«Горячие» точки. Геополитика, кризис и будущее мира - Джордж Фридман

Глава 5

Истощение

Тридцатого апреля 1945 года Адольф Гитлер покончил жизнь самоубийством. Этим самым был положен конец войне в Европе и пресловутому периоду длиной в тридцать один год. Завершилась также историческая эпоха, насчитывавшая более 450 лет. Европейский полуостров был оккупирован Соединенными Штатами и Советским Союзом, суверенитет европейских государств носил символический характер. В течение нескольких последовавших десятилетий вся европейская империя распадется, а доминирование Европы в мире прекратится. В качестве сверхдержавы с глобальными интересами и силовыми возможностями их обеспечивать сохранится только Советский Союз. Однако чуть позже придет время пасть и советской империи. Показалось, что многочисленные европейские точки возгорания, исторические пороховые бочки, заложенные в самых чувствительных местах, вдруг исчезли; осталась лишь одна — в центре Германии, как и только одна действительно реальная геополитическая пограничная зона.

То, что невозможно было представить в 1913 году, произошло. Европа, будучи сильно фрагментированной, разорвала сама себя в клочья за тридцать один год войн и кризисов, провокаций и иллюзорного перемирия, намеренного голода и гражданских войн. Она оказалась неспособной накормить своих граждан, обогреть их жилища, во многих случаях даже просто обеспечить им крышу над головой. Лидер глобальной экономической системы стал вдруг беднее, чем большая часть остального мира. По злой иронии истории мировой центр силы теперь был беспомощен.

Редьярд Киплинг, поэт, бывший певцом величия Британской империи, предчувствовал, что случится нечто подобное, и предупреждал об этом в своем стихотворении «Гимн отпуста» («Recessional»).

Растаял флот вдали, и мглаСглотнув огни, покрыла мир,И слава наша умерла,Как Ниневия или Тир.Всех Судия, Ты нас щадил, —Не даждь забыть, о Боже сил!За властью призрачной гонясь,Мы развязали языкиИ, как язычники, хвалясь,Живем Закону вопреки, —Ты древле нас не погубил,Не даждь забыть, о Боже сил![23]

Европа, без сомнения, жила «Закону вопреки». И даже те, кто оказался среди победителей и не «развязал (дикие) языки» (если вынести за скобки некоторые ранние выступления Черчилля), на самом деле проиграли свою войну. Траектория движения Европы по геополитическому небосклону за время между 1913 и 1945 годами представляет собой самое крутое падение, которое только можно себе представить. Причем падение с головокружительной высоты почти безграничной власти над миром.

Интересно отметить, что Вторая мировая война в Европе очень быстро закончилась после смерти Гитлера. Немцы бились фанатично, пока фюрер был жив. После его самоубийства сопротивление прекратилось — где в течение дней, а где и часов[24].

Гитлер создал исторический миф, согласно которому его личная воля слилась с волей германских героев далекого прошлого для возрождения Германии. В этом мифе произошло отождествление его воли со страной: его воля и есть Германия, Германия есть его воля. После смерти фюрера Германия исчезла — осталась только территория, где большинство говорит по-немецки. Нить, связывавшая страну с ее героическим прошлым, оборвалась, поэтому немецкий дух испарился как мираж. В этот момент германская нация как «произведение искусства» и как «прекрасная мечта» умерла.

Романтика Британской империи тоже почила в бозе. Идея о цивилизационной глобальной миссии Британии, несущей свет отсталым племенам и народам, ушла в небытие так же неотвратимо, как идея господства немецкой расы, хотя и менее стремительно. Закат Британской империи частично объясняется экономическими причинами — война разрушила хозяйственную жизнь империи. Но, с другой стороны, в сознании британцев поселилась мысль, что, несмотря на победу, их страна по большому счету оказалась проигравшей, потеряв свои довоенные позиции в мире. События, происходившие начиная с 1914 года, истощили не только экономику Британии, но и моральный дух нации. От уверенности британцев в том, что они с достоинством несут «тяжкое бремя белого человека», мало что осталось к 1945 году, как и от веры в мудрость своего правительства. Каким бы харизматичным ни был Черчилль, вскоре после окончания войны он проиграл выборы и был вынужден покинуть место национального лидера.

В XX веке США дважды высаживали свои войска в Европе, и в обоих случаях могущество Британии после этого существенно уменьшалось. В первый раз американцы не ступали на британскую землю. В следующий раз — во время Второй мировой — американская армия находилась на Британских островах в течение трех лет. Проблема с американцами для британского сознания заключалась в том, что те излучали «комплекс превосходства» здесь и сейчас. Американцы не только обладали силой, которую Британия утратила. Они излучали чванство, развязность и кураж от этого обладания, совершенно не осознавая, что их повседневное поведение другие воспринимают как чванство. Они были самими собой! Однако американцы пришли, чтобы спасти изолированную и блокированную Британию, поэтому, осознанно или бессознательно, они ожидали за это благодарности в том или ином виде. Британцы и были благодарны. Так проходит земное величие…

Французы же полностью вынесли все кровавые ужасы четырех лет Первой мировой войны. Поэтому даже если бы вклад США в победу в той войне носил бы более решающий характер, чем случилось в действительности, то Франция с полным основанием могла считать себя победительницей. В 1940 году Франция пала за шесть недель. Какой бы ни была правда, что бы мифы ни говорили о важности французского движения Сопротивления, как бы ни клеймили коллаборационистов, остается непреложным факт: французская армия была молниеносно разгромлена. Францию освободили не столько сами французы, сколько американцы при участии британцев, поляков и многих других. Конечно, был военный контингент «сражающейся Франции», было подполье Сопротивления, но все это выглядело песчинкой рядом со скалой американской армии, по сравнению с которой даже британские силы казались не очень значительными, не говоря уже о французах. Именно из американских рук французы получили обратно свой суверенитет. Французы гордились тем, что были наследниками Карла Мартелла, разбившего в свое время мусульман, и Наполеона, который хотя в конце концов и потерпел поражение, но проиграл с достоинством и честью. В Первой мировой Франция не снискала себе особенной славы, а во Второй — ее вообще ждало только бесславие. Французы прекрасно осознавали это, злились и внутри себя не могли смириться со своим новым историческим положением. Шарль де Голль выглядел надменным и неблагодарным, когда отказался обратиться по радио к французам в день высадки союзников в Нормандии с речью, написанной для него союзниками, и в рамках выступления Эйзенхауэра. Де Голль отчаянно пытался собрать остатки французской гордости и восстановить суверенитет страны после унижений военного разгрома, оккупации и освобождения (да-да, такое освобождение тоже было достаточно унизительным). Благодарность может быть весьма горькой пилюлей.

Большинство других стран Европы пребывали в шоке. Франкистская Испания все еще приходила в себя после гражданской войны, Италия — после опереточного величия режима Муссолини. Польша переживала трагедию за трагедией, потеряв суверенитет и территории, которые перешли к Советскому Союзу. Те, кто имел какое-то величие, его утратили. Те, кто рассчитывал получить величие, не получили ничего. Те, кто просто надеялся на спокойную и безопасную мирную жизнь, оказался ее лишен. Все мечты, реальные или несбыточные, были разбиты вдребезги.

Обычно окончание войны несло в себе надежду если не для всех, то, по крайней мере, для некоторых. В этот раз надежды, может, кто-то и питал. Но для подавляющего большинства конец той войны означал в большей степени не надежды, а осознание того, что было потеряно. Для очень многих европейцев жизнь свелась к балансированию между нищетой и отчаянной нищетой, угрожавшей самой жизни. Да и забудем об империях, суверенитетах, национализме — бог с ними! Главное — колоссальная цена, заплаченная человеческими жизнями, не укладывалась в головах. Целые семьи оказались уничтоженными, имена старинных родов — вычеркнуты из будущего. Конечно, в первую очередь я имею в виду евреев, но ведь сколько немцев были живьем сожжены в огне ковровых бомбардировок, сколько русских семей «зачистили» во время эсэсовских облав на евреев и партизан? Сколько детей остались круглыми сиротами, без единого кровного родственника?

Европа находилась в состоянии грогги, из которого практически целое поколение так и не смогло выйти. Шок преследовал этих людей до самой смерти. Я знаю еврея, который, будучи совсем молодым человеком, прятался в польских лесах, а одна христианская семья пыталась как-то помочь ему и защитить его. Он был родом из Лодзи, где погибла вся его семья. После войны он уехал в Америку. Моральное опустошение, истощение и равнодушие ко всему, к самому себе подавляло его душу и волю. В какие-то моменты ужас пережитого прорывался наружу, выливался в отчетливое понимание, что надежды на выход из этого состояния нет и не будет. Безумие и горе стали его неразлучными спутниками по жизни, как один и тот же галстук, который был на нем всегда.