Паук - Вера Шматова

Я подошла к буфету. Аккуратные стопочки тарелок, рассортированные по размеру, несколько кофейных пар без узора и набор разнокалиберных чашек и кружек. Здесь стояли чашки с логотипами фирм, кружки с котятами и одна, которая мне понравилась сразу. На ней была надпись, удивительно подходившая к моему настроению: «Пессимист: Хуже уже не будет. Оптимист (радостно): Да будет, будет!»

Кухня была небольшой, но очень светлой. Если бы я покупала этот дом, кухня бы точно заработала огромный плюс в колонке «за». Два огромных окна, забранные лишь легкой тюлью, пропускали так много света, как это было возможно для дома. При взгляде на деревянные столешницы и хромированную технику, я с удивлением поняла, что наши с Пауком вкусы на интерьеры совпадают. Хотя, ремонт могли сделать и предыдущие владельцы дома. О своем убийце я не знала практически ничего, так что делать выводы о совпадении или несовпадении наших вкусов было, мягко говоря, преждевременно.

Налив кофе из большого кофейника на столе, я устроилась на табурете. Под спиной ощущалась прохладная гладкость стены, а ладони согревали горячие бока чашки. Кофе был сварен идеально. Это мелочь, которую я действительно ценила в людях — умение варить кофе. Горячий напиток оставил терпкую горечь на языке и ощущение чего-то хорошего. Даже наедине с убийцей можно найти повод для маленькой радости. В какой-то момент мне стало смешно, ведь ежеутренний кофейный ритуал не прерывался. Вот что значит сила привычки.

Находиться на кухне маньяка-убийцы в то время, как он готовит завтрак было не комфортно и завораживающе одновременно. Наблюдая за мужчиной, я не могла определиться, что же испытываю в данный момент, всепоглощающий страх или любопытство. Такая двойственность сбивала с толку. К ней же примешивалось чувство вины.

Неприятное ощущение после пощечины только усиливалось. Моя эмоциональная часть испытывала настойчивую потребность извиниться перед Пауком или, хотя бы, начать разговор первой. В то же время, часть разумная твердила, что чувствовать что-либо подобное по отношению к убийце нелепо, однако это не успокаивало совесть. Правило хорошего тона слишком глубоко въелись в плоть и кровь, чтобы я могла просто забыть об инциденте.

Паук не обращал на меня никакого внимания. Он непринужденно двигался у плиты, гремел сковородкой, что-то нарезал. Волосы, распущенные по плечам, ему, по всей видимости мешали, так как он постоянно заправлял пряди за ухо. Эта маленькая деталь особенно не вязалась с образом ужасного и беспощадного Паука, который сложился у меня в голове. Разве могут сумасшедшему убийце досаждать обычные волосы?

Я настолько глубоко погрузилась в свои мысли, что вздрогнула от неожиданности, когда передо мной появилась тарелка с яичницей.

— Спасибо, — поблагодарила я. Наши глаза на секунду встретились. По его взгляду невозможно было что-либо прочесть. На бледной щеке алел след пощечины. Должно быть больно.

Принимать пищу из рук врага было страшно и неловко. Однако голод рассуждал иначе. Свою порцию я съела очень быстро, не глядя по сторонам и запивая горячим кофе. Паук ел медленно. Все это время его взгляд почти физически ощущался на коже. Повисшее молчание начинало нервировать. Нужно было начать разговор, пока паника не сожрала меня изнутри.

— Почему ты заботишься обо мне? — этот вопрос пришел мне в голову еще в ванной. — Кормишь завтраком, лечишь, заклеиваешь мои царапины пластырем?

— Наша маленькая игра не должна вредить твоей коже. Мне нравится, когда на ней нет синяков и порезов, кроме тех, что оставляю я.

Кухня Паука как-то сразу потеряла все свое очарование. Мысль о порезах, которые он мог бы оставить на моей коже отбила аппетит и пробудила настойчивое желание бежать. Вот только в таком состоянии далеко не уйти.

— К тому же, я не садист, чтобы морить кого бы то ни было голодом, — неожиданно добавил мужчина и я удивленно взглянула на его лицо, пытаясь понять, шутит ли он. Значит, убивать это не садизм? Хотелось задать этот вопрос вслух, но я все еще до дрожи боялась его реакции. Сейчас Паук был спокоен, но кто знает, что случится в следующий момент?

— Мне можно выходить наружу? — я решила уточнить границы своей свободы.

Мужчина задумался на несколько секунд.

— Нет. Тебя ищут, мне не хотелось бы снова рисковать тобой, — наконец, произнес Паук.

Я поперхнулась кофе и закашлялась. Значит, пленница. Возможно, с некоторой свободой внутри дома, но без права выхода наружу. Впрочем, мне сейчас и подняться с табурета будет непросто, не то что побег. Нужно скорее привести себя в форму и, если к тому моменту Паук еще не убьет меня, попытаться сбежать.

— Почему ты не убил меня, как только предоставилась возможность? — я все еще не понимала, что именно движет им. Неопределенность действовала на нервы хуже изощренных угроз. Мне нужен был четкий ответ, а не туманные фразы.

Мужчина пожал плечами.

— Всему свое время, малышка.

— Что будет дальше? Я останусь твоей пленницей?

— Ты не пленница, малышка, — произнес Паук, протягивая руку через стол и касаясь моей щеки. — Гостья.

— Гости могут уйти в любой момент.

— Если у хозяина дома нет на них других планов, — улыбнулся мужчина и пальцем обвел контур моих губ. Я хотела отстраниться, но не могла пошевелиться из страха разозлить его.

— Каких планов?

Паук не ответил. Он встал со своего места и подошел ко мне. Я ощущала его запах, травяной с привкусом сигаретного дыма. Почему-то этот аромат действовал успокаивающе. Если закрыть глаза и не думать о том, что рядом убийца, можно было бы даже наслаждаться.

— Твои волосы, — его пальцы осторожно коснулись моих волос, перебирая каштановые пряди. — Мне больше нравился светлый оттенок.

— Я перекрасилась, чтобы сбежать, — я испугалась, что Паук может что-нибудь сделать со мной из-за цвета волос. Например, заставит снова перекраситься в блондинку.

Между нами повисла тишина. Я ощущала, как его пальцы перебирают мои волосы, касаясь кожи головы. Эти прикосновения не прибавляли спокойствия. Голову я всегда считала самой интимной частью тела, позволяя прикасаться к волосам лишь в моменты близости. Сейчас же граница комфорта была нарушена, однако отстраниться мешало возможное недовольство Паука.

— Ты должна вернуться в постель. Нужно обработать кожу, — пальцы мужчины на мгновение скользнули по линии челюсти и спустились к шее. Это касание вызвало волну мурашек по телу.

— Александр может найти нас здесь? — я смело посмотрела ему в лицо, хоть внутри все сжималось от страха.

— Не стоит волноваться о том, что еще не случилось. Пойдем.

С некоторым трудом я сползла с табуретки и сделала несколько неуверенных шагов. Паук протянул руку, чтобы помочь. После секундного колебания, пришлось принять эту помощь. Второй рукой я придерживала плед, чтобы не соскользнул во время подъема. После еды снова захотелось спать. Тело болело, каждый шаг отдавался болью.

Мужчина довел меня до спальни. Добравшись до кровати, я с облегчением опустились на мягкий матрац, все еще кутаясь в плед. Теперь отсутствие одежды воспринималось особенно отчетливо. Вчера было неважно, прикрыто ли мое тело. Сегодня же, почувствовав себя достаточно хорошо, я в полной мере осознала, что передо мной мужчина, который уже один раз видел меня голой и чьи желания не совсем очевидны. Это заставляло настороженно наблюдать за передвижениями мужчины по комнате.

Паук открыл шкаф и достал аптечку.

— Ложись, — скомандовал он. Опустившись на спину, я крепко сжимала плед, цеплялась за него как за последнюю защиту, не в силах совладать с паникой и смущением. Было ясно, что для лечения Пауку понадобится снять плед, а это значило, остаться перед ним обнаженно на кровати. Вылечиться как можно быстрее было и в моих интересах, но страх и смущение были сильнее. Мужчина пугал, но в то же время, подтянутая фигура вызывала у меня и другие чувства, само наличие которых в данной ситуации вызывало сомнения в собственной психической стабильности.

Паук присел на кровать. Кончики длинных волос коснулись моих щек и лба в момент, когда он склонился надо мной. В какое-то мгновение, тонкие губы оказались почти вплотную к моим. Когда мужчина начал говорить, казалось, что наши губы вот-вот соприкоснутся:

— Мне больно видеть синяки на твоей коже. Я хочу снова увидеть чистый бархат на твоем горле. Ты должна быть идеальна к моменту триумфа.

Я не дышала, затянутая глубиной серых глаз. В этот момент мир сузился до Паука и его голоса — хриплого, завораживающего, с непередаваемым выражением описывающего свое безумство.

— Знаешь, как все произойдет? — голос мужчины опустился почти до шепота. — Сначала это будет просто порез, белая полоска на чистой коже. Ты не почувствуешь ничего, только легкую щекотку. А затем, крошечными бусинками, на краю ранки выступят капельки крови. Она будет темной, почти черной. Бусинки соберутся в ручейки, края раны разойдутся, чтобы выпустить поток крови. Придет боль, но она продлится совсем недолго. Я буду рядом, чтобы разделить страдания, тебе нечего бояться. Совсем скоро бег крови замедлится, глаза подернутся дымкой забвения. В тот момент, когда с твоих губ сорвется последний выдох, я поймаю твою душу прощальным поцелуем. Ты останешься со мной навсегда, вот здесь, — Паук прикоснулся к груди, а затем мягко коснулся моих губ языком. Это прикосновение заставило мои глаза широко раскрыться, а сердце забиться так, словно оно хотело вырваться из груди, разрушив грудную клетку.