Кочерга Витгенштейна. История десятиминутного спора между двумя великими философами - Дэвид Эдмондс

Цель Нюрнбергских законов, как объявил Гитлер на специальном заседании рейхстага после съезда партии в Нюрнберге в сентябре 1935 года, состояла в создании правового режима, в рамках которого немецкий Volk должен строить отношения с евреями. Этот режим включал в себя понятие «граждане рейха»; немецкие евреи этого звания лишались. Они становились бесправными, чужаками в собственной стране; только тот, в чьих жилах текла арийская кровь, мог именоваться Reichburger и наслаждаться всей полнотой социально-политических прав. Эти законы, говоря в исторической терминологии, отменяли эмансипацию евреев. Кроме того, они запрещали браки и внебрачные связи между немцами и евреями — чистота арийской крови была провозглашена необходимым условием выживания Volk. Из всего этого вытекая вопрос, жизненно важный для семейства Витгенштейнов с момента аншлюса: кого считать евреем? К моменту речи Гитлера окончательный ответ уже был сформулирован.

Главную проблему представлял статус тех, кого нацисты именовали «Mischlinge», то есть «с примесью еврейской крови». После долгих препирательств между нацистской партией (стремящейся раскинуть сети как можно шире) и государственными чиновниками (желавшими, напротив, сузить охват в практических целях) был издан ряд дополнительных указов. Нацисты были вынуждены принять во внимание высокую степень ассимиляции в немецком обществе. Межнациональные браки заключались веками, и чересчур жесткие законы повлекли бы за собой недовольство слишком многих немцев, чьи жены и мужья имели еврейское происхождение.

Теоретики расовой чистоты решили проблему Mischlinge, приняв за исходное поколение дедушек и бабушек. Евреями считались те, у кого трое из четырех предков имели сто процентов еврейской крови. Когда стопроцентными евреями были только двое из четырех предков, их потомок считался евреем только в том случае, если он исповедовал иудаизм или состоял в браке с евреем. Но это не значит, что «полуевреев» фашистский террор обходил стороной. Арийцами и, следовательно, полноправными гражданами Германии они все равно не были и жили в постоянном страхе за свою жизнь, заклейменные ярлыком «Mischlinge первой степени».

Каков же был, согласно этим законам, статус Людвига Витгенштейна, его сестер и брата? Если их отец Карл был чистокровным евреем, а мать Леопольдина — наполовину , тогда они считались бы в полной мере евреями и лишались бы прав Reichsburger. Если отец был евреем лишь наполовину, они назывались бы «Mischlinge первой степени». А вот если бы удалось доказать, что евреем был только кто-то один из их бабушек и дедушек, тогда они звались бы «Miscblinge второй степени». Это заметно повысило бы их шансы избегнуть преследований и сохранить собственность.

15 июля 1938 года Пауль, Термина и Хелена зарегистрировали свое имущество согласно требованиям к ев-рееям, — но при этом сделали оговорку: они заявили, что ждут пересмотра своего расового статуса, поскольку их дед по отцу, Герман Христиан, был евреем только на пятьдесят процентов.

Процедура «Befreiung» — изменения статуса еврея на Mischlinge первой или второй степени, или Miscblinge на арийца — существовала в Третьем рейхе с 1935 года. Однако было еще и такое понятие, как Befreiung за заслуги — верную службу родине или партии. Этим занимался заместитель Гитлера Рудольф Гесс. Он мог изменить расовый статус «полукровок» и членов их семей, которые служили в Армии с первых дней войны 19 И года или участвовали в боевых действиях на стороне Германии или ее союзников, — по принципу «верность должна быть вознаграждена».

И Людвиг, и Пауль в свое время отправились добровольцами на фронт, были ранены и отмечены наградами. Посему первая попытка Витгенштейнов вырваться из тисков Нюрнбергских законов состояла в следующем: Термина предъявила список медалей, полученных Паулем и Людвигом в Первую мировую войну, — свидетельство того, что их семья преданно и отважно служила Австрии. Эти вопросы решались «в верхах», в Берлине, Министерством внутренних дел и рейхсканцелярией; туда-то Термина и Пауль и повезли медали. Однако к 1938 году фюрер уже выразил неудовольствие обилием прошений подобного рода: «Я получаю горы таких заявлений, целые горы, meine Parteigenossen На свете наверняка есть евреи и поскромнее, чем в Третьем рейхе. Возмутительно! Я этого не потерплю!»

Летом 1938 года сестер ждал еще один удар. Пауль, единственный, на чью заботу и помощь они могли рассчитывать, принял решение об эмиграции. Потеряв в 19Н году на русском фронте правую руку, он много лет прилагал огромные усилия, чтобы оставаться концертирующим пианистом; свободное время он посвящал загородным прогулкам. Теперь первое стало невозможным, а второе — опасным для жизни. Он воевал за Австрию, за Австрию он лишился руки — и теперь у себя на родине был лишен возможности делать то, что любил больше всего на свете. Вероятно, именно это стало последней каплей, переполнившей чашу его терпения. Но была и другая причина. У Пауля, о чем не ведали родные, были две маленькие дочки — Элизабет и Иоганна. Их матери Хильде, австрийке-католичке, Пауль давал частные уроки фортепиано — вероятно, благотворительные. Одаренная, любившая Бетховена, она происходила из типичной пригородной венской семьи — впрочем, не из такой, какая снискала бы одобрение сестер Пауля. Отец Хильды был трамвайным кондуктором. Однако в этой истории были и более важные обстоятельства. Хильда была на двадцать восемь лет моложе Пауля, и она была слепа. Она потеряла зрение в возрасте шести лет, в 1921 году,-переболев дифтерией и корью. Однорукий пианист средних лет и его юная слепая ученица были искренне и глубоко привязаны друг к другу. Это была настоящая любовь, и можно себе представить, как беспокоило Пауля будущее Хильды. Он боялся, что детей отнимут у матери и воспитают в нацистском духе. На чашу весов было брошено все — богатство, семья, карьера музыканта.

Пауль просил Термину и Хелену поехать с ним, но они отказались, и он один отправился в Швейцарию. Оттуда он совершил путешествие в Англию к Людвигу, рассказал ему о своей семье и попросил совета — где обосноваться. Брат порекомендовал Америку. Пауль покинул Европу в апреле 1939 года, благополучно обосновался в Нью-Йорке, и впоследствии занял очень жесткую позицию в переговорах семейства Витгенштейнов с Рейхом. Путь к нему Хильды и детей оказался долгим. В сопровождении друга семьи они отправились из Вены в Италию, а оттуда, после многих треволнений, — в Швейцарию, где им пришлось задержаться на несколько месяцев. Затем они вернулись в Италию и на борту маленького генуэзского лайнера, битком набитого беженцами — одного из последних, — после долгих мытарств добрались до Венесуэлы; следующим пунктом следования была Панама и, наконец, Куба, где их встретил Пауль и привез в Нью-Йорк.