Хранитель лаванды - Фиона Макинтош

— Если можно, погодите, пока я не управлюсь с заданием. — Лизетта улыбнулась ему в ответ.

— Учитывая, каким странным путем вы добираетесь до Парижа и сколько всевозможных предосторожностей ради вас предпринято, Анжелина, невольно сделаешь вывод, что для англичан вы крайне важны… и задание у вас крайне опасное.

Задание. Лизетта старалась пока не думать о нем. Ей самой решать, как к выполнению этого задания подобраться. Пока она не понимала, должна ли просто соблазнить заданный ей объект и тянуть из него информацию — или же попытаться перевербовать. Ее бросили в львиное логово и велели укротить льва.

— Да, надеюсь, я не подведу.

— Сколько вам лет?

— Двадцать четыре.

— А семья у вас есть?

— Бабушка с дедушкой. И, уж коли мы так откровенны… а у вас?

Фосиль втянул в себя воздух.

— Думаю, пора двигать дальше.

Он поднялся. Хрупкий пузырек нормальных отношений меж ними с треском лопнул.

Девушка вскочила на ноги.

— Я не хотела совать нос в чужие дела…

Фосиль обернулся.

— О семье говорить трудно. Может быть…

— Ничего страшного. Расскажите мне про Горд. Где он?

— Там, наверху.

И как только она умудрилась до сих пор не замечать его? Последние несколько километров Лизетта шагала словно в забытьи — глядя в землю перед собой, тупо переставляя ноги, следя лишь за тем, чтобы ступать след в след за своим провожатым. И позволила себе отвлечься, думать о своем. Так было легче переносить долгие часы безмолвия, голод, одиночество. И вот теперь прямо у нее над головой, в утесах, омытое золотым светом, парило потрясающее поселение. Солнце уже миновало зенит. Молодые люди провели в дороге добрых семь часов.

— Это главное местное поселение с римских времен, и с тех же пор — крепость. Нынче Горд — оплот Сопротивления, — усмехнулся Фосиль, перехватив ее ошарашенный взгляд.

— Дух захватывает, — пробормотала Лизетта.

— Да. Но milice знает, что нас здесь много. Надо соблюдать крайнюю осторожность. Полицаи не в силах патрулировать деревню регулярно, однако устраивают набеги с тех самых пор, как немцы захватили власть в так называемой Свободной Франции.

— Зачем же рисковать, приходя сюда?

— Все равно безопаснее, чем ночевать в Кавайлоне. Прибавим шагу? Хорошо бы успеть в аббатство до темноты.

Они шагали еще около часа и наконец добрались до Горда, однако восхищение Лизетты прожило недолго. Стоило им войти в лабиринт запутанных улочек, как ее восторг сменился липким страхом, что растекался по жилам и глухо стучал в ушах. С площади раздавался отчетливый шум марширующих отрядов и рев моторов. Только немцы носили такие тяжелые сапоги. Только у немцев сейчас был бензин.

— Мне следовало вас предупредить, — сказал Фосиль, почуяв тревогу спутницы.

— Все равно мне надо привыкать.

— Верно. В Париже будет еще хуже.

— А что это за объявления? — поинтересовалась девушка, заметив на стенах множество листков.

— Что-то новое… — пробормотал Фосиль.

«Des Liberateurs» — кричали заголовки плакатов, а под ними размещались зернистые фотографии. Преступники. Первейший долг любого местного жителя немедленно сообщить, если увидит кого-то со снимков.

Из общего ряда Лизетте улыбалось безошибочно узнаваемое лицо Фрелона.

— Здесь оставаться нельзя!

Фосиль схватил ее за руку — впервые прикоснулся к ней намеренно. Ладонь у него была широкая и сухая — ладонь фермера. И тепло этой ладони вселяло в девушку уверенность и новые силы.

— Идите со мной с таким видом, будто мы не просто друзья, — шепнул Фосиль.

Девушка тихонько вздохнула и придвинулась поближе, чтобы он мог небрежно обнять ее за талию. Лизетта слегка прильнула к нему, чтобы выглядеть естественней. И как раз вовремя! В следующую секунду, напугав девушку до полусмерти, в переулок ввалилась группа солдат. И все же единственное, о чем могла думать сейчас Лизетта, — это об обволакивающем аромате лаванды.

— Поговорите со мной, — прошептала она. — О чем угодно.

Фосиль не заставил себя просить дважды.

— Ну я и послал его куда подальше. Думает, он самый умный!.. Только мои-то цветы все равно лучше. Я их решил пока оставить, чтобы пчелам… — Лизетта глазам не верила: он нарочно задел руку одного из проходящих мимо солдат. — Ах, месье, простите…

Солдат нахмурился, переводя взгляд на Лизетту, которую Фосиль крепко прижимал к себе.

— Документы!.. Здесь живете? — добавил солдат на чудовищном французском. Он был совсем мальчишка, младше Лизетты. Румяные щеки, коротко остриженные волосы.

Молодые люди начали рыться по карманам в поисках документов. Никогда в жизни Лизетта так не боялась, да и не думала, что способна бояться больше, чем сейчас — столкнувшись с врагом вплотную.

К ее удивлению, Фосиль не проявлял ни тени напряженности.

— Не, не тут. Навестил свою старую зазнобу, — безмятежно ответил он по-немецки.

— Говоришь по-немецки? — поразился солдат, мгновенно делаясь куда дружелюбнее.

— Да я сам немец! — отозвался Фосиль, все еще роясь по карманам. — Правда, живу во Франции. Прости, это все от радости — снова ее увидеть, понимаешь?

— Да не волнуйся! — солдат ухмыльнулся и махнул рукой, мол, не надо документов. — А мы тут с дружками в увольнительной на вечер, ищем, где б пивка выпить.

— Попробуйте бар месье Гриньона, — посоветовал Фосиль. — Он подает немецкое пиво. Под прилавком. Главное, стой на своем. Скажи, мол, ты от Лукаса. Только остальным не говори, ладно?

— Ты здесь рядом живешь? — поинтересовался солдат.

Фосиль дернул подбородком.

— Севернее, в Со.

— А что тебя не призвали?

— Я фермер, — пожал плечами Фосиль.

— Немец — французский фермер?

Фосиль улыбнулся.

— Нелепо звучит, да? Я родился в Баварии, а потом мы с мамой переехали на юг Франции. Для властей я французский гражданин. — Он положил руку на сердце. — Однако здесь я немец.

Юный солдат ухмыльнулся.

— Берегись, как бы тебя не призвали.

— Да я бы с радостью, но стране нужен мой урожай. Мне не разрешили бросить ферму.

— Везет же. — Солдат перевел взгляд на Лизетту. — А сестры у тебя нет?

Фосиль опередил ее с ответом.

— У нее нет, зато могу свести тебя с ее подружкой. — Он подмигнул. — Эй, а эти партизанские псы… — Он небрежно махнул рукой на плакат. — Уже поймали кого?

— Пока четырех. И вот-вот схватим этого, — солдат ткнул в фотографию Фрелона, — ловушка уже расставлена. Приходите вечерком посмотреть на казнь.

Он довольно осклабился.

— Тогда до встречи, — с деланой бодростью проговорил Фосиль.

Солдат двинулся своей дорогой, а Фосиль крепче прижал Лизетту к себе.

— Надо выбираться отсюда.

— Я так и поняла. А про пивную — это все выдумки?

— Почти все. Месье Гриньона ждет большой сюрприз.

— А он вас не выдаст?

— Да он даже не поймет, кто их на него напустил. Он коллаборационист, я точно знаю, хоть он и прикидывается, что нет.

— Куда мы теперь?

— В аббатство Сенанк. Я должен предупредить Лорана.

— Лорана?

— Фрелона. Забудь, что ты слышала это имя. Знать лишнее очень опасно.

— Ничего, я рискну. А свое имя ты мне скажешь?

Однако Фосиль ничего не ответил, лишь озабоченно оглядел улицу, что вела к городской площади.

Вскоре Лизетта с Фосилем уже сидели в телеге, медленно катившей к монастырю. Поводья держал молчаливый монах.

— Он совершенно глух, — заверил Фосиль девушку. — Уже подвозил меня раньше. Так что мы можем разговаривать совершенно свободно. Пора бы придумать легенду. Этот плакат меняет нам все планы. Если они знают про Лорана, то скоро и про меня узнают.

— Что ты имеешь в виду?

— Что я вовсе не обязательно отправлю тебя в Париж одну.

— Ты едешь со мной?

— Возможно, теперь мне будет затруднительно оставаться на юге — по крайней мере какое-то время. Я ведь могу работать на Сопротивление где угодно.

Как и бесчисленное множество паломников, Лизетта не могла не дивиться красоте узкой, поросшей лесом долины, где пролегал их путь. Впереди, у подножия крутого утеса, виднелись изящные каменные стены цистерцианского монастыря.

— Уверена, Просперо вам обрадуется, — заметила Лизетта.

— Поживем — увидим. — Фосиль немного помолчал, лицо его приняло сосредоточенное выражение. — Но теперь, Анжелина, придется нарушить правила. Расскажите о себе — мне надо выстроить мою историю вокруг вашей — на случай, если нас вдруг остановят. Вы можете называть меня Люком, однако настоящее мое имя — Лукас.

Оно ему подходило. И все же новые планы Люка были жестокой насмешкой над всеми вдолбленными Лизетте на курсах правилами секретности. Да и сам Люк, как она понимала, тоже нарушил собственные принципы. В УСО девушке много раз твердили: на задании можно рассчитывать лишь на себя и свои инстинкты. Сейчас Люк — ее единственная надежда выбраться с юга. Сумеет ли он даже под пыткой сохранить ее тайну? Она и в себе-то сомневалась…