Сиротский Бруклин - Джонатан Литэм

Ничто в мире не было ему по-настоящему интересно; внимание его металось, как шарик в пинболе, обходящий стоящие на его пути ловушки и попадающий в результате точно в лузу. Снова и снова. Игра окончена! Лумис постоянно находился под впечатлением самых несообразных банальностей, а что-то по-настоящему новое, важное или даже опасное никак не действовало на него. И еще: он был слишком туп для самостоятельных действий. Теперь в мои обязанности входило заставить его действовать.

Тем вечером, когда мы с грохотом проезжали по металлическому покрытию Бруклинского моста, он, по обыкновению, затянул свою старую занудную песню: никто не уважает санитарные службы.

– Можно подумать, они знают, каково это – быть санитарным копом в нашем городе – таким, как я и остальные ребята из нашей команды. Так нет же, этот коп мне и говорит: «Эй, почему бы тебе не заглянуть в наш квартал, кто-то продолжает красть наш мусор». Если бы не Гилберт, я бы посоветовал ему отлипнуть от…

– В какое время Гилберт тебе позвонил?

– Не знаю… Кажется, около семи или восьми, а может, даже почти в девять, – ответил он, всем своим видом демонстрируя, как негоже такому человеку, как он, служить в Санитарной полиции.

– Но послушай… Туретт – прилипала!… сейчас только десять часов, Лумис, – напомнил я ему.

– Ну хорошо, вероятно, было начало девятого, – вздохнул он.

– А ты узнал, где жил этот Ульман?

– Где-то в деловой части города, – ответил Лумис. – Я отдал Гилберту его адрес.

– Не помнишь адреса?

– Не-а…

От Лумиса помощи не дождаться. Похоже, он понимал это не хуже моего, а потому сменил выражение лица, которое теперь словно говорило: «Ну хорошо, толку от меня не будет, только не злись на это, о'кей?»

– А ты слыхал анекдот про то, сколько католиков нужно, чтобы…

– Да, слыхал, – перебил я его. – Сейчас не до шуток, Лумис.

– Да ладно тебе, – отмахнулся он от меня. – А знаешь анекдотик про то, почему блондинка уставилась на коробку от апельсинового сока?

Я молчал. Мы проехали мост и оказались на Кэдмен-Плаза. Скоро я смогу от него избавиться.

– Потому что на коробке написано «Внимание! Концентрировано», усек?

И это я тоже ненавидел в Лумисе. Несколько лет назад он пристрастился рассказывать анекдоты, полагая, что сможет посоперничать в этом деле с самим Минной. Однако он любил идиотские загадки, а вовсе не анекдоты, в которых главное – это характер или какой-то особый нюанс. Впрочем, Лумис не видел разницы.

– Да, я понял, – бросил я.

– А анекдот про то, как надо гладить пуму?

– Что-что?

– Как надо гладить пуму? По-моему, пума – это такая большая кошка.

– Да, это действительно большая кошка, – кивнул я. – И как же ты гладишь пуму, Лумис?

– Надо пу-му-солить ей соски, просек?

– Съешьменяпума! – закричал я, когда мы свернули на Корт-стрит. Идиотские каламбуры Лумиса проникли мне под кожу и пробудили мои тики. – Пумолот! Пумосъминог! Осьмипум! Соскопум!

Мусорщик-полицейский рассмеялся:

– Господи, Лайонел, ну ты даешь! Похоже, тебя никогда не оставляет твоя привычка все рифмовать.

– Это вовсе не привфмовать… Осьмипум, – процедил я сквозь зубы.

Именно это я больше всего ненавидел в Лумисе. Вечно он приставал ко мне из-за моих тиков и еще уверял, что я при желании вполне могу с ними справиться. Ничто не могло переубедить его – ни примеры, ни демонстрация того, как это со мной происходит, ни специальная литература. Как-то раз я показал ему книгу, которую дал мне Минна, так он только взглянул на нее и расхохотался. И я сдался. Лумис так и пребывал в уверенности, что мой Туретт – это всего лишь фиглярство, нелепая шутка, которая затянулась на пятнадцать лет.

– Мешаешь слоги, как салат, – заявил он. – Я понял! – Ему нравилось думать, что он такой проницательный.

– Молодчина, понялот! – И я с такой силой ударил его по плечу, прикрытому толстым подплечником, что машина дернулась от моего движения.

– Господи, да смотри же на дорогу!

Я ударил его еще пять раз одной рукой, крепко держа руль другой.

– Не пойму я тебя, Лайонел, – сообщил со вздохом Лумис. – Даже в такую минуту, как эта, ты не желаешь меняться. Впрочем, думаю, все это – своеобразное проявление чувств, нечто вроде фразы «Эх, если бы Фрэнк по-прежнему был с нами!». Ты же был его любимцем – тебе он всегда уделял особое внимание.

Мы остановились напротив «Л amp;Л». Свет в витрине горел. Кто-то вернулся в офис, пока я ездил в Шестой полицейский участок.

– А я-то думал, что ты везешь меня домой. – Лумис жил на Невинс-стрит, около стройки.

– Дойдешь отсюда пешком, валиотсюдадолбаныйкоп.

– Да ладно тебе, Лайонел.

Я поставил машину на свободное место напротив офиса. Чем скорее мы с Лумисом расстанемся, тем лучше.

– Ступай, – сказал я.

– Позволь мне хотя бы зайти к вам в туалет, – простонал он. – Эти мерзавцы в участке даже этого мне не разрешили, так что я вынужден был терпеть.

– Только если ты кое-что сделаешь для меня.

– Что именно?

– Найдешь адрес Ульмана, – отозвался я. – Ты ведь знаешь, где его искать. Он нужен мне, Лумис.

– Я смогу найти его завтра утром, когда приду к себе в контору. Хочешь, я позвоню тебе сюда? – предложил он.

Я вынул из кармана одну из визиток Минны и сунул ему в руки.

– Оставь сообщение на пейджере. Я буду ждать.

– Ну хорошо, а теперь позволишь мне отлить?

Я ничего не сказал в ответ, лишь шесть раз щелкнул замком на дверце, а потом вылез из машины. Лумис следом за мной вошел в нашу контору.

Дэнни появился из задней части помещения и на ходу затушил сигарету в пепельнице, стоявшей на стойке. Он всегда одевался лучше всех нас, парней Минны, но сейчас его черный костюм отчего-то выглядел так, словно его давным-давно надо было вышвырнуть на помойку – до того он износился. Дэнни напомнил мне безработного гробовщика.

Он посмотрел сначала на меня, потом перевел взор на Лумиса, шевельнул губами, но ничего не сказал, а его взгляд оставался непроницаемым. Теперь, когда Минны не стало, я вдруг понял, что совсем его не знаю. Дэнни и я представляли собою выражение двух противоположных ипостасей Фрэнка Минны: высокий, молчаливый Дэнни привлекал к себе женщин и пугал мужчин, а я весь был бестолковой болтовней, помогавшей объяснить мир, наделив его придуманными мною названиями и описаниями. Скрестите нас, и вы вернете Минну или похожего на него человека. Теперь, когда Фрэнк больше не станет служить буфером между нами, нам с Дэнни придется начинать знакомство сначала, словно мы вдруг снова оказались четырнадцатилетними мальчишками, входившими в совершенно разные тусовки в приюте для мальчиков «Сент-Винсент».

Увидев Дэнни, я почувствовал потребность подбодрить его, как когда-то поддерживал на баскетбольной площадке криком: «Отличный бросок!» Вместо этого мы молча уставились друг на Друга.

– Я извиняюсь, – проговорил Лумис, проходя мимо меня и махнув рукой Дэнни. – Мне надо в туалет. – Он исчез в задней части офиса.

– Где Тони? – спросил я.

– Я надеялся, что ты мне это скажешь, – заметил Дэнни.

– Нет, не скажу, но хотелось бы верить, что дела у него обстоят получше, чем у Гилберта. Я только что оставил его в камере Шестого участка. – Лишь через мгновение я понял, что из моих слов можно было заключить, будто я видел его там своими глазами, но я не стал ничего уточнять. Лумис не выдаст меня, даже если он и слышал из туалета, что я говорю.

Новость на первый взгляд не так уж удивила Дэнни. Думаю, даже самый неожиданный удар судьбы не мог оказаться сильнее потрясения, вызванного смертью Минны.

– И за что его посадили?

– Заубийствоульмана!… Тот парень, которого Тони велел Гилберту разыскать, оказался мертвым. И легавые решили, что его убил наш Гилберт.

Дэнни лишь задумчиво почесал кончик носа.

– А где был ты? – поинтересовался я. – Я думал, что ты сидишь в офисе.

– Ходил перекусить, – бросил Дэнни.

– Я был здесь минут сорок пять. – Вранье: я находился у себя не больше четверти часа, но мне хотелось задеть его.

– Значит, мы с тобой разминулись.

– Звонки были? Ты видел этого… убийственного, убивающего, неумирающего, узкоглазого… этого детектива по расследованию убийств?

Он покачал головой.

Дэнни явно что-то скрывал, понял я, но мне тут же пришло в голову, что и я был не до конца с ним откровенен.

Мы с Дэнни задумчиво смотрели друг на друга, ожидая, пока в голове у каждого созреет очередной вопрос. Я почувствовал в глубине своего существа вибрацию, новые тики рвались наружу, набирая силу. А может, я наконец-то вновь почувствовал голод.

Лумис вернулся в приемную.

– Ну и видок у вас, парни, скажу я вам! Что за день, а?

Мы оба посмотрели на него.

– Вот что, ребята, думаю, мы задолжали Фрэнку минуту молчания, не так ли?