Мертвая голова (сборник) - Александр Дюма

– Догоните его, – приказала Джемма, – не щадите, не жалейте этого человека. Он хотел меня убить! Это бандит!

Поиски не прекращались всю ночь. Искали везде: на вилле, в ее окрестностях, в садах и на берегу, но напрасно. Паскаль Бруно исчез. Под утро нашли кровавый след, тянувшийся от окна графини и терявшийся на берегу моря.

III

На рассвете, как обычно, из гавани вышли рыбачьи лодки и рассыпались по морю. Одна из них, однако, спустила парус и встала на якорь. Дабы не привлекать внимания посторонних, мальчик лет двенадцати – четырнадцати, находившийся в лодке, стал чинить сети. Вторым пассажиром маленького судна был уже зрелый мужчина. В глубоком раздумье он лежал на дне лодки, опираясь головой о ее борт. Время от времени он черпал правой рукой воду из моря и поливал ею левое плечо, перевязанное окровавленной тряпкой. Лицо его принимало при этом столь странное выражение, что трудно было сказать, улыбался он или стискивал зубы от боли. Это был Паскаль Бруно. В спутнике его читатель, наверно, уже узнал того самого Али, который под окном графини дважды подавал сигнал к бегству. Судя по его внешности, он был уроженцем мест, где климат еще более жаркий, чем на Сицилии. Мальчик этот действительно родился в далекой Африке, однако судьба свела его с Бруно. Произошло это год назад вот при каких обстоятельствах.

Алжирские корсары узнали, что князь де Монкада-Патерно, один из богатейших людей Сицилии, возвращается из Пантеллерии в Катану на небольшом судне. Князя сопровождала лишь небольшая свита, чем не преминули воспользоваться пираты. Когда Монкада-Патерно был всего в двух милях от острова Порри, они бросились за ним в погоню. Судно князя, как и предвидели бандиты, направилось в пролив между островом и материком. Когда оно достигло середины пролива, три прятавшиеся в камышах пиратские лодки вышли из засады и полетели на веслах наперерез княжескому судну. Князь тотчас приказал править к берегу и сесть на мель близ Фугалло. Глубина там составляла всего три фута, так что князь и его свита соскочили в воду, держа ружья над головами. Они решили не вступать в бой и добраться до деревни, находившейся всего в полумиле от берега моря. Но не успели они высадиться, как другой отряд корсаров, предвидя возможность такого маневра, показался из тростников, окаймлявших реку, и отрезал князю всякое отступление. Теперь сражения было не избежать. Вступив в бой, князь понял, что оказывать сопротивление бесполезно, так как корсары превосходят их в численности. Монкада-Патерно не оставалось ничего другого, как сдаться и пообещать неплохой выкуп за себя и своих людей. Как раз в тот момент, когда пленники сдавали свое оружие, с судна завидели приближавшуюся толпу крестьян с ружьями и косами. Корсары, захватив в плен князя и тем самым достигнув желанной цели, так поспешно кинулись к своим лодкам, что оставили на месте сражения трех своих людей, посчитав их убитыми или смертельно раненными.

Среди пришедших на помощь был и Паскаль Бруно. Бродяжническая жизнь бросала его из стороны в сторону, а беспокойный ум толкал на всевозможные рискованные приключения. На берегу, где произошло сражение, крестьяне нашли одного лакея князя Патерно убитым, другого легко раненным в бедро и трех корсаров, сильно окровавленных, но еще живых. Двоих из них прикончили на месте выстрелами из ружей, хотели убить и третьего. Однако Бруно, заметив, что это был еще совсем мальчик, отвел руку стрелявшего и объявил, что берет ребенка под свое покровительство. Несколько человек пробовало протестовать против этой несвоевременной жалости, но Паскаль Бруно был не из тех людей, что заставляли повторять себя дважды. Он зарядил свой карабин и заявил, что убьет всякого, кто осмелится тронуть взятого им под свое покровительство мальчика. Все знали, что он теперь не отступится, и потому оставили его в покое. Бруно, взяв мальчика на руки, тотчас же направился к берегу и сел в ту самую лодку, на которой обычно пускался в небывалые авантюры. Он так хорошо управлял ею, что казалось, будто лодка слушается его так же, как лошадь слушается всадника, – и, поставив паруса, он полетел стрелой к мысу Алига-Гранде.

Как только судно было направлено надлежащим образом и не нуждалось больше в кормчем, Бруно занялся раненым, лежавшим без сознания. Он снял с него белый бурнус и разрезал пояс, на котором еще висел ятаган. Последние лучи заходящего солнца осветили рану, и Бруно увидел, что пуля прошла между бедром и ребрами и вышла наружу у позвоночника. Это было опасно, но не смертельно.

Вечерний бриз и холодная морская вода, которой Бруно обмывал раненого, наконец, оживили его. Не открывая глаз, мальчик произнес несколько слов на неизвестном языке. Паскаль знал, что огнестрельная рана всегда вызывает сильную жажду, и догадался, что мальчик просит пить. Ребенок с жадностью выпил полный черпак воды, который Бруно поднес ему. Затем раненый еще что-то простонал и снова потерял сознание. Паскаль тихо опустил его на дно лодки и, оставив его рану открытой для воздуха, каждые пять минут выжимал над ней свой платок, смоченный морской водой. У моряков это считается наилучшим средством при всякого рода ранах.

К ночи мореплаватели достигли устья Рагузы, и так как ветер дул со стороны Африки, то Паскалю не трудно было войти в реку. Через три часа, миновав Модику, он проплыл под мостом, по которому проходит большая дорога из Ното в Киараменти. Так он двигался еще с полверсты, но затем ему пришлось остановиться, так как река мелела. Он спрятал лодку в олеандрах и папирусах, окаймлявших реку, взял мальчика на руки и скрылся в зарослях. Добравшись довольно скоро до долины, он углубился в нее и дошел до крутых склонов ущелья, изрезанных пещерами. Эту долину когда-то населяли троглодиты – первобытные жители острова, которых впоследствии колонизировали греки. Бруно вошел в одну из этих пещер. По лестнице он поднялся на второй этаж, плохо освещенный единственным квадратным отверстием вроде окна. В самом углу стояла постель, сделанная из кучи тростника. Бруно положил на нее ребенка, подостлав бурнус. Паскаль спустился вниз за огнем и вскоре вернулся с горящей сосновой веткой, которую поставил в стену. Он сел у изголовья раненого и стал ожидать его пробуждения.

Бруно и раньше бывал здесь. Нередко, путешествуя по Сицилии, отчасти чтобы развлечься, отчасти чтобы дать покой своей метущейся душе и отогнать от себя дурные мысли, он посещал эту долину. Паскаль жил в этой комнате, высеченной в скале три тысячи лет назад, и предавался смутным мечтам, как это часто бывает с людьми, обладающими сильным воображением, но лишенными образования. Он знал, что эти убежища были высечены очень давно ныне исчезнувшим племенем людей. Отдавая дань народному суеверию, он был убежден, как и все прочие жители окрестных мест, что эти древние люди были колдунами. Его убеждение нисколько не мешало ему посещать места, которые все избегали, наоборот, его неудержимо тянуло сюда. В молодости он слышал множество рассказов о заговоренных ружьях, неуязвимых людях, невидимых путешественниках. Его бесстрашная, склонная ко всему чудесному душа жаждала встречи с каким-нибудь сверхъестественным существом, колдуном, знахарем или демоном, который мог бы, по соглашению с нечистой силой, даровать ему необычайные способности, что отличали бы его от простых людей. Но напрасно призывал он тени бывших жителей Модикской долины – никто не откликнулся на его зов. Паскаль Бруно остался, к великому своему огорчению, таким же человеком, как и все другие, за исключением разве что силы и ловкости, которыми редкий горец обладал в такой мере, как он.

Почти час Бруно предавался подобным мечтаниям у изголовья раненого мальчика, когда тот, наконец, очнулся от забытья. Он открыл глаза, удивленно осмотрелся вокруг и остановил взгляд на том, кто его только что спас, не отдавая себе еще отчета, друг это или враг. Оглядывая незнакомца, из смутного чувства страха мальчик схватился за пояс и попытался нащупать свой ятаган, но, не обнаружив его на прежнем месте, лишь вздохнул.

– Больно тебе? – спросил Бруно.

Он говорил с ним на том франкском наречии, которое одинаково понятно по всему побережью Средиземного моря, от Марселя до Александрии и от Константинополя до Алжира. С такими познаниями можно объехать весь старый свет.

– Кто ты? – спросил ребенок.

– Друг.

– Разве я не в плену?

– Нет.

– Тогда почему я здесь?

Паскаль поведал ему обо всем. Мальчик, выслушав рассказ Бруно, внимательно посмотрел на него и с чувством глубокой благодарности спросил:

– Значит, если ты спас меня, то хочешь быть мне вместо отца?

– Да, хочу, – ответил Бруно.

– Отец, – обратился к Паскалю раненый, – твоего сына зовут Али, а как твое имя?

– Паскаль Бруно.

– Да хранит тебя Аллах! – сказал мальчик.