Квадрат жизни. Грань первая. Путешествие - Дар Амурский

Раньше личное снаряжение и отношение к путешествию казались мне аскетизмом. Сейчас же этот стереотип начисто разрушился. Молчаливый незнакомец предпочел легкий походный костюм защитного цвета, дополнив его средней длины плащом. Малый размер сумы, даже не рюкзака, сообщает, что это вся его одежда. Кто знает, что он нес, но точно не палатку. О недельном запасе еды, воде и прочих полезных тяжестях, даже речи нет. В памяти отпечатывается умиротворенное лицо, выражавшее абсолютную самодостаточность. Образ истинного подвижника, закаленного для вольных путешествий, целостный и беспристрастный, завершают две косы, на затылке и в бороде. Становится ясно, что нам до него расти и расти. Трудно сказать кто он в жизни, явно незаурядная личность. В его уверенной походке читаются сила и осознание полной свободы. Мы сбавляем шаг, глядя в спину незнакомца, так и не проронившего ни слова.

— Раньше ты мне казался самой неприхотливостью, а теперь хочется пару тонн груза сбросить. Не ожидал, что хапугой себя почувствую, — нарушает тишину Ваня. — Мне за него страшно немного.

— Такой точно дойдет до вершины, еще и на облака залезет, если надо будет.

Ваня продолжал смотреть ему вслед, в его сознании, видимо, случилась революция, и новое правительство еще только приступает к работе. Мне приходится пуститься в абстрактное объяснение, надеясь объяснить безграничность человеческого совершенства. В памяти возникает сравнительный пример для понимания как великого потенциала развития, так и деградации, где мы находились примерно в середине. Это выводит моего напарника из ступора. Видимо равнодушие аскета к комфорту и провизии, было для него немыслимым. Мой ум тоже принимается за ревизию собственных представлений о возможном. Сразу открываются иллюзорные достижения на почве минимализма и отстраненности, но на большее пока не способен.

Эпическое пространство выжженой солнцем степи, способствует глубоким размышлениям, только варгана не хватает. Оно странным образом искажает восприятие времени и пройденного пути. Наверно, глазу зацепиться не за что. Постепенно внутренний диалог пропадает. Мысли разлетаются по ветру, пытаясь объять завораживающий простор. Порывы горячего воздуха, заставляют меня затянуть ремешок шляпы. Обзор сверху сокращается, и мне остается наблюдать, как тени косматых облаков заскользят над пепельно — желтой гладью. Они ведут причудливую игру, видимую даже с высоты моего роста. Мы окончательно теряемся во времени, и полагаемся на высоту солнца, которое почти достигло зенита. Отстраняюсь от жары и мятежного ума, продолжая следовать по пыльной тропе, за почти истаявшей фигуркой безымянного аскета.

Г

орный хребет

Во второй половине дня дорога вывела нас к подножию гор, долго стращавших своим величием. Их склоны густо поросли смешанным лесом и непроходимой гущей кипрея. В воздухе ощущается влага после степного иссушающего зноя. Удивительный контраст всего за десяток шагов. Тропа уходит вглубь тонкой ниточкой по узкому логу. Совсем рядом звонко шумит ручей, часто пересекая наш путь. Но мы не сетуем, ибо давно желаем пополнить запас воды и умыться от пыли, которой щедро одарил нас степной ветер. Граница двух миров оказывается удивительно четкой, разделяя не только пространство, но и время. Мне думается, что задержка в этом месте нежелательна, и бодрости еще хватает, поэтому тороплю приятеля идти вверх.

— Стой, здесь что-то есть, — говорит Ваня у меня за спиной, едва мы набираем темп. — Похоже на площадку для лагеря. Тут и поворот вытоптан. Ты его уже проморгал.

— Нарочно прошел. Отдыхать вечером будем. Кто-кто, а мы горьким опытом по горло сыты, чтобы останавливаться в открытых и популярных местах. Откуда нам знать, какие еще хитрые ловушки разные товарищи с повязками на головах выдумали, может здесь тоже караулят. Это не паранойя, а желание успеть пройти больше, — отвечаю, и понимаю, что сам себя обманываю.

— Так мы ненадолго. Только заглянем. Вдруг чего интересное найдем.

Ваня проявляет небывалое любопытство и быстро находит себе потеху. В ручье устроена большая запруда. На берегу, как и полагается, стоит грубая печь из булыжников, для походной бани. Жара и огня мы с избытком получи в раскаленной степи, поэтому Ваня пропускает ритуал парения. Без долгих раздумий прыгает в ледяной бассейн, как авиационная бомба, со страшным криком и мощной волной брызг. Мне не хочется разделять его бесхитростные радости, из-за странной неприязни к любым водоемам, особенно холодным. Думаю, что невежливо выгонять Ваню на сушу и торопить с выходом. Чтобы скоротать время, осмотрел поляну.

— Присоединяйся, — кричит мне приятель. — Ни разу не помню, чтобы ты мылся.

— Мне и не нужно. Не пачкаюсь, и запаха у меня нет, — говорю в ответ, думая, что незачем объяснять Ване особенности своего организма, существенно улучшенные за последнее время. — Мне там холодно будет, смотри сам не околей.

Обычно такие укромные места не пустуют, а здесь даже сажа в кострищах была размыта дождем. Со всех сторон растут дубы и липы, укрывая лагерь от ветра, и такие широкие, что два ряда стволов вполне сойдут за приличную стену, хоть стоят далеко друг от друга. Мысленно улыбаюсь биологам-затейникам, вырастившим такие чудеса, но тут же возвращаюсь к осмотру. Все удобства под боком, как тропа с ручьем, так и щедрый на хворост с сухостоем лес. Прохожусь по ровной, лишенной камней земле красного цвета, густо поросшей какой-то жесткой травой. Настораживаюсь. Разум находится в смятении, ибо невидимые ловушки, подставы и неприятные розыгрыши куда страшнее очевидных. Памятуя о конфликтах здешних объединений, можно допустить любую подлость. Может, здесь регулярно урожай незадачливых путников собирают те же Красные, кто их знает.

Тем временем Ваня закончил охлаждаться, и выбрался в центр стоянки. Греется на солнце около очага, как ящерица, точнее варан, ибо ящериц давно перерос. Беспокойство гонит меня в заросли, дабы подтвердить или опровергнуть свои опасения. Рыскаю по кругу, среди стволов и понимаю, что у меня нет внятного плана, на случай столкновения с неприятелем, разве только бежать со всех ног. Со второго захода замечаю недавно сломанные ветки кустов, а потом и примятую траву. Прохожусь вдоль ольховника, замечаю еще несколько заломов. Проверяю обзор лагеря, из этого укрытия. Место очага отлично просматривается. Затаив дыхание спешу назад, каждый миг ожидая нападения со спины. Замираю на краю поляны, прислушиваюсь. Невидимый чужак либо ушел, либо затаился. Только надежда на то, что следы старые, не позволяет открыто поднимать тревогу.

Ваня лениво одевается, напевая под нос ритмичный мотив. Будучи далеким от мрачных предчувствий, он глядит на нервного меня, оценивающим взглядом и говорит:

— Что-то потерял? У тебя репьи на штанах, а еще говорит, что не пачкается. Слышал, как ты