Протопоп Аввакум и начало Раскола - Пьер Паскаль

Глава II

Аввакум. Как создавался человек (1620–1640)

I

Григорово и поп Петр

В Нижегородской области Ока, поднимаясь к северу навстречу Волге, продолжающей свое течение к юго-востоку, образует с ней дугу круга, хордой которой является речка, берущая свое начало недалеко от Оки и впадающая в Волгу близ Работок, не доходя Макарьева монастыря: это Кудьма, прежняя граница московского поселения в этом крае.

Далее на юге и на востоке в XVII в. простирался Закудемский стан, административное подразделение Нижегородского воеводства, местность с неровным рельефом, обширная и еще плохо заселенная, где русские деревни перемежались с мордовскими и татарскими, где обработка земли сменялась сбором дикого меда в дуплах деревьев, с рыбной ловлей и охотой за бобрами вдоль рек[271]. Там-то, в центре самого края, в 70 верстах птичьего полета от Нижнего и в 30 верстах от Волги, высится на трех холмах городок Григорово. И как раз там-то и родился мальчик, имя которого Аввакум – малый пророк – как будто само предназначало его к свершению исключительной жизни, героической и преданной Господу[272].

Аввакум родился, наверное, в 7129 г. от Сотворения мира, согласно стилю того времени, ибо ему был 31 год в 7160 г., и, вероятно, 25 ноября, так как праздник пророка празднуется 2 декабря, и, по обычаю, младенцам мужского пола давались имена одного из святых, внесенных в Святцы на 8-й день после их рождения[273]. Итак, это был 1620 г. нашей эры[274]. Его отец был местным приходским священником. Он только что обосновался в Григорове, так как в этом же самом 129 году мы находим там другого священника, Афтамона или Артамона Иванова[275]. Очевидно, отец Аввакума был молодой священник, только что женившийся, так как Аввакум, кажется, был старшим из его детей. Откуда родом был этот священник? Вероятно, он происходил из этой местности, у него, вероятно, были связи с этим поселением, иначе каким образом прихожане решили бы его избрать? Во всяком случае, он происходил из духовного звания, его сын нам это поведал[276]. Духовенство еще не составляло особого сословия, но в силу самой природы вещей среда, пример и воспитание – все в некоторых семьях к этому предрасполагало[277].

Поп Петр обосновался в Григорове, по обычаю того времени, со всеми своими домочадцами, с младшими братьями, племянниками, слугами и их женами. У него были и другие дети мужского пола, девочки в счет не шли, о них в актах гражданского состояния не упоминалось никогда; сыновья же были Козма, Герасим, еще один и, наконец, Евфимий[278]. О жиз ни Петра, его характере, его отцовских и пастырских добродетелях мы не знаем ничего определенного; сын говорит о нем только один раз и говорит, уничтожая его одной ужасной фразой: он предавался пьянству. Это безусловно суровый приговор, без всякого снисхождения. Мы могли бы заключить из этого, что молодой Аввакум ничем не был обязан своему отцу, хотя, наоборот, может быть, именно ему-то он и был многим обязан: некоторые отцовские отрицательные чувства, которые позднее, в результате размышлений претворились в принципы его поступков, руководили им в его жизни и сделали его таким, каким он стал.

Эти простые слова «Он предавался пьянству»[279] очень характерны. Серьезный историк русской церкви в мемуарах, опубликованных посмертно, оставил нам поразительную картину нравов сельского духовенства Костромского края в первой половине прошлого столетия: попойки по случаю государственных праздников, попойки по случаю престольных праздников, попойки по случаю свадеб и похорон, попойки, чтобы умилостивить старосту, сцены уморительные, скандальные, ссоры, драки, пьяные священники, которых колотили их жены, мертвецки пьяные дьяконы, брошенные на розвальни, с которых они падали прямо на снег и где они умирали, как животные. Голубинский видел все это у своего отца и в его окружении[280]. Очень вероятно, что картины, свидетелем которых он был, были не менее отвратительны. К несчастью, Григорово было одним из 21 селения Нижегородского уезда, где работал с давних лет царский шинок. Отданный в аренду какому-то местному предпринимателю, этот шинок приносил казне ежегодно доход в 23 рубля, немалая сумма по тому времени. Затем он был переуступлен местному помещику[281], который, конечно, тоже не давал ему приходить в упадок. Таким образом, искушение было рядом. При некоторых обстоятельствах оно было непреодолимо.

Церковь состояла из 3-х частей: алтаря, который отделялся иконостасом; церкви в собственном смысле этого слова; трапезной, отделенной от церкви перегородкой, с которой она сообщалась посредством одной или нескольких дверей. Эта часть была более обширной, чем две другие, взятые вместе. Она была и более уютной, так как отапливалась зимой, в ней стояли скамьи и столы. Несмотря на то, что она составляла одно целое со всем зданием и в ней также были образа, она была менее почитаема. В ней находились женщины, пришедшие, чтобы присутствовать на богослужении. В особенности же эта часть служила своего рода центром для общины. Там происходили всякого рода собрания, в частности, чтобы избрать должностных лиц местного самоуправления; здесь они приносили присягу перед иконами, помещение служило и для того, чтобы выслушивать их отчеты, чтобы распределять между дворами разные повинности, чтобы составлять челобитные, решать вопросы о расходах общины. Там хранилась касса и документы. Неисправных плательщиков держали тут же, закованными в кандалах. Верующие, приходившие издалека, могли там ночевать. Туда можно было уединиться во время службы. И, наконец, там же устраивали пирушки. Все служило предлогом для общинных кутежей, якобы обрядовых: празднование святых, начало и конец работ, поминки по умершим. В эти дни приносили бочки с водкой, с пивом или медом, их вкатывали в самую трапезную, перед образом данного святого или праздника, и там священник их благословлял. Затем, в нескольких шагах от алтаря начиналась оргия. Священник пировал со своей паствой. Если бы он вздумал протестовать, его не преминули бы призвать к порядку. «Еще что за новости. Мы и получше тебя знавали; они и не думали нас упрекать, а пили с нами»[282].

Как мог поп Петр не пить со своими прихожанами? В Григорове церковь святых мучеников Бориса и Глеба и ее образа, книги, украшения, сосуды и колокола были общинной собственностью[283]. Мир за них заплатил; по мысли того времени, он один имел право ею пользоваться и распоряжаться. Мы имеем полное право думать, что нравы и обычаи, упоминаемые в челобитных города Нижнего, в которых фигурировали разные сборщики пожертвований, нищие, калеки, дети, кричавшие и нарушавшие богослужение, не были необычным явлением и в местечке Григорово. Поп Петр, будучи заурядным человеком, не имел власти, да ему и в мысль не приходило сопротивляться раз заведенному порядку. Вот почему, между прочим, в течение 15 лет он выполнял свою обязанность без всяких неприятностей, живя в мире со своей паствой. Была ли это трусость с его стороны? Было ли это недоверие со стороны его паствы? Нисколько. Напротив, повседневная жизнь и религия так взаимно переплетались, что последняя никогда не ощущалась, как философская или моральная система, существующая сама по себе или главенствующая над ежедневными событиями. Христианская вера и старые языческие предрассудки, евангельские наставления и страсти человеческие, интересы мира и приходские нужды – все эти элементы взаимно переплетались, применяясь в жизни стихийно с ходом времени и взаимно влияя друг на друга, а в конечном счете и сливаясь, так что и различить их было невозможно. Церковные традиции были твердо уважаемы, но странно извращены. Богослужение исполнялось без благоговения, но молитва читалась ежеминутно, вера в Бога была детская, покорность Провидению – безусловная. Пьянство, грубость, сексуальные страсти были безудержны; им сопутство вали, правда, искренние покаяния, широкая милостыня, умерщвление плоти, самоотверженность. Божественное и человеческое во многих областях сливаются воедино. Запад знал в Средние века в народе аналогичное положение вещей; но католическая церковь со своей теологией, своей дисциплиной и своими точными заповедями способствовала выработке определенных правил веры и жизни. Русское же духовенство само по себе было слишком слабо, неорганизованно, слишком глубоко переплеталось со своим народом, чтобы оно могло играть роль целителя народного духа и кормчего национального корабля.

II

Религиозное воспитание Аввакума, данное ему матерью