Черная Кровь Победы - Дмитрий Алкар

Из разгрузочного комплекта, он достал ракетницу и оба пиропатрона к ней. Выглядело целым. Значит, можно идти к точке встречи. Тем более, судя по холмам невдалеке — Рябов провел аналогии с топографической картой — она как раз и находилась. Всего-то километров двадцать.

Майор закинул ракетницу в карман и направился к холмам, щурясь от солнца. Предстоял довольно простой для его тренированных мышц переход, и если не терять бдительности, то все будет в порядке.

Тем временем, коротая время дороги, Рябов начал вспоминать всю цепочку событий, приведшую его сейчас сюда. Во-первых, это полезно для себя — держать свою память и эмоции в тонусе. Во-вторых — чтобы во время доклада руководству все отвечать четко и в деталях.

Сначала его выдернули буквально с фронта в Москву. Там его протаскали по разным учреждениям, начиная от НКВД и заканчивая Главнефтеснабом, где он везде давал подписки, получал допуски и заполнял согласия. Но вся эта машина вертелась на удивление быстро. В условиях наступающих немцев это было понятно. Весна выдалась кровавой и страшной, хотя еще на излете зимы казалось, что фрицев погнали не просто от Москвы, а сразу до Берлина.

Буквально через пару дней под окнами квартиры, где его подселили, остановился автомобиль и два молчаливых товарища отвезли его в Кремль. Рябова чуть не хватил сердечный приступ. Даже сейчас, вспоминая этот эпизод, он чувствовал неизъяснимую словами дрожь во всем теле. По этой причины, он вспомнил о портсигаре из авиационного алюминия и вытащил его из кармашка. Вроде целый, даже не погнулся.

Прикурил и, щелкнув крышкой, убрал коробочку обратно в карман, приметив, что самокруток осталось всего штук пять и потому надо их растягивать, ведь еще неизвестно сразу ли его эвакуируют, да и без приключений ли?

Попыхивая цигаркой, Рябов шел дальше и вспоминал. Когда его вели по каким-то коридорам торжественных зданий в Кремле, он не мог ничего видеть и запомнить, слишком велик был этот трепет — такой мощи накалился, как никогда даже под обстрелом.

Какой-то человек в очках поднял голову и просто промолвил: «заходите, вас ждут».

И Рябов зашел. Все волнение мгновенно схлынуло. Он был профессионалом, а сейчас перед ним, утопая в клубах дыма, стоял другой профессионал, только управляющий гораздо более масштабными делами, нежели кто-либо другой в мире. Поэтому он лишь отдал по-военному честь и доложил:

— Майор Рябов, по вашему приказанию, прибыл! — После едва заметной паузы он добавил. — Товарищ Сталин.

И как-то очень незаметно пронеслись пятнадцать минут их разговора. В них уместилось все: тяжелые взгляды главкома, его ободряющая ухмылка, слова о необходимости и верности долгу, сложности предстоящего задания, вопросы о семье и нужна ли им помощь, причем складывалось ощущение, что он знал каждого его близкого лично, а не только по имени-отчеству (хотя было удивительно и это!), какие-то заметки по будущей операции, о которой он сам еще толком не знал.

Напоследок, уже сам утопая в дыму, исторгаемом трубкой, он получил из рук руководителя страны пакет. Бумажное полотно, несколько слоев, жгут вокруг.

— Езжайте в Главнефтеснаб с этим пакетом. Попадете на прием к заместителю начальника Главного транспортного управления Наркомата нефтяной промышленности. Он вам вкратце обрисует ситуацию, а цели получите уже в самолете, там же познакомитесь со специалистами по данному профилю.

Майор Рябов пребывал с тех пор в состоянии собранной эйфории до самого начала задания. И пока общался с замначальника Иваном. Когда ехал в аэропорт. Когда сидел в самолете, и под мерный гул двигателей слушал план. И пока знакомился со специалистами — одним нефтяником-трубопроводчиком и еще одним осназовцем — специалистом по взрывному делу. Все было четко, строго, организованно. Майор понимал, что он и еще эти два товарища будут пытаться… нет, сделают! Чрезвычайно важный поступок, от которого, возможно, косвенно будет зависеть судьба южного фронта.

Оказывается, во время немецкого контрнаступления, в руки вермахта попали трубопроводы Армавир-Южное, тянущиеся на несколько сотен километров, но не это было ключевым, а тот факт, что при спешном отступлении на этом участке фронта наших войск, не удалось уничтожить подрыв этих артерий, хотя в них осталось огромное количество черного золота — нефти. Той самой крови войны, которая питает нацистскую Германию с месторождений Плоешти в Румынии. Но инфраструктура немцами не налажена, на наших территориях все разбито войной и везде оккупантов подстерегает свой современный Иван Сусанин, только с Дегтяревым. Поэтому подвоз топлива на передний край южного фронта для немцев тяжел. У нас есть преимущество — ведь бакинская нефть идет к южному фронту быстро и бесперебойно.

Но тут у и так наступающих немцев появился козырь…

Рябов ухмыльнулся и, запрокинув голову, помассировал все же ноющие от мерзкой тупой боли виски — «длинные прогулки после контузии не слишком рекомендуются врачами» — еще один повод для усмешки. Надо идти. Силы от сотворенного ими подвига прибавлялись и заставляли организм открывать, наверное, уже «третье» дыхание, потому что успешное пробуждение на утро было явно как минимум «вторым».

А козырем этим, вернулся к своим мыслям майор — был тот самый трубопровод, который был брошен при спешном отступлении. Наши же войска здесь были столь быстро разгромлены жестоким фланговым ударом немецких элитных бригад «Викинга», что спецы просто не успели откачать топливо, в то время как конкретно на этой ветке было нагнетено гигантское количество топливо для обеспечения предыдущей линии фронта — все надеялись что она удержится. Теперь же все это количество нефти, измеряемое в цифрах, не слишком понятных Рябову, досталось немцам. А уж такое богатство на переднем краю фронта, где не надо задумываться над логистикой — доставкой топлива к требующим постоянного корма танкам — было настоящим тузом в картах немецкого командования на южном фронте.

Поэтому были сформированы команды заброски. Каждая из трех человек — офицер осназа, подрывник осназа, специалист-трубопроводчик. Каждая группа забрасывалась как можно ближе, но скрытно к определенному участку трубопровода. Они должны были закладывать бомбы, обезвредив возможную охрану, поднявшуюся по тревоге, и, уже факультативно, но желательно — уйти и вернуться героями. Всего таких команд, по обмолвкам замначальника из Наркомата было пять. Майор не знал судьбу других команд. Он вообще ничего о них не знал. Команды не пересекались в целях секретности. Чтобы перехватив, например, одну и взяв из ее состава пленного, — немцы не взяли все другие. О немецких шпионах думать не хотелось, для этого СМЕРШ есть, а свой хлеб он знает. Но даже случайное попадание в плен — серьезная возможность и допустить провала было никак нельзя.

Потом был очередной инструктаж, и они оказались выброшенными над маленькой рощицей глубокой ночью с парашютами. Рябов сначала думал, что этот гражданский спец — Артамонов его фамилия была — испугается или из-за него при выброске что-то пойдет не так, но мужик он попался крепкий, хоть и щуплого сложения. По нему было видно сразу, что он больше в кабинете сидел или на кафедре в университете. Впрочем, майор уважал таких людей, если они знают свое дело.

Выброска прошла успешно, только подрывник попросил пять минут на оправку. Немцы даже не всполошились — до нужного участка с какой-то небольшой штукой — то ли распределительной станцией, то ли просто будкой над трубой, где она выходила на поверхность — Рябов в этом не разбирался — добрались без происшествий и быстро. Несмотря на всю внимательность даже ни единого следа немцев не обнаружили.

Майор помнил этот момент как сейчас. Наверное, и всю жизнь будет помнить:

…Напряженные взгляды. «Будка» пустая на вид. Никаких следов засады. Никаких следов минирования. Конечно, им же самим это не выгодно. Подрывник — Василий — аккуратно подползает к «будке» и чуть заметно машет рукой. Значит — действительно все чисто. Они все вскоре оказываются рядом с «будкой», пустой и темной на вид. Возможно, все было бы лучше, но трубопроводчик, все же непривычный к таким методам передвижения, охнул, напоровшись боком на какую-то деревяшку. Охнул громко. По меркам ночной лесостепи.

Полосы автоматных очередей разрезали ночь. Взрывник словил две пули в левую руку. Рябов перекатился в сторону и выхватил пистолет, стреляя одиночными на всполохи огоньков. Спец выхватил свой пистолет и сделал несколько выстрелов.

Через пару минут сумасшедшей, против всех канонов тактических действий, перестрелки, один из немцев явно выбыл из игры. Стрелял только один. Вдруг, притих и он. Майор осназа бросил свое тело прямо под окно «будки» и крикнул: «Граната!». Взрывник рванул в сторону, а Артамонов… Поступил как последний герой — или дурак — прыгнул вперед, и когда граната чиркнула по земле — схватил ее, поднялся во весь рост, и швырнул обратно, в проем. «Получи гостинец!».