Тараканы - Ю Несбё

Хильде Мольнес сидела за столиком в глубине ресторана. На ней красовались солнечные очки в целях сохранения анонимности, но как раз поэтому все вокруг глазели именно на нее.

— Терпеть не могу рисовую водку, — сказала она, опустошив рюмку. — За исключением «Меконга». Разрешите угостить вас, инспектор?

Харри покачал головой. Она щелкнула пальцами, подзывая официанта, и тот налил ей еще рюмку.

— Вы меня знаете, — продолжала она. — И вы меня остановите, когда увидите, что мне уже хватит. Когда мне хватит, вы сами заметите.

И она хрипло рассмеялась.

— Надеюсь, вы рады, что мы встретились именно здесь, инспектор? Дома сейчас… немного грустно. Так зачем вам понадобилась моя консультация? — Она старательно выговаривала слова, как делают алкоголики, чтобы скрыть, что пьяны.

— В отеле «Марадиз» нам только что подтвердили, что вы и Йенс Брекке регулярно бывали там.

— Смотрите-ка! — воскликнула Хильде Мольнес. — Наконец-то мы встретили кого-то, кто умеет работать. А если вы поговорите со здешним официантом, то он вам тоже подтвердит, что мы с господином Брекке встречаемся здесь на регулярной основе. — Она словно выплевывала реплики. — Здесь полумрак, полная анонимность, никаких норвежцев, а кроме того, здесь готовят лучшее в городе плаа лот. Вы любите блюда из угря, Холе? Морского угря?

Харри вспомнил о человеке, которого они вытащили на берег под Дрёбаком. Труп пролежал в воде несколько дней, и на белом бескровном лице застыло выражение детского удивления. Кто-то объел его веки. Но их внимание привлек угорь. Рыбий хвост торчал изо рта утопленника, словно серебристый хлыст. Харри снова ощутил солоноватый вкус воздуха. Это точно был морской угорь.

— Мой дедушка очень любил угрей и питался почти только ими, — продолжала она. — С довоенных времен и до самой смерти. Все никак не мог ими наесться.

— Я получил сведения относительно завещания.

— А вы знаете, почему он так любил угрей? Ну конечно же, вы этого знать не можете. Он был рыбаком, но до войны в Эрсте угрей обычно не ели. А знаете почему?

Он увидел, как на ее лицо набежала тень страдания, замеченная им еще в саду, при первой встрече.

— Фру Мольнес…

— Я спрашиваю, знаете или нет?

Харри покачал головой.

Хильде Мольнес понизила голос, пристукивая по столу своим длинным красным ногтем в такт словам:

— В ту зиму потерпела крушение рыбачья шхуна: это произошло при полном штиле и всего в нескольких сотнях метров от берега. Но было так холодно, что ни один из девяти рыбаков на борту не сумел спастись. Никого из них так и не нашли. А потом люди начали поговаривать о том, что во фьорде появилось множество угрей. Утверждали, что угорь питается утопленниками, представляете? Многие погибшие приходились родственниками жителям Эрсты, и поэтому торговля угрем практически прекратилась. Люди просто боялись приносить угрей домой. Так что мой дед решил, что будет гораздо выгоднее продавать всякую другую рыбу, а самому питаться угрем. Он же из Суннмёре, вы понимаете… — Взяв рюмку с подноса, она поставила ее перед собой на стол. Темное круглое пятно расплылось на скатерти. — А потом ему понравилось питаться угрями. «Всего-то девять утопленников, — говорил он. — А угрей гораздо больше. Может, я и съел парочку из тех, что кормились покойниками, так что ж с того? Во всяком случае, на вкус никакой разницы». Никакой разницы! Здорово, правда? — В ее голосе зазвучали странные нотки. — Что вы думаете об этом, Холе? Вы тоже считаете, что угорь питается утопленниками?

Харри почесал за ухом.

— Допустим. Говорят, что макрель тоже поедает человечину. Не знаю. Наверное, все они любят отщипнуть от человека кусочек. Я имею в виду рыб.

Хильде Мольнес торжествующе подняла рюмку:

— А знаете, я с вами полностью согласна! Все они норовят отщипнуть кусочек.

Харри подождал, пока она выпьет.

— Мой коллега из Осло только что разговаривал с адвокатом вашего мужа, Бьёрном Хардейдом из Олесунна. Вам, вероятно, известно, что адвокаты имеют право нарушить требования конфиденциальности, если их клиент мертв и если информация о завещании не вредит памяти умершего?

— Нет.

— Хорошо. Бьёрн Хардейд не пожелал ничего сообщить. Тогда мой коллега позвонил брату Атле Мольнеса, но и тот оказался неразговорчив. Особенно он уперся, когда мой коллега изложил ему версию о том, что Атле Мольнес на самом деле располагал не столь большой долей семейной собственности, как многие считали.

— Почему вы так решили?

— Человек, который не в состоянии заплатить долг в семьсот пятьдесят тысяч крон конечно же не обязательно беден, но он, во всяком случае, не владеет братской долей семейного имущества почти в двести миллионов крон.

— Где…

— Мой коллега получил сведения о балансе акционерного общества «Мольнес Мёблер» в государственном агентстве «Брённёйсунн-реестр». Зарегистрированный собственный капитал, разумеется, гораздо меньше, но коллега обнаружил, что это акционерное общество присутствует на бирже в списке SMB,[27] а потом просто позвонил брокеру, который и подсчитал для него биржевую стоимость. Семейное общество «Мольнес Холдинг» состоит из четырех акционеров — трех братьев и сестры. Все они входят в правление «Мольнес Мёблер», и в биржевых новостях отсутствует информация о каких-либо продажах акций, с тех пор как они от Мольнеса-старшего перекочевали в холдинг. Так что если ваш муж не продал свои акции кому-нибудь из родственников, то он должен был владеть… — Харри заглянул в свой блокнот, куда записал все, что ему продиктовали по телефону, — …пятьюдесятью миллионами крон.

— Я смотрю, вы основательно во всем покопались.

— Но мне непонятна добрая половина из того, что я вам сейчас рассказал. Все это означает, насколько я могу судить, что кто-то придерживает деньги вашего мужа, и хотелось бы понять почему.

Хильде Мольнес бросила на него взгляд из-за рюмки.

— Вы этого действительно хотите?

— А почему бы и нет?

— Я не уверена, что те, кто вас сюда прислал, хотели, чтобы вы вторгались в… частную жизнь посла.

— В таком случае я уже слишком много знаю, фру Мольнес.

— Знаете?

— Да.

— Именно это…

Она умолкла, опустошив рюмку «Меконга». Официант собрался было налить еще, но она жестом дала понять, что достаточно.

— Если инспектор вдобавок знает, что члены семейства Мольнес по давней традиции являются прихожанами молельного дома Внутренней церкви, а также членами Христианской народной партии, то, значит, ему известно и все остальное.

— Возможно, но я был бы очень рад, если бы вы рассказали мне об этом.

Она скривилась, словно только теперь распробовала горький вкус рисовой водки.

— Так решил отец Атле. Когда в связи с выборами лидера партии поползли всякие слухи, Атле сам все выложил отцу. Спустя неделю отец переписал свое завещание. В нем указывалось, что на Атле записана часть семейного наследства, но право распоряжаться деньгами переходило к Руне, которая тогда только что родилась. Она вступает в это право по достижении двадцати трех лет.

— А кто же распоряжается долей наследства до этого момента?

— Никто. Оно просто остается в семье.

— А теперь, когда вашего мужа нет в живых?

— Теперь, — произнесла Хильде Мольнес и провела пальцем по краю рюмки, — теперь все деньги наследует Руна. А право распоряжаться деньгами до того, как она достигнет этого возраста, переходит к тому, кто имеет родительские права.

— Если я правильно вас понял, деньги сейчас ничьи, но распоряжаетесь ими вы.

— Это так. Пока Руне не исполнится двадцать три года.

— А что именно означает подобное право?

Хильде Мольнес пожала плечами:

— Я никогда не задумывалась об этом. Да и сама я узнала эту новость несколько дней назад. От адвоката Хардейда.

— Значит, эта оговорка в завещании о том, что вы вступаете в право распоряжаться наследством, ранее была вам неизвестна?

— Может быть, мне о ней и говорили прежде. Я ведь подписывала какие-то бумаги, но все это ужасно сложно, разве нет? Тогда я не придала этому особого значения.

— Вот как? — подхватил Харри. — А мне показалось, вы что-то говорили про уроженцев Суннмёре…

Она слабо улыбнулась:

— Я всегда была нетипичной уроженкой Суннмёре…

Харри взглянул на нее. Не прикидывается ли она более пьяной, чем на самом деле? Он почесал затылок.

— Как давно вы знакомы с Йенсом Брекке?

— Как давно мы с ним трахаемся, вы хотите сказать?

— Ну что же. И это тоже.

— Тогда все по порядку. Дайте вспомнить…

Хильде Мольнес нахмурилась и подняла глаза к потолку. Она попыталась подпереть голову рукой, но локоть ее соскользнул со стола, и Харри понял, что ошибся. Она была пьяна в стельку.