Амур с оптической винтовкой - Галина Романова

Диана обернула голову подушкой, крепче зажмурилась. Не помогало. Треск проникал сквозь бамбуковые нити наполнителя подушки, заползал в уши, распиливал мозг на части.

Хотя мозг ей теперь, кажется, не понадобится! Куда важнее для ее новых друзей ее умение метко стрелять, противостоять нападению и уметь нападать самой. За эти две недели, что она прожила в загородном доме, показавшемся ей поначалу сказочным, из нее постепенно лепили машину для убийства. И постепенно приучали к этой мысли.

Вчера, надо же, ее свозили на экзамен. Нарядили красиво, одноклассницы ахнули. Привезли на шикарной машине, с охраной.

– Ты что, Мосина, замуж за олигарха вышла?! – верещали девчонки, ощупывая ее школьную форму, сшитую на заказ. – Это же куча бабок! И охрана… А кто этот мускулистый, твой охранник? Водитель? Познакомишь?

Ее возили оба – и Валера, и Витя. Кто конкретно заинтересовал девчонок, Диана не знала. Для нее оба были на одно лицо. Ни один из них ее не интересовал. А Рома…

С Ромой было все непонятно. Он сподличал, помог упрятать ее сестру в тюрьму. Молчал все это время. И она должна его теперь ненавидеть… будто бы.

Но ненавидеть его не получалось. Зато здорово получалось тосковать по нему. И без конца вспоминался их самый настоящий, взрослый поцелуй в подъезде. Он так ее целовал! Разве может мужчина предавать, когда так целует?

Наверное, может. Потому что эти два лба, что были приставлены к ней, точно так же целовали девок, которых им поставляли раз в три-четыре дня. Разных девок! Им каждый раз привозили разных. И Витя, а следом за ним и Валера, лапали их прямо у машины за все, что попадалось под руки, крепко, алчно целовали в рот и тащили в свои комнаты. Иногда куда-то на луг.

Значит, могут целовать так крепко мужчины, даже когда предают, сделала она вывод через пару недель. И Рома был тоже подлецом и предателем. И она не должна была о нем думать, а тем более – тосковать.

А тосковала! И еще как! И даже позвонила матери и спросила о нем. А мать:

– Дура, что ли, Дианка!!! Ты о ком меня спрашиваешь?! Я знать его не знаю! Кто это вообще такой?

– Мам, не начинай, – сморщилась она, будто мать ее ударила. – Рома? Рома Ростовский? Как он? Маму похоронил?

– Да уж на земле не оставил! – фыркнула мать со злостью. – Похоронил, похоронил алкашку свою, не переживай. И исчез.

– Что значит – исчез?!

– Сбежал он, Дианка! По его душу тут снова полиция приходила, а его нет нигде, Ромы твоего.

– А чего приходила полиция?

А чего она приходила-то?! Диана все, что могла, сделала! Она, как это называется… А, лжесвидетельствовала, вот! Его не должны были больше трепать!

– Какие-то еще делишки у Ромы твоего обнаружились, – ответила мать на ее вопрос. – Где-то снова засветился Рома твой.

И мать, не желая больше развивать эту тему, быстро простилась. Даже про самочувствие у дочери не спросила. Но на экзамен, странно, пришла. И ждала ее в машине вместе с Витей и Валерой, которые ее уважительно величали Натальей Ивановной и подавали руку, когда помогали устроиться на заднем сиденье.

Что она писала, что отмечала в экзаменационном листе, Диана плохо помнила.

– Не парься, детка, – ухмыльнулся Валера, когда они уже отвезли ее мать домой. – Все будет в порядке.

– Я, кажется, даже на «два» не написала, – сокрушалась она и кусала губы. – Я же не готовилась. Это ты виноват!

– Я? Чего это? – Он снисходительно улыбался.

– Все мозги из меня выбил!

– Не переживай ты, малышка! Твои мозги тут и не нужны. Есть мозги, которые за тебя поразмыслят. Все будет на «отлично»!

Витя улыбнулся ей так же покровительственно, как умный!

Вообще-то она обоих их считала дураками. Симпатичными, мускулистыми, сильными, меткими, но дураками…

Диана вылезла из-под тонкого одеяла. Подошла к мансардному окну, дернула шторы в стороны. Так и есть, Валера косил лужайку. Чего он топчется с этой газонокосилкой через день? Трава даже не успевала подрасти. Дурак, одно слово!

Она сходила в душ, причесалась, убрала волосы высоко в крепкий узел, натянула спортивные шорты до середины бедра, плотную майку и вышла из комнаты. Хотела привычно сбежать по ступенькам вниз, но замерла, услыхав незнакомый голос в кухне.

Вернее, голос был знакомым, принадлежал Шелестову Михаилу Ивановичу. Просто слышала она его крайне редко. После того как он ее привез сюда и они ели в кухне горячие сардельки с соусом и горчицей, он больше не появлялся. Пару раз Валера передавал ей телефон, и она обменивалась с Шелестовым ничего не значащими фразами.

– Как дела, Диана? – спрашивал он.

– Нормально, – отвечала она.

– Не обижают тебя?

– Нет.

– Я же говорил, что ты в надежных руках.

– Угу…

– Ну, всего доброго. Береги себя…

Ее так и подмывало спросить: а для чего? Не спросила. Сейчас Шелестов вдруг приехал. Зачем? Почему? Выходного не было. У него наверняка куча дел. Чего вдруг? По ее душу?

И душа эта самая вдруг заныла. И противно заныло в желудке. И в голову стрельнуло: что-то будет!

Она вошла в кухню. Шелестов, в легкой тенниске, светлых шортах до колена, матерчатых туфлях, степенно завтракал. Тем же, что приготовили и для нее. Овсянка, омлет, кофе, кефир. Он пробовал всего понемногу, удовлетворенно жмурился. И о чем-то бормотал едва слышно с Витей.

– О-о-о, Дианочка проснулась! – радушно улыбнулся ей Шелестов и протянул к ней руки.

Она подошла, слегка наклонилась, позволяя себя обнять, буркнула приветствие.

– Крепнешь день ото дня, – похвалил он, отечески похлопав ее по плечу. – Мускулатура железная. Валера молодец. Он дело свое знает. Есть будешь?

– Да, спасибо.

Она пристроилась на стуле напротив, подождала, когда Витя накидает ей в тарелку каши. Без масла! А у Шелестова, между прочим, в тарелке каша просто плавала в масле. Покосилась на Витю недобро.

– Диета, малыш. Валера не разрешает тебе много жиров, – повторил он то, что говорил каждое утро, потчуя ее низкокалорийной едой. – Приятного аппетита.

И ушел. Она осталась один на один с Шелестовым. Тут же, чтобы не встречаться с ним взглядом, склонилась над тарелкой, принявшись есть. Шелестов тоже гремел ложкой напротив. Кашу она свою съела быстро, так привыкла. Потянулась к кофейнику и столкнулась с рукой Шелестова. Отдернула, будто обожглась.

– Бери, бери, я потом себе налью, – улыбнулся он тепло и приветливо, тут же неожиданно подмигнул. – Как жизнь вообще, девочка?

– Нормально. – Она почувствовала, что краснеет. – Долго мне еще тут жить?

– Уже надоело? – совершенно искренне изумился он. – А что так? Природа, воздух свежий, еда вкусная, отдельная комната.

– Я в городе тоже не на вокзале жила, – вдруг огрызнулась она. – Я домой хочу, Михаил Иванович!

И закрылась от него кофейной чашкой. Но видела, как раздраженно он скомкал салфетку и так же раздраженно швырнул ее от себя по столу подальше.

– А что дома, Диана?

Он быстро справился с раздражением, дотянулся до ее руки, тронул так, чтобы она опустила чашку и он мог видеть ее лицо.

– Там полиция к тебе домой дорожку протоптала из-за того, что ты позволила себе роскошь помочь Ростовскому.

– У меня экзамен вчера был, – надула она губы. – Я написала его абы как! Что теперь будет с институтом?! Я же провалюсь!

– Кстати, об экзамене. – Он, как вчера его охранники, покровительственно улыбнулся. – У тебя максимальный балл.

– Да ладно! Как вы… – Диана растерянно моргала. – Работы даже не проверили наверняка и…

– Твоя работа проверена. Балл максимальный. И поверь мне, на следующем экзамене будет то же самое. И в институт ты уже негласно зачислена.

– Спасибо, конечно, но… Но вдруг эта афера раскроется? И тогда что?

– Афера?!

Его крупное некрасивое лицо побледнело. Крупные ладони сжались в кулаки. Одним из них он громыхнул о стол.

– А я кто, по-твоему?! – пророкотал он на опасных нотах. – Аферист?! Я для всех – уважаемый человек, бизнесмен, а для тебя – аферист?! С чего такие выводы, Диана?! Твоя сестра работала у меня несколько лет. Честно работала и…

– И поэтому села в тюрьму! – перебила она его, улыбнувшись с горечью. – А теперь вину пытаются переложить на Романа.

– Твой Роман – иуда!!! – взревел он так, что Диана вжала голову в плечи.

Вскочил с места и принялся шагать по кухне. Тяжелый, кривоногий, лобастый, с громадными кулаками. Медведя он ей не напомнил, хотя парни его так уважительно величали. Он напомнил ей страшного, злобного тролля из сказки, который, к чему ни прикоснется, все обращает в прах.

– Роман!!! Да ты знаешь, что наделал твой Роман?! – принялся орать Шелестов, взмахивая время от времени кулаками. – Он принес в офис, где работала твоя сестра, пакет героина и подбросил ей его в стол, когда она вышла!