Училка и мажор (СИ) - Орлова Юлианна

Дыхание сбивается, я замираю, оступаясь на маленьком камушке. Приглушенного света фонаря достаточно для того, чтобы увидеть расквашенное лицо моего опять нетрезвого соседа и огромную фигуру Белова, возвышающуюся над ним великаном.

Низко посаженные джинсы, куртка авиатор, спутанные волосы. Взгляд злобный, сеющий разрушение. Мой сосед даже не пискнет, мне кажется, он не дышит толком.

А потом внимание Рустама переходит на меня.

—Рапунцель?

Глупое прозвище. Он словно прочитал историю моей жизни…

Я стою и немигающе смотрю на открывшуюся перед собой картину, а слова Белова молотом отбиваются в голове. Четыре пакета, мне за это ничего не будет.

Однажды я была знакома с человеком, для которого такие вещи были чем-то обыденным.

И больше не хочу.

Страх уже не скрываясь выпутывается из моего нутра и оседает в уголках глаз непрошенными слезами.

Я боюсь его?

Боюсь?

22. Я за тебя убью

ГЛАВА 22

БЕЛЫЙ

Смотрю на побледневшую Васю и понять не могу, что случилось. А увидев в глазах утробный ужас, резко отпускаю смердящего тюфяка, который моментально оседает по стенке, издавая булькающие звуки. Так подрихтовал его немного, чтобы знал свое место и не трогал тех, кто не может дать сдачи. Спасибо большое милой старушке с первого этажа, которая оказалась настолько разговорчивой, что преподнесла мне все о своих соседях, а особенно много она рассказала о прекрасной Василисушке, которая всегда помогает ей с сумками, а иногда захаживает с тортиком на чай. От нее и соседе узнал, так что быстро вычислил этого модного петуха, который решил кудахтать туда, куда не стоило бы даже смотреть.

А сейчас эта прекрасная Василисушка стоит и смотрит на меня как на врага народа. Я шаг к ней, она два от меня. Затем и вовсе разворачивается и срывается с места, но я в два шага нагоняю ее и обхватываю со спины, не давая сбежать.

— Нет, малыш, это так не работает.

Мужик резко дает по газам в противоположную от дома сторону.

Сквозь писк слышу начинающуюся истерику, и решаю, что самое правильное в данной ситуации — отвлечь ее от всяких дурных мыслей. Ну испугалась, увидела тут такое, может раньше подобного не встречала, конечно, а может уже опять надумала что в своей прекрасной головушке.

—Тшш, — зарываюсь носом в распущенные волосы, наглухо прижимая брыкающее тельце к себе. С неба начинает моросить мелкий и противный дождь.

—Отпусти меня, — срывающимся голосом шепчет Василиса, но я лишь подхватываю ее на руки и заношу в подъезд, где упираю к первой попавшейся стенке.

—Нет, пока ты мне не скажешь, что случилось и что за реакция.

Молчит, дует губы, а руки сложила на груди, пытаясь от меня отгородиться. Наивная, щеки раскраснелись, а глаза превратились в два океана, в котором я тону несмотря на то, что плаваю превосходно. Вот только в ее водах я младенец, брошенный со скалы

Вновь рассмотрев свою девочку с перевязанной рукой, убеждаюсь в правильности воспитательной работы. Когда человек косячит, ему надо не пояснять словами, а стучать через голову в печень. Эффективно и быстро, а самое главное — доходчиво.

Пугает меня другое…

Животное чувство защищать Васю рождается из-за иррационального первобытного страха ее потерять. И эта потеря становится для меня трагедией даже мысленно в сослагательном наклонении. Никаких «если» и «что если» с плохим исходом я не допущу. Иначе задохнусь без нее буквально. Тут день не видел, а руки так и чешутся потрогать, обласкать и прижать к себе.

—Ты серьезно? Или шутишь сейчас? — поднимает на меня свой потерянный взгляд и смотрится с упреком.

—Я вообще всегда серьезен, когда дело касается тебя. И, наверное, стоит пояснить, я поговорил с тем, кто причинил тебе боль. Считаю это абсолютно нормальной вещью, он перешел грань и зашел на мою территорию, тронул мою женщину, за это я тронул его. Око за око и зуб за зуб, знаешь такое? Так вот я буду пиздить любого, кто к тебе подойдет, а уж тем более если коснется. Так понятнее? И бояться меня от этого не надо, я знаю меру, не зря занимался боксом, и я любого уложу при любых обстоятельствах.

Василиса дергается словно от пощечины, в глазах разливается странная примесь из страха, упрека и злости, и эта ядреная смесь меня сейчас сожжет дотла. Как у нее получается вкладывать в свой взгляд столько эмоций? Ух, огненная. А затем приходит паника, щеки сильнее краснеют, а губы бледнеют.

В постели она тоже такая, я уверен на все сто, а лишь мимолетной мысли и отдаленного упоминания Василисы хватает для того, чтобы я ходил с дубинкой в штанах. Вот и сейчас, жму малышку к себе и мысленно стону от желания оказаться внутри нее.

—Во-первых, я не твоя женщина. А во-вторых, на что еще ты способен? Если я оступлюсь и сделаю что-то не так, что ты тогда сделаешь со мной? Что если не отвечу взаимностью, тогда что? Заставишь меня быть с тобой, а может украдешь и принудишь спать с тобой?

Лучше бы она меня сейчас ударила, честное слово.

—Что в твоей голове происходит, малыш? Ты сейчас спрашиваешь, могу ли я тебе причинить физический вред?

Я, бл*ть, чего-то точно не понимаю. И не сказать, что повод дал, так немного разукрасил двоих…ну не всех же подряд я метелил?

Что у этой малышки в голове? В самом деле? Выкорчевать и сжечь все гадкие мысли и заставить лишь жить светлым и добрым, то есть мною. Хотя насчет добрый это сомнительно, да и я сам чернявый, мать все-таки восточной крови, что тут скажешь, ни дать ни взять.

В глазах настолько много эмоций, что я понимаю — это личное. Если бывший к ней хоть пальцем прикоснулся, я его убью. Я, мать его, разорву на части и скажу, что так и было. За один только побитый взгляд своей девочки сейчас я буду это чмо о стенку прикладывать столько раз, пока сознание не потеряет.

—Василиса, я жду ответа! — рычу, не получив ожидаемого.

А затем происходит бух. Буквально. Откуда в такой малышке столько силы? Она яростно метелит меня здоровой рукой, вот только я кроме смеха, сейчас ничего не могу издать. Как комарик покусал, ага.

—Да, да, да! Тебе ведь все можно и тебе за это ничего не будет, значит и со мной ты можешь себя вести как угодно, и никто ничего не скажет тебе за это! А я не хочу так, понимаешь?!

Ага, понятно. Ржу в голос, перехватывая малышку поудобнее. Поудобнее для того, чтобы зацеловать до потери пульса.

—С ума сошла, просто с ума сошла, — прижимаюсь к пухлым губам, втискивая вглубь язык и отвлекаю как могу. Сначала идет протест, неверие, и так далее по списку, ну а чуть позже приходит принятие, Вася обмякает в моих руках и очень скоро с силой прижимается в ответ, запуская маленькую ручку в мои волосы. Черт, это так приятно, что я теряю себя в этих ощущениях, а выныриваю наружу только когда слышу покашливание и ворчание.

—Молодежь! Устроили тут дом свиданий, идите домой и там лобызайтесь, а здесь не надо устраивать неприличности! — знакомый голос старушки бьет мне в спину, а затем прилетает и ее палкой по ноге.

Василиса задыхаясь, прячет лицо в волосах, но поздно.

—Василисушка? — скорбь и негодование целого континента отражается на лице старушки. Идол только что пал? Хмыкаю, но ослепительно улыбаюсь, поворачиваясь к своей новой подружке за семьдесят.

—Валентина Иосиповна, а я вот жених Василисы, буду у вас тут жить. И воду вам носить, и сумки, вы звоните в любое время.

Воцаряется тишина, немое кино, ага. Вася со всей дури наступает мне ногу, но я продолжаю тянуть лыбу, она меня спасала всегда и сейчас спасет. И тебя, кстати, тоже, Рапунцель!

Старушка смотрит на меня с прищуром, затем на Васю, красную словно помидор, зацелованную до коматозного состояния. А затем молча уходит в свою квартиру, не прощаясь при этом. Как только дверь закрывается, меня прорывает на ржач, а Вася продолжает бить меня кулачком по груди.

—Из-за тебя я теряю свой авторитет.

—Ну ты много чего еще потеряешь со мной, совесть, как минимум. А еще научу тебя всяким аморальным вещам, обоюдно приятным. Ух.