Пламенный вихрь - Бренда Джойс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бретт как ни в чем не бывало, взял губку и мыло и опустился на колени рядом с ее плечом. Взгляды их встретились. Она увидела, как он намыливает губку, и ее заворожил вид его больших, сильных, смуглых рук.
- Что это вы делаете? - пискнула она. Его улыбка стала еще шире.
- Помогаю своей жене вымыться.
Губка прошлась по ее плечу. Сторм извернулась и схватила кисть руки, державшей губку.
- Я вам не настоящая жена. Вы что, забыли об аннулировании?
Улыбка исчезла. Он выпрямился и швырнул губку в панну:
- Как я мог забыть?
Он попытался проникнуть взглядом под защитный слой воды и мыльной пены, и Сторм инстинктивно прикрыла грудь руками. Он натянуто улыбнулся и небрежно потянулся за полотенцем:
- Вылезайте. Она колебалась:
- Не могли бы вы...
- Вылезайте, и сейчас же.
Сторм сглотнула и встала. Вода ручьями стекала с ее длинного, гибкого, великолепного тела. Выходя из ванны, она остро ощущала на себе взгляд Бретта, жадно блуждающий по ее телу.
Она была так совершенна, так великолепна, что на мгновение Бретт потерял всякую способность думать. Он мог только смотреть на нее, ощущая способную свести с ума сладостную боль в чреслах. Он никогда не видел женщины с такой сильной, мускулистой фигурой. Но это тело было абсолютно женственным. Исключительно чувственным, гибким, несмотря на всю его силу. У нее были широкие плечи, длинный торс, узкая талия. Полная, но при этом высокая и крепкая грудь. Великолепно округлые бедра, длинные, стройные ноги, в которых под внешней мягкостью чуть заметно играли мышцы. И она была золотистой везде, кроме сосков, темных, кораллово-розовых.
Он накинул ей на плечи пушистое полотенце, пытаясь совладать с охватившей его дрожью.
Она отпрянула, плотно закутываясь в ткань. Глаза ее полыхали синим пламенем. Бретт глубоко вздохнул. На мгновение ему захотелось сдернуть полотенце, поднять ее и швырнуть на кровать, и к черту аннулирование.
- Одевайтесь и принесите мне письмо. Или вы хотите, чтобы я снова пришел за ним сюда? - Он вышел, с трудом сдерживая себя.
Он расхаживал по кабинету до тех нор, пока не успокоился достаточно, чтобы заняться текущими делами. Он не станет думать о ней и о том, как она выводит его из себя всякий раз, когда он приближается к ней. Он будет думать только об аннулировании. Завтра он отправит эти письма. Прежде чем Брэг прибудет, пройдет, вероятно, пять-шесть недель. Есть еще один вариант отвезти ее домой самому. Правда, это дьявольски неудобно, у него так много дел. Возможно, Брэгу тоже не с руки бросить все дела и ехать за ней. Что если отец не сможет приехать, пока не пройдут все шесть месяцев, на которые он рассчитывал с самого начала?
Он покривился, не в силах представить, как этот фарс сможет продолжаться так долго. Вряд ли у него достанет силы воли сдерживаться, когда под его собственной крышей изо дня в день, из ночи в ночь будет находиться такой лакомый кусочек... Он налил себе рюмку, потом зажег сигару. Он не допустит, чтобы его мысли снова потекли в этом направлении.
Через десять минут она появилась в дверях, одетая в тяжелый стеганый зимний халат. С заплетенными в косу волосами и в халате, скрывающем тело, ее почти можно было принять за ребенка. Если бы не лицо - оно было совсем не детским. Слишком необычное, слишком ошеломляющее...
- Заходите.
Она вошла с озабоченным видом. В руке был конверт, Бретт обошел письменный стол и ее, чтобы закрыть дверь, потом указал на стул перед столом, Сторм села.
- Позволите? - Он потянулся к письму.
- Оно запечатано.
- Я намереваюсь прочесть его.
- Это личное, - раздраженно воскликнула она. Он внимательно посмотрел на нее;
- Я хочу знать, не написали ли вы обо мне дурного. Я хочу знать, не примчится ли по мою душу разъяренный отец.
- Не написала, - промямлила она.
- Тогда позвольте мне прочесть письмо.
Он сразу понял всю нелогичность своих доводов, но она этого не уловила. Она казалась такой трогательной и такой несчастной, и на мгновение он разозлился на самого себя. Но любопытство пересилило, он взял протянутый ему конверт, вскрыл его и стал читать.
Дорогие мама и папа!
Мне очень жаль, что приходится писать это письмо, и я надеюсь, что вы не рассердитесь. В первом письме я солгала вам, потому что намеревалась скрыть правду. Я хотела, чтобы вы оба гордились мной. Мне очень жаль.
С самого первого дня здесь все у меня выходило неладно. Я ненавижу Сан-Франциско. Меня запихивают в корсет, надевают туфли, которые ужасно жмут, одевают и накрашивают, словно куклу, а потом таскают с одной скучнейшей вечеринки на другую. Я вела себя очень глупо. Я не могу ходить в туфлях, я потеряла сознание, потому что корсет был затянут слишком туго. Я не нашла ничего лучшего, как пойти в сад с мужчиной, и неожиданно женщины стали говорить гадости о том, чем мы занимались в саду. А мы ничего не делали.
О Бретте д'Арченде я тоже солгала. Мы вовсе не влюблены. Мы даже не нравимся друг другу. Но нас с Бреттом увидели, когда мы целовались. Я до сих пор не понимаю, как это случилось. Пол убедил меня, что лучше выйти замуж за Бретта, которого здесь считают хорошей партией, чем с позором уехать домой. В нашу первую брачную ночь мы поняли, что нам бессмысленно состоять в браке, поэтому не осуществили его и намерены аннулировать. Если вы согласны, то Пол не станет разорять Бретта, ведь именно поэтому Бретт женился на мне. Мне очень жаль.
Папа, я думаю, тебе следует знать, что в этом поцелуе наполовину виновата я. Пожалуйста, не вздумай преследовать Бретта.
Пожалуйста, простите меня.
Сторм.
Нахмурившись, Бретт поднял голову. Он и сам не знал почему, но письмо его очень расстроило. Ему не понравилось место, где она сожалела о неоправданных надеждах родителей, и ему ненавистна была ее мысль о том, что она "вела себя глупо". Она даже пыталась его защитить, в то время как вполне могла возложить всю вину на него. Невинность этого письма напомнила ему, что она еще не женщина, а лишь на грани женственности. Всего семнадцать лет.
- Вы их любите или боитесь? - тихо спросил он. Она сидела отвернувшись, а когда взглянула на него, он заметил ее смущение.
- Я люблю их. Я скучаю без них, очень скучаю. - Ее лицо прелестно вспыхнуло. - Им пикона не понять, почему я так вела себя. И я тоже не понимаю. - Она отвернулась. Нечто опасное шевельнулось в его душе, и вот он уже стоит возле нее на коленях, повернув к себе за подбородок се лицо.
- Страсть между мужчиной и женщиной - совершенно естественная вещь. Я видел вашего отца. Мне кажется, он способен понять, что такое страсть.
Во взгляде Сторм было столько надежды, что он ощутил, как его захлестнула нежность.
- Вы так думаете?
Слегка улыбнувшись, он кивнул. Потом встал и порвал письмо.
- Что вы делаете?
- Я сам напишу, - сказал он. - Вам нет необходимости гак унижать себя. И вы вовсе не вели себя глупо, - с внезапным гневом добавил он.
- Вы не имеете права!
- Я ваш муж и на все имею право, - спокойно заявил он. Теперь, когда оскорбительное письмо было уничтожено, он чувствовал себя лучше. - Я напишу что-нибудь вроде: "Дорогой мистер Брэг, мы с вашей дочерью обнаружили, что не подходим друг другу. Наше взаимное желание - аннулировать брак, при условии, что вы будете согласны. Ваша дочь все еще невинна, если это может явиться препятствием". И так далее. Право, нет нужды входить во все подробности.
- Почему бы вам не подписаться моим именем? - вскипела Сторм.
- Я сомневаюсь, что они поверят, будто такое письмо написали вы, непринужденно проговорил Бретт, садясь па край стола и беря сигару. Скажите, Сторм, почему вы пытались защитить меня?
Она мрачно призналась;
- Не хотела, чтобы кто-нибудь погиб.
- Погиб?
Она повернулась к нему:
- Бретт, когда папа приедет, будьте готовы скрыться. Если он решит, что вы обидели меня, он убьет вас. Бретт улыбнулся:
- Скрыться? - Он сказал это слово так, словно сама мысль об этом была ему чужда.
- Я говорю серьезно! Он рассмеялся:
- Я тоже. Почему я должен прятаться? Ведь вы нетронуты. - Он нахмурился: - Или нет?
- Папа, вероятно, захочет убить вас независимо от того, что я скажу. Разве вам непонятно?
- Так действительно вы нетронуты? Невинны?
- Что?
- Вы девственница? - спросил Бретт, теперь уже совсем не небрежным тоном; глаза его потемнели и мрачно сверкали.
Когда Сторм услышала этот вопрос, негодование ее сменилось холодной яростью. Дрожа, она стиснула зубы, не в силах слова выговорить, настолько она была оскорблена и рассержена.
Бретт нахмурился, чувствуя укол разочарования. Отсутствие ответа, очевидно, и есть тот ответ, какой он желал бы услышать. В нем вспыхнул гнев. Он так и знал, верно? Не могла невинная девушка взорваться такой страстью и так быстро достигнуть оргазма, как это случилось с ней в общественном саду от одного его прикосновения.
- Пожалуй, мне все же следует позволить папе убить вас, - сквозь зубы процедила Сторм. Что за болван!