Закон Долга - Дмитрий Силлов

Кстати, «Вепрь» был тоже обвешен неслабо. Дополнительная тактическая ручка, легким движением руки раскладывающаяся на две сошки. Нештатный спортивный приклад. Коллиматорный прицел. А также дополнительно навинченный на ствол дульный тормоз-компенсатор совершенно футуристического вида, делающий оружие похожим на уменьшенную семидесятишестимиллиметровую пушку времен Великой Отечественной. Не иначе какой-то спортсмен-практик решил приподнять в Зоне хабара на оплату недешевых нынче патронов – да и пал жертвой «боргов», имеющих свои представления о том, что такое практическая стрельба. Что ж, будем надеяться, что у покойного спортсмена руки были на месте в отличие от бывшего хозяина «калаша», умудрившегося испортить совершенное оружие.

Порадовало меня также, что «борги» не нашли маленький бесшумный пистолет ПСС, спрятанный в потайной кобуре, а нож «Сталкер» просто выбросили в общую кучу – уж больно он был потерт и невзрачен с виду. Ну и замечательно. Я свой второй боевой нож ценю не за внешние качества, а за несомненный функционал.

В общем, оделся я и вооружился полностью. Кто-то скажет: а что ж ты, урод этакий, первым делом не побежал товарищу помогать? На что я отвечу. В боевой обстановке спасать кого-либо нужно лишь в том случае, если ты готов дать отпор врагу при нападении такового. Иначе оба погибнете. И никому от этого хорошо не будет.

Однако даже экипировавшись и отыскав в куче барахла обувку Савельева, я не бросился тормошить Японца на предмет «вставай, друг, я тебя сейчас на себе попру». Потому как слабореально тащить на себе взрослого мужика плюс две единицы огнестрела, отбиваясь при этом от вражьей силы. Это ж не американское кино, а я ни разу не помесь Рэмбо с Терминатором. Но пока я в куче барахла копался, в моей голове созрел кое-какой план. Безумный до безобразия. Но другого у меня не было.

В той куче помимо всего прочего валялся полицейский щит из поликарбоната, прозрачный как стекло, с выгравированной поверху надписью: «Украiна. Вiйська спецiального призначення». Похоже, некогда правительство Украины силами спецназа решило провести в Зоне спецоперацию. Ну и вот. Всё, что осталось от того спецназа – щит в куче военного мусора с мутными следами от пуль на прозрачной броне, да пятном запекшейся крови в левом нижнем углу.

Прихватив щит, я бросил его на каталку вместе с «Вепрем» и тапками Японца, после чего ринулся обратно в камеру, грохоча колесами по обломкам бетона. Разбор кучи барахла вместе с одеванием и осмотром оружия занял минут семь. Дофига однако, но это необходимость. Теперь же следовало поторопиться.

Виктор лежал в той же позе, лицом вниз, местами придавленный бетонными осколками. Их я раскидал довольно быстро – совершенный ки-ай Японца качественно раздробил стену на мелкие фрагменты, будто гастарбайтер промышленным перфоратором поработал.

Закончив очистку неподвижного тела от лежавших на нем кусков бетона, я приложил пальцы к сонной артерии Виктора. Подождал несколько секунд… Блин, непонятно. Если пульс и есть, то не просто нитевидный, а еще и эпизодический. Вроде как толкнулось что-то в подушечку пальца, а вроде и нет. Впрочем, пофиг. Вывезу ниндзю из тюряги, а дальше посмотрим.

Виктор оказался тяжелым. Трупы и полутрупы словно в весе прибавляют. Например, раненого, но живого и орущего переть всегда легче. Может, потому, что он своими воплями тебя развлекает и подбадривает? Не знаю, на факт налицо. Неподвижные тела таскать тяжело и скучно.

В общем, пыхтя и отдуваясь, закинул я Савельева на каталку, свернул в позу эмбриона и прикрыл прозрачным щитом, который закрепил парой кусков бетона. Потом разложил сошки на «Вепре», дослал патрон в патронник. Пошло туговато, видать, грязи под ствольной коробкой скопилось немало.

– Ну ты это, не подведи, ладно? – сказал я «Вепрю». – Если выберемся, я тебя вэдэшкой отчищу, балистолом смажу, будешь как новенький. А сейчас, сам понимаешь, не до чистки. Дело делать надо.

Есть у меня такая привычка, с оружием разговаривать. И не только у меня. Тот же Савельев, например, с мечами своими беседует, я точно знаю. Это нормально. Оружие как и человек, тоже свою душу имеет. Про то еще древние воины знали, неспроста дававшие имена своим мечам, словно живым существам. Поговоришь с оружием по-человечески, глядишь, и оно не подведет тебя в трудную минуту.

В общем, попросил я «Вепря» о помощи – да и пристроил ружье прям на свернутом в бублик Японце. А как еще? Каталка узкая, места мало, Савельев в отключке. Ну и вот. Я ж сразу сказал, что план безумный. Так что если выживу и роман обо всем этом напишу, заранее прошу читателей понять и простить. Война вообще штука парадоксальная, и для того, чтобы выжить в этом дурдоме, приходится применять реально сумасшедшие методы.

Организовав передвижную огневую точку из подручных средств, я совсем уже было собрался покинуть камеру, как мой взгляд случайно зацепился за продолговатый контейнер для артефактов на медицинской тележке полковника, лежащий меж разложенными на ней пыточными инструментами. Блин, как же я мог забыть?

Открыть контейнер – дело одной секунды. И – да! Здравствуй, старая подруга дней моих суровых, как, наверно, выразился бы классик в подобной ситуации!

«Бритва» лежала в контейнере, и лазурный свет от ее клинка пробивался через узкую щель между гардой и ножнами. Понятно. Хватанула энергии через край от савельевского ки-ая, выпив из Японца силы без остатка. Впрочем, ничего удивительного, нормальное женское поведение.

Я схватился было за рукоять ножа – и тут же, получив нехилый разряд в ладонь, рефлекторно отдернул руку. Понятно. Обиделась, что не сразу к ней кинулся, а побежал одеваться. Тоже нормальное женское поведение.

– Ну ладно тебе, – примирительно пробормотал я. – Ну я ж это, на рефлексах и всё такое.

Второй раз я брался за рукоять уже осторожнее, но второй разряд все равно получил. Правда, гораздо слабее первого. И тут намек ясен. Простить – простила. А это так, чтоб не расслаблялся.

– Понято, принято, больше не буду, – сказал я, пристегивая нож к поясу. Когда женщина зла на тебя, лучше сказать ей то, что она хочет услышать – и дальше можно жить как раньше. С относительной гарантией не словить разряд неудовольствия в ближайшее время. А потом, когда она совсем остынет, можно уже прогнуть и свою линию – хотя бы в качестве воспитательной работы. Ибо нормальный сталкер лезет в аномалию лишь в том случае, если она полностью разряжена…

Такие вот мудрые мысли ворочал я у себя в голове, толкая перед собой гремящую каталку. В узком коридоре, полого ведущем наверх, грохот колес раздолбанной медицинской телеги многократно усиливался эхом. И если «борги», занятые отражением нападения на свою базу, все-таки оставили кого-то в коридоре, то этот кто-то точно должен был услышать грохот.