«Горячие» точки. Геополитика, кризис и будущее мира - Джордж Фридман

Идеи высшей расы, чистоты крови, исторические мифы заполнили пустоту, образовавшуюся после разрушения государственных и общественных институтов. Они смели с пути бессильных центристов и всю импотентную Веймарскую республику. Они сокрушили коммунистов в уличных схватках, подготовка к которым показала их участникам, как надо мотивировать солдат. В процессе тренировок штурмовиков учили полностью отказываться от собственной личности, а потом шаг за шагом восстанавливать уже новую личность на основе мифов о славном прошлом своего отряда, на основе гордости за свой отряд, на основе чувства превосходства своей страны. Очень важно не упускать из вида, что Гитлер был солдатом, он говорил с поколением таких же, как он, солдат, призывал их к оружию, чтобы исправить ошибки прошлого, устранить несправедливость, проистекающую из былых времен, и убеждал их в том, что они выше любой другой расы, что их предназначение — господствовать. Германский солдат прошел все стадии начальной подготовки, главным моментом которой была идеология, психология и мифы. Германская нация увидела себя единой со своей армией. Основные концепции Гитлера вступили в резонанс с массовым сознанием немцев и нашли в нем нужный отклик, так же как и предложенные методы.

Призыв к беспощадности тоже получил благодатную почву. Солдат должен убивать без каких-либо угрызений совести. Окопы Первой мировой показали это весьма наглядно. Теперь же Гитлер возвел беспощадность в универсальный исторический принцип. Вслед за Ницше он провозгласил, что христианство подрывает решимость и волю, заполняя душу милосердием и состраданием. Гитлер намеревался очистить Германию от любого проявления слабости. Вместо христианской благотворительности в душе человека должны властвовать арийские беспощадность и безжалостность. Ведение войны — это не просто продолжение политики национального государства другими способами, не просто опция в политическом арсенале. Война — это для солдата и всей нации также есть тест на соответствие высокому предназначению. Гитлер был солидарен с Просвещением и во враждебности христианству, и в обращении к язычеству, правда, совершенно другим образом — подчеркиванием имманентного неравенства рас.

Во времена Первой мировой войны среди солдат немецкой армии иногда намеренно распространялись отрывки из философских работ Ницше, в которых развивались идеи о сверхчеловеке и содержались нападки на христианство. Ницше также ввел в философский обиход доктрину горизонтов: он полагал, что мир слишком велик для того, чтобы отдельный человек мог в нем как-то определить свое место; поэтому для каждого человека нужен был свой горизонт — оптическая иллюзия, эффективно уменьшавшая мир до приемлемых размеров, в пределах которых человек мог хоть как-то контролировать происходящее. Эпоха Просвещения создала идею единого человечества, оно, в свою очередь, оказалось слишком большим для индивидуума, чтобы он мог найти свое место в нем. Человек нуждался в меньшем мирке. Известно, что Гитлер читал произведения Ницше и восхищался им. Я не думаю, что сам Ницше стал бы восхищаться Гитлером… В «Моей борьбе» Гитлер создал свой горизонт, но забыл, что — как и любой горизонт — он был иллюзией. Это был самый чистый возможный нигилизм: Гитлер не верил ничему, поэтому он оказался готовым поверить во что угодно. Он поверил в то, во что в тот момент больше всего нужно было поверить всей Германии — в ее всеподавляющее величие. Как страна Шиллера и Бетховена смогла увериться в этом? Ответ таков: потому что Бетховен, Шиллер и — шире — все Просвещение не смогли оттащить Германию от края пропасти, куда ее привели объективная геополитика, война и поражение в ней.

Просвещение нашло свое реальное воплощение на немецкой земле в виде Веймарской республики. Гитлер ненавидел республику как символ поражения и слабости перед лицом поражения. Фашизм стал бунтом против Просвещения, которое, напомню, отказалось от оценки человека по его рождению (в каком-либо месте, в рамках какого-либо рода) и отвергло врожденное неравенство людей. Оно возвеличило индивидуальность. Гитлер, напротив, воспел чистоту крови, неравенство людей, вытекавшее из неравенства рас, и величие масс как противоположность индивидуализму. Можно также сказать, что в каком-то смысле Гитлер не принял науку и технику, хотя активно пользовался их достижениями в своих целях. Но он заменил науку в головах людей верой в туманные и изменчивые мифы. Гитлер понимал, что наука наряду с тем, что предоставляла ему средства для покорения мира, уродовала немецкую душу, постоянно замещая в ней великий национальный миф о чистой крови и высшей расе прагматичным материализмом.

Для Гитлера Просвещение было эквивалентно христианству по отрицательному влиянию на волю нации — они оба были подрывными факторами. Либералы и социалисты ударили в спину армии (а значит, и нации) в самый трудный момент. Однако тут возникало противоречие: если раса была поставлена в центр всей жизни человеческого общества, то просто обвинить либералов и социалистов в решающем предательстве не получалось: разделение общества по политическим воззрениям находилось в иной плоскости, в сравнении с основополагающим разделением по расовым признакам. Предательству, удару в спину нации полагалось найти объяснение с расовой точки зрения. Для этого были выбраны евреи. В соответствии с гитлеровской концепцией они были расой, однако особого, уникального рода. Евреи не имели собственной общей родины, вместо этого они встраивались в общества, в которых доминировали другие нации, при этом сохраняя свою отличительную расовую идентичность. Гитлер выдвинул положение, согласно которому евреи, присутствуя повсеместно, приносят всем другим нациям только беду — их стратегия заключается в том, чтобы эксплуатировать другие народы к своей выгоде, в конечном счете приводя их к национальным катастрофам. Гитлер узрел в евреях основных «выгодоприобретателей» эпохи Просвещения. До этого евреи везде были изгоями, Просвещение сделало их равными другим народам (так как все люди равны), а Джон Локк написал несколько эссе по теме национальной толерантности и веротерпимости. В эпоху Просвещения и после нее многие евреи выдвинулись на первые роли: Спиноза выпустил свои великие труды, Ротшильды создали крупнейшую банковскую систему, наконец, Маркс довел до крайности, до логического конца идею материалистической революции. Гитлер обвинил евреев в создании и капитализма, и коммунизма, увидев, что оба этих «изма» имеют корни в эпохе Просвещения.

Самое тяжелое обвинение в адрес евреев заключалось в том, что они создали современный мир таким, каким он стал, с целью извлекать из него выгоду только для себя. Это был обман. Евреи действительно извлекали выгоду из современного им мира, но этот мир был создан и Бэконом, и Коперником, и Лютером. Для евреев открылось окно возможностей, они им воспользовались, причем по многим направлениям. Но Гитлер писал собственную, достаточно абстрактную и мифологизированную историю — в ней евреи не просто извлекали выгоды из открывавшихся возможностей, как и другие народы. По мнению Гитлера, евреи были главными архитекторами мирового порядка Нового времени. Отсюда логично вытекало, что нож в спину Германии всадили евреи руками созданных ими же социалистов и либералов. Евреи контролировали и банки, и коммунистов, и либералов. Почему в 1914 году началась война? Потому что был еврейский заговор. Почему Германия потерпела в войне поражение? Потому что еврейское влияние растлило германский дух. Зачем евреи это сделали? Чтобы обогатиться.

В свете таких рассуждений появлялось множество вопросов, на которые Гитлеру следовало бы ответить. Наверное, самый главный из них мог звучать так: что же такого особенного было в еврейской крови, что заставляло этот народ поступать подобным образом и давало ему такую закулисную власть над всем миром? Вряд ли наука дала бы ответ, но ведь Гитлер и не работал над научным трактатом. Он апеллировал не к логике, а к чувствам, которые в конкретный момент превалировали в общественном сознании. Ему было важно войти в резонанс с этими чувствами, а уж в этом он являлся практически непревзойденным мастером. Его рассуждения о евреях попали в точку, поэтому никто особо и не задумался о независимых доказательствах или о логической непротиворечивости. Его писания были не наукой, философией, а претендовали на чувственное восприятие — как произведения искусства, соблазняющие слушателя, зрителя, читателя своей эффектностью.

Надо всегда помнить, что его концепция убедила немцев — нацию, состоящую из хорошо образованных и искушенных людей. Сегодня сама возможность массового помешательства такой нации выглядит нонсенсом. Однако гитлеровская «теория» оказалась настолько идеально соответствующей тому времени и тому месту, что… случилось то, что случилось. Гитлер вдохнул в немцев энергию, необходимую для преобразования самих себя и открывшую дверь безграничному ужасу. Произведения искусства, как и радикальные идеологии, не терпят никаких ограничений. Гитлер обосновал идею врожденного превосходства германской нации над другими, даже если она вдруг в какой-то момент оказывается жертвой. Одновременно приводились доводы о том, что евреи — «недочеловеки» (Untermensch), даже если они и оказываются в положении триумфаторов. Гитлер начал свою великую перестройку всего европейского порядка, отталкиваясь от своих представлений. Германская армия — Вермахт, — катком прошедшаяся по всей Европе, была не просто армией. Это было материальное воплощение того обращающегося к иррациональным чувствам, поверх разума, «произведения искусства», которое создал Гитлер.