Ради мира на земле - Александр Корзников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Шура снял шлем, положил его на гусеницу и ласково погладил броню.
— Что, достается тебе? Ничего. Вот закончится война, отремонтируют тебя как следует, покрасят и будешь ты…
— Живым примером. А на броне — вот тут — прибьют табличку: «На этом танке сражался за Родину Герой Советского Союза Александр Сугоняев», — обхватив за плечи друга, навалился на Шуру сзади Иван.
— Сугоняев, Чмелев, к комбату! — услышали друзья.
Командир роты, капитан В. И. Букин был уже там. Командир батальона склонился над картой:
— Вам поручается ответственное задание. Нужно провести разведку боем.
— Ясно, товарищ майор, — козырнули танкисты.
— Подождите, не спешите. Учтите, что это не просто бой… Особенно вы, Сугоняев.
Командир батальона незаметно улыбнулся. Он любил этого спокойного, но в то же время отчаянного парня. За два года боев о Сугоняеве заговорили в роте и батальоне как о мастере стремительных танковых атак. Бои под Брестом, в Минске были особенно жестокими. Танк Сугоняева всегда вырывался вперед, обнаружив огневую точку противника, уничтожал ее.
Командир батальона ниже склонился к карте.
— Вот за этим лесом их зона наблюдения. Дорог там нет, место почти открытое. Нам нужно выявить все огневые точки. Расшевелите-ка немцев, чтоб каждая пушка заговорила.
…Над лесом сгущаются сумерки. Становится все темнее. Обогнув несколько пехотных колонн, танки идут по ухабистой дороге. Кончаются наши позиции. Сугоняев останавливает машину, глушит мотор.
— Товарищ капитан, знаете, что я придумал? Постоим чуть-чуть. Фашисты сейчас успокоятся, дремать начнут. Мы и выйдем на них развернутым строем, да еще глушители снимем. Они в темноте-то и не поймут, сколько нас, откуда.
Букин молчит. Потом передает по радио на КП:
— Товарищ майор, достигли опасной зоны. Есть такое мнение…
Шура, не отрываясь, смотрит в лицо командира роты. Он любил его. Капитан не давал им покоя ни днем ни ночью. Еще в училище гонял их так, что с онемевшими руками и ногами вылезали из танков. А как учил их искусству маскировки, стрельбы с разных позиций. Сколько знал поучительных примеров! В ученье он был строг, но зато в минуты отдыха — веселый и славный, танкисты не отходили от него. И петь был мастер, и рисовать. И теперь Шура с напряжением смотрел в лицо капитана, стараясь понять, принят ли совет его.
— Есть, выполняем! — услышал, наконец, он.
— Хорошо предложил Сугоняев. Только приказано еще маскировку сделать — веток на башни.
И вот танки встают в одну линию. И в сумерках они становятся похожими на большие кусты.
— Снять глушители, — приказывает капитан.
— По машинам!
Страшный рев разрывает вечернюю тишину. Он заполняет все. И не поймешь, с какой он стороны. Фашистская артиллерия начинает беспорядочный огонь. Сугоняев не знал, что в это время на командном пункте комбат говорил своему заместителю:
— Молодцы! А Сугоняев? Вот чертов сын. Ловко придумал. К награде его!
В том бою танк Сугоняева подбили. Был убит Иван Чмелев, тяжело ранен капитан Букин.
* * *В сражениях и маршах не замечал Шура, как идет время. Много друзей потерял, одноклассников, с которыми уходил добровольцем. Из дома горькую весть получил: брат сгорел в танке. Стал еще молчаливее. В коротких передышках сообщал родным:
«Жив, здоров, нахожусь, как вы знаете, на передовой линии. Письма от вас получаю часто, но самому много не приходится писать…»
По скромности своей не писал Шура о том, что награжден орденом Отечественной войны I степени, что спас командира, что зовут его в роте мастером стремительных атак. Все был недоволен собой, все ему казалось, что где-то делает промах. Где? Почему снаряды попадают в борт? Значит, он не так маневрирует?
Достав из полевой сумки блокнотик, Шура нарисовал танк, пушку. Потом начал «бросать» машину из одного конца листа в другой.
Стрелок-наводчик Борис Леонов улыбнулся:
— Никак в художественную школу после войны собираешься? Рисунок-то — класс. В детсаде ребятишки чуть-чуть похуже рисуют…
— Нет, — Шура не обиделся на шутку товарища, — закончу десятилетку и на инженера пойду учиться. А это я смотрю, как он мне в борт попадает.
В маленький уральский городок шло короткое солдатское письмо:
«Январь. 1945.
…Скоро Германия. Привет всем родным и знакомым. Долго не писал, извините, некогда было. Чувствуют теперь враги, что настал их конец. Больше пока писать нечего…»
Получен приказ — овладеть городом и крепостью Альтдамм. И опять танк Сугоняева в самых жарких местах. И вдруг он остановился, разорвало одну гусеницу. Новый выстрел — и лопнула вторая. Шура потянул рычаг управления. Танк вздрагивал, но не трогался с места. Ударило в броню. Дымом застлало глаза.
— Покинуть танк! — услышал Шура.
Он оглянулся. Командир, бессильно опустив руку, сползал вниз. Со лба текла струйка крови. Упал на прицел и Борис. И тут Шура почувствовал, что ранен. Острый, горячий осколок впился в бедро.
Шура осторожно опустил на дно тело командира и, заняв его место, стал медленно поворачивать уцелевший смотровой прибор. Наши танки уходили вперед. Немцы, видимо, решили захватить их экипаж в плен.
Шура начал дергать рычаги. Очнулся Борис.
— Шура, а ведь они за нами охотятся. Хотят живьем нас…
— Не возьмут! Мы еще повоюем. Давай, врежь им!
Борис ударил из пулемета. Фашисты, не считаясь с потерями, повторяли свои атаки.
Расстреляли все патроны. Шура открыл люк, прикрываясь крышкой, размахнулся, бросил гранату, вторую. Воспользовавшись замешательством врага, танкисты перевалились из машины на землю. Оба уже слабели.
— Держись, держись, Борька, — поддержал Шура друга. — Смотри, наши подходят… Наши!
Сзади действительно показались родные «тридцатьчетверки». А немцы вновь начали наступать. Осталась одна граната.
— Вот та-а-к. Бросай!
Взрыв лишь ненадолго остановил фашистов. Сник Борис и больше не поднимался. И тогда Сугоняев, прихрамывая, с трудом вышел из-за танка, прислонился к его броне и нажал спуск автомата. Он видел, как упал один, другой, третий… Вот остро кольнуло в живот, руку, грудь. Качнулась земля, небо… Собрав последние силы, взмахнул автоматом и опустил его на голову подбежавшего фашиста.
Шура уже не видел, как новенькая «тридцатьчетверка» ворвалась на пригорок, как в панике бежали гитлеровцы. Наши войска овладели городом.
Несколько суток боролись врачи за жизнь Сугоняева, но слишком мною крови потерял Шура, слишком тяжелыми были раны. Он умер 9 марта 1945 года.
На дно почтового ящика Сугоняевых легло еще одно письмо.
«Уважаемая Анна Сергеевна! Ваш сын — старшина Сугоняев Александр Константинович — в боях за Советскую Родину погиб смертью храбрых. За героический подвиг, совершенный Вашим сыном… Указом от 27 февраля 1945 года Президиум Верховного Совета СССР присвоил ему высшую степень отличия — звание Героя Советского Союза… Подвиг… никогда не забудется нашим народом…»
…На площади, на берегу городского пруда, стоит скромный памятник. На мраморном обелиске — силуэт молодого красивого парня в танкистском шлеме. Взгляд устремлен вперед, сурово сжаты губы. Руки на рычаге управления…
По праздникам встает к памятнику Героя Советского Союза А. К. Сугоняева почетный караул. Несут его ученики пионерской дружины средней школы № 2, носящей имя Александра Сугоняева. Не ушел Александр из города. Он вернулся сюда в своем бессмертии.
А. И. ЛЯПУСТИН,
журналист, старшина I статьи запаса
АННА СТЕПАНОВНА
В 1971 и 1972 годах в двенадцати номерах «Вечернего Челябинска» публиковался документальный рассказ о 85-й ордена Ленина стрелковой дивизии, которой пришлось вступить в бой с фашизмом в первые же минуты Великой Отечественной войны.
Дивизия получила орден Ленина не за боевой — за трудовой подвиг. За участие в строительстве завода. К началу Великой Отечественной войны она была переброшена на западную границу нашей страны, под Гродно. Там ей и выпало принять первый бой. Судьба дивизии досталась горькая — она попала в окружение. Кто-то вышел из него и продолжал биться с фашистами в составе других частей. Кто-то остался в лесах Белоруссии и сплотился в партизанские отряды. Иные вошли в состав подполья в городах Белоруссии. Никто не сдался, никто не спасовал, каждый бился до последнего. Вот почему и назывался рассказ «Непобежденные».
Читатели узнали тогда о смелом комдиве генерале А. В. Бандовском; познакомились с легендарным комиссаром Н. И. Толкачевым, продолжившем борьбу в Минском подполье; прочитали о боевых действиях партизанского отряда под командованием Б. М. Цикунова, в котором было много бойцов-челябинцев; пережили трудную судьбу лейтенанта М. В. Бойко-Бабы, угодившего в концлагерь, но не склонившего головы; встретились, со многими другими.