Каким ты вернешься? Научно-фантастические повести и рассказы - Игорь Росоховатский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Последняя фраза относилась уже к Юре, выполняющему роль ассистента-киномеханика.
Когда в зале опять вспыхнул свет, мощная рука КД поспешно отодвинулась от рта Артура Кондратьевича. Очевидно, вице-президент принял лекарство. Я старался больше не смотреть в их сторону, не думать о том, символом чего они являются.
— Мы предполагаем, что до тех. пор, пока узел «С» работает нормально, в норме функционируют и железы внутренней секреции. Но вот клетки «С», устроенные, как ячейки памяти, заполнены следами импульсов, пришедших из областей наследственности. Резерва памяти больше нет. Это служит как бы условным сигналом, что организм свою миссию по воспроизводству выполнил — пронес эстафету на свой участок пути. Сигналы «С», как показали опыты, становятся менее четкими, постепенно затухают. И тогда образуется следующая картина… На экране опять поплыли кадры…
— Как вы видите по синусоиде, начинается затухание деятельности желез. Контроль ослаблен. И тут в полной мере сказываются искажения самого чертежа — утерянные триплеты ДНК… Вот начало конца…
В темноте я заметил вспыхнувший огонек папиросы у лица Артура Кондратьевича. КД не принял никаких мер. Значит, дни вице-президента уже сочтены…
— Мы создали крохотный автоматический прибор, который функционирует, как узел «С», и посылает такие же сигналы. Испытания его прошли успешно. И если одновременно с подключением его начать профилактику организма по комплексной программе, разработанной в наших лабораториях, то… — Волнение пришло в короткой спазме. Я овладел собой.-…это является началом бессмертия. Да, бессмертия, потому что вместо одного отслужившего свой срок прибора можно подключить новый, а комплексная программа будет способствовать поддержанию функций центральной нервной системы.
То, о чем я говорил, не было новостью для многих присутствующих в этом зале, но оно звучало официальным признанием — уже не догадкой, а уверенностью, уже не гипотезой, а результатом опытов. Не могли же мы тогда знать, что настоящие результаты опыта мы получим лишь через столетия и они окажутся не такими, как мы думали!
Впрочем, может быть, кто-то в зале и предвидел их.
Аплодисменты взорвались внезапно, как мина. А когда они окончились, Артур Кондратьевич пожал мне руку и поздравил, как он сказал, с эпохальной научной работой. В его устах слово «эпохальной» не звучало комплиментом.
Оно было точной оценкой.
КД увез его по живому коридору. Там, где они проезжали, на минуту утихал шум. Я смотрел им вслед и думал о КД. Что происходит в его мозгу? Жалеет ли он о человеке, с кем был настолько же близок, как о самим собой? И как выражается его радость или его сожаление?
* * *Я увидел Артура Кондратьевича в последний раз через полтора года. Мне не очень хотелось выполнять мою миссию. Лучше бы это сделал Степ Степаныч. Я вспоминал тех, кто будет участвовать в опыте в качестве помощников и наблюдателей, — их лица, ставшие похожими одно на другое, улыбку Майи, вылепленную из тревоги и желания успокоить меня. А меня и Степ Степаныча не надо было уговаривать, что все будет в порядке, — мы почти не сомневались в этом.
— Да, я знаю, вы всё взвесили. И кому-то действительно нужно на это пойти, — сказал Артур Кондратьевич и слабо пошевелился на ложе, вмонтированном в КД. — Но опасность слишком велика.
— Опасность? — Я вздернул брови и придал лицу недоуменное выражение.
— А вы подумали о том, годится ли организм человека для усовершенствования, есть ли основа?
У меня мелькнула подлая мысль, что он говорит так потому, что с его организмом уже все покопчено. Но не превращаться же всем людям в таких вот КД, но оставлять же человечеству продолжать свои дела кибернетическим механизмам!
— Неиспользованные возможности, — сказал я, — миллиарды незадействованных нервных клеток, резервы мышц, неизвестные сигнальные системы. Да и мало ли чего еще…
— Я говорю об основе, о принципах, — напомнил он, — Может ли дождевой червь выйти в космос, жить в космосе? А ведь человеческий организм построен на тех же принципах, что и организм дождевого червя. Получение энергии, переработка информации…
Он поморщился, видимо, от боли и умолк, — Если я снова начну доказывать вам… — сказал вместо Артура Кондратьевича КД.
— То я приведу новые контрдоводы, — засмеялся я.
— Но, по крайней мере, начиная опыт на себе и своих товарищах, оставьте пути для отступления, — продолжал КД.
— Хорошо, я оставлю. Но отступления не будет.
— Вы слишком молоды для руководителя института, — проговорил Артур Кондратьевич. — Никогда не нужно говорить о будущем так категорически. Будущее нельзя подогнать под мерку нашей сегодняшней уверенности.
Я молчал, думал о том, что уже все сказано. Он понял.
— Прощайте, — сказал Артур Кондратьевич. Он поднял руку ко лбу тем неопределенным жестом, который означает: то, о чем надо вспомнить, совсем близко, не подходах к станции. И его поднятая рука превратилась в подобие семафора, открывающего путь. — Впрочем, до свидания. Мы ведь еще не раз встретимся. — Он заметил растерянность на моем лице и засмеялся. В его горле булькало. — Нет, это будет не машина, а я. Сохранится главное — образ мышления. Какая разница, из чего я состою: только ли из белков или из белков, пластмассы и металла! Ведь и сейчас во мне почти вся периодическая таблица, в том числе и металлы. Зато когда мое тело будет проще и надежней устроено, мозг станет во много раз мощнее.
Он внимательно посмотрел мне в глаза, словно читая в них упрямое неверие и жалость к нему — к человеку, которому понадобилось утешать себя таким образом.
— А в доказательство моих слов мы с вами тогда продолжим разговор о том, каким путем должен идти человек к бессмертию. К тому времени у меня накопится, к сожалению, достаточно доказательств, чтобы убедить вас.
Он сказал «к сожалению», давая еще один повод не верить ему.
2Контрольный механизм предупредил меня во второй раз, что я веду тоноплан слишком рискованно. Я раздраженно щелкнул выключателем, и экран контроля погас. Далеко внизу зажигал огни вечерний город. Мимо меня сверкающими искрами проносились другие машины. Я включил вертикальный винт, настроил автопилот на волну видеофона и нажал кнопку вызова.
На экране возникло лицо Майи. Я пытался отыскать на нем то, из-за чего меня вызвал профессор Пирин, — следы опасной болезни, но с боязливой радостью не находил их. Возможно, профессор ошибся? Если бы так!..
Последовал легкий толчок: «ЭР-5» сел на крышу моего дома. Я спустился по лестнице на круговую тропинку, быстро шел, почти бежал, стараясь сдержать свой шаг.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});