Аквариум (сборник) - Евгений Шкловский

Ну и что было делать с этим толстенным, никому не нужным фолиантом, где дядюшкина фотография (вкупе с прочими) и перечень всяческих его заслуг перед заводом и Отечеством – среди прочих столь же заслуженных и внесших неоценимый вклад?

Мы-то любили дядюшку безотносительно к этим заслугам, просто, а его танк с огнеметом мало кого уже волновал, хотя и танк стал другим, и огнемет был куда совершенней, – только не было уже этой подростковой страсти к орудиям массового уничтожения, ко всем этим смертоубийственным штуковинам, которыми соревновались страны одна с другой.

Зато мне безусловно нравилось, как потрясающе дядюшка чинит карандаши – сначала маленьким перочинным ножичком с перламутровой ручкой (точно такой же он подарил и мне), аккуратно состругивая деревянную часть, а затем бритвенным лезвием, слой за слоем доводя до совершенства черный грифель. Еще нравилось смотреть, как он ремонтирует, низко наклонив лысеющую голову, маленькие наручные часы, что-то там внутри, в сложном переплетении крошечных колесиков и шестеренок подправляя узенькой отверткой и пинцетом. Или как роскошно носит он шляпу, ловко, по-ковбойски выгибая ее широкие поля и чуть накренив набок…

Последние годы он к нам уже не приезжал – старый стал, сил уже не хватало, но какие-то известия о нем до нас долетали – то открыткой, написанной его все еще аккуратным, хотя уже не слишком разборчивым и каким-то кособоким почерком, то сын позвонит.

Почти до последнего дня он работал, трудился над своими чертежами – все что-то изобретал, доводил, забывая даже про еду и питаясь тем, что приносили ему домой, в его однокомнатную квартирку сын или невестка. Внуки уже подросли, тоже забегали – узнать, все ли в порядке у деда. Так чаще всего и заставали – за массивным письменным столом, словно бы дремлющим.

Время от времени присылали и курьера с завода – с нехитрым продуктовым набором (батон копченой колбасы, сыр, подсолнечное масло, редко – баночка красной икры, в честь какого-нибудь праздника) – трогательно…

На письменном столе – заостренные, хотя и не так тщательно, как прежде, простые карандаши (чешские, кохиноровские, любимые), листы бумаги, расчерченные вдоль и поперек квадратиками, кружочками, стрелочками, а по краям сикось-накось меленькие буковки, цифирки, формулы какие-то – ну да, все тот же огнемет, предмет его неизменной гордости.

Вот ведь, продолжал его усовершенствовать, навсегда завороженный огневой мощью, нагибался все ниже в своих тяжелых роговых очках с толстыми стеклами. Изо дня в день, изо дня в день…

Дом, который построил Морис

Придется наконец публично признаться в уважении, да что там, в восхищении, которое мы испытываем к Морису.

И то: человек, построивший на холме для своей семьи роскошный трехэтажный особняк с круглой башенкой, безусловно, заслуживает этого. Из одного окна (венецианского) видна городская церковь (тоже на холме), из другого дубовая роща и край городского кладбища (в низинке), а вокруг – домики, домики, огородики, огородики…

Вилла Мориса (иначе не назовешь) окружена высоким краснокирпичным забором и высится как крепость, как средневековый замок, как царский дворец (ну, может, и не совсем царский).

Огородики, огородики (из большого окна), грядки мелкой нарезкой, кустики черной и красной смородины, кажущиеся совсем низкими яблоньки – это поражает почему-то гораздо больше, нежели даже храм, величественно сверкающий золотыми куполами на другом холме (про кладбище умолчим). Между тем Морис, скорей всего, не случайно выбрал именно этот холм, а не какое-то другое место – пространство между, так сказать, вечностью и тленом (плюс опять же сень дубравы). Все это должно, по идее, вносить в его жизнь, нервную и суматошную, как у всякого делового человека, равновесие и таким образом споспешествовать в его и без того процветающем бизнесе.

Морис – удачливый бизнесмен, из первой пятерки в нашем, пусть и не очень большом, но удачно расположенном на крупной оживленной трассе городке. Сеть магазинов – продуктовых и всяких прочих, вплоть до ювелирного – его, Мориса, заслуга. Обслуживание на приличном уровне, товар не слишком дорогой, а главное, качественный. Кто думает, что это просто, быть бизнесменом, тот глубоко заблуждается. Сколько нервов пришлось истратить Морису, сколько времени, сил и здоровья, сколько всего пережить (к сорока, а то и раньше полно седины) – не измерить, а измерив, может, не захочешь и начинаться.

Вот и призадумаешься порой: Морису-то зачем?

В прошлом инженер единственного крупного в городе завода, вроде и в алчности никогда не был замечен. Впрочем, с деньгами у него очень даже неплохие отношения. Финансы ведь не к каждому благоволят. Будь вы хоть трижды талантливым бизнесменом, деньги будут к вам приходить и затем уходить, тут совершенно особая игра. А к Морису они приходили и приходили, даже когда разразился всем памятный дефолт. То есть тогда они к нему, может, и не приходили, но и не уходили, как у других, в одночасье лишившихся очень даже крупных состояний, если не разорившихся вовсе. А Морис не только удержался, но и снова быстро пошел в гору.

Если учесть, что начинал он с налаживания производства и сбыта видеофильмов, раньше других сообразив, что этот товар не требует особых вложений и будет в ближайшее время максимально востребован, то надо отдать должное его сообразительности. И так он угадывал постоянно, а что это, как не дар? С кино же он начал потому, что просто увлекался им, хорошо разбирался во всяких тонкостях и даже одно время пописывал статейки про новые фильмы в столичных газетах.

Впрочем, на этот вопрос (зачем ему, бизнес имеется в виду) не смог бы, наверно, ответить однозначно и сам Морис. Не раз ведь сетовал, что наличных у него почти всегда в обрез, все вложено в дело, а как только появлялись, он с семьей куда-нибудь удирал (именно так) – в Испанию или в Малайзию, в Германию или Чехию – места новые посмотреть, искупаться в море, попить вина или пива (любил, особенно чешское).

Если же присмотреться пристальнее, то ясно одно: дело для него – не только бизнес, то есть торговля и прочее. Едва ли не важнее – строительство, для себя прежде всего (впрочем, и не только), он постоянно его ведет – сначала дом на озере Селигер, в живописнейшем месте, настоящий бревенчатый сруб в два этажа, где и перезимовать запросто, потом…

Разумеется, должен же он иметь возможность при желании поехать поудить рыбу, сходить по грибы, в баньке попариться, а Селигер в этом смысле – земля обетованная и совершенно неосвоенная. Он-то чуть ли не первым понял это, однажды, еще в студенческие годы, побывав там на какой-то турбазе. Это уже после него умные люди расчухали, коттеджи вокруг стали расти, как грибы в ближнем лесу (в ста метрах), но у него уже было лучшее, самое удобное и самое живописное место – восхитительный вид на озеро, лес, да и маковка небольшой полуразрушенной церковки тоже видна, придавая всему ландшафту особый колорит.

Дома этого, однако, мало ему (другие запросы), поэтому он приобрел еще и большой недостроенный особняк в городе, естественно, в самом красивом месте – на холме между храмом, дубравой и кладбищем. Откупил он его аж у главного архитектора города, тому так и не удалось завершить строительство, а Морис никогда не бросал начатого, не отступал.

Внутри он, надо заметить, тоже размахнулся: лестница из карельской березы, огромная ванная комната, обставленная зеркалами из какого-то балетного училища, зал для приемов с огромным камином и явно антикварным фортепьяно (для музицирующей супруги), библиотека, кухня с мраморной стойкой и всякие прочие интерьерные изыски, словно бы взятые из глянцевых журналов.

И разумеется, зал для бильярда, сауна, гараж и прочее.

Что надо дом!

Вокруг, между прочим, еще три схожих особняка – и по габаритам, и по всему, хотя и куда менее привлекательных. Принадлежали они – кому бы вы думали? – местным бандитам (точная информация), верней, их вдовам, поскольку бывшие владельцы уже успели угомониться на том самом кладбище, кресты которого были видны из окна Морисова дома (как, вероятно, и из их), над иными могилами памятники – эдакие истуканы в человеческий рост или даже выше, не исключено, что именно этим бывшим домовладельцам и поставленные. Теперь же вдовы пытались продать недвижимость: не по карману им ее содержать – вот только покупателей не находилось. Так что Морис фактически в одиночестве царствовал на этом холме.

Кстати, о бандитах. Если честно, то всех приятелей и хороших знакомых Мориса, естественно, беспокоила мысль о его безопасности. Все-таки время неспокойное: сколькие бизнесмены, даже не очень заметные и, вероятно, ни в чем не повинные (кроме того что не хотели «делиться» либо «делились» не с теми, с кем надо) уже пали жертвами разгулявшегося криминала.

Что говорить, хорошо, уютно в Морисовом небольшом, но достаточно вместительном кабинете, устроенном в угловой башенке, откуда через оконце виден, естественно, все тот же храм – белоснежный, недавно отреставрированный (кстати, не без участия Мориса), розово светящийся в лучах закатного солнца, видна и часть дубравы, мощные многолетние деревья, гордость городка…