Попаданец XIX века. Дилогия - Михаил Леккор
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Оказывается столоначальник решил, что стол нового чиновника должен стоять не там, где раньше — у стены, но куда ближе к нему, и рабочую мебель должны поставить не свободные чиновники или хотя бы и сам Макурин, а именно дворник.
Видимо, молодой человек отдал на лице соответствующее удивление, поскольку Кологривов настоятельно подтвердил, что ему, столбовому дворянину, не стоит этим заниматься, на это есть обычный дворник. Учтите!
И несколько чиновников, некоторые очень здоровые и крепкие, стояли и ждали, пока небольшой, можно сказать, мелкий дворник подвинет на несколько метров (или где-то саженей) довольно-таки громоздкий стол, хотя вдвоем его переместить было и удобнее, и быстрее. Камалов был то ли татарин, то ли башкир, физически оказался крепок, но все же одному было трудновато.
А вот запасную чернильницу с чернилами поставил уже чиновник, но опять же один из самых младших по классу — кабинетный регистратор Антон Васильевич Ухватов, уже выполнившему задание столоначальника и без дела стоявшему рядом с ним.
Уж куда Андрей Георгиевич не был завистлив и грубоват, но и он с самым чуть ли не самым счастливым чувством смотрел, как этот хам и закавыка, пытавшему его подвинуть под причине меньшего опыта, вынужден теперь служить ему. Конечно, он очень этого не хотел и мимикой лица это показывал. Но приказу столоначальника противодействовать не посмел. Более того, когда Кологривов заметил на лице его неудовольствие и удивлено заметил это вслух, Ухватов сразу изменил свою физиономию с недовольной на радостную. Связываться с начальством он никак не хотел.
Арсений Федорович ухмыльнулся. Он все понимал и принимал такое положение. Только негромко попенял:
- Вы, господин Макурин, среди моих подчиненных единственный столбовой дворянин. Здесь только два человека имеют личное дворянство. Вы да еще я — вот все потомственные дворяне. Помните об этом и сохраняйте благородство, - и уже громко для всех заявил: - Господа чиновники, имейте в виду, Андрей Георгиевич из благородного рода, его отец в прошлом шотландский дворянин. И еще Александром Благословенным потомственное дворянство Мак Уриных — Макуриных было включено в Бархатную Книгу России. Учтите это!
Андрей Георгиевич, попаданец XXI века, как-то хотя и помнил про дворянство, считая реципиента (а, значит, косвенно и себя)благородным человеком, но все-таки не считал необходимым выделять свой род среди чиновников. Оказалось, что зря. Дворянин чиновник, а особенно дворянин древней благородной крови (а признанные благородные иностранцы по традиции к ним присоединились) всегда становился первых среди равных. Формально, конечно, в отличие от гвардии это не означало дополнительные классы чиновников, но тем не менее, начальство, включая императора Николая I, непреложно выделяло дворян среди чиновников.
Столоначальник Кологривов, характеризуя своих подчиненных перед министром всегда должен был смущенно молчать при вопросе о дворянстве. Он и сам-то условно столбовой, получив его по чину только при нынешнем императоре. Теперь же и у него есть потомственные дворяне благодаря его превосходительству Семену Семеновичу! А Андрей Георгиевич еще думал, что его выделят по красивому почерку. Нет, почерк, естественно, но в первую очередь чиновник должен быть благородного происхождения!
- Милостивый государь Андрей Георгиевич, - торжественно провозгласил Кологривов, - с сего дня ваш стол будет всегда стоять около моего, слева, а при появлении августейшего монарха вы, как благородный человек, должный стоять подле меня!
Макурин, несколько смущенный, молча кивнул столоначальнику, мол, слушаюсь и повинуюсь. А потом, когда внимание всех чиновников было обращено к новой инструкции, незаметно скосил взгляд на своих товарищей.
К ему удивлению, никто не собирался возмущаться такому распоряжению. То есть некоторое недовольство, разумеется, было, но больше к конкретному положению нового чиновника и то не сильно. А вот к общему положению нет. Благородное дворянство всегда должно быть первым!
Ну что же, - глубокомысленно подумал попаданец, - в чужой монастырь не надо лезть со своим уставом. Тем более, это же мне и на пользу.
Однако же!
Глава 10. И вот она чиновничья работа! Первая официальная бумага
Что же, некрашеный стол — рабочее место чиновника. Дешевая стеклянная чернильница с не очень качественными чернилами XIX века, горка песка и промокашки для неряшливо пролитого чернильного пятна, гусиное перо, своего рода самописка этого времени, стальное перо с деревянным карандашом. Последнее не только его, но и в целом всей команды столоначальника и может браться любым с разрешения Кологривова. Принцип здесь один — если документ пишется в Зимний дворец, то обязательно со стальным пером.
Стопка писчей серой бумаги для черновиков, внутренней документации министерства и прочей второстепенной сферы. Очень небольшой белованой бумаги для написания к императору Николая I и беловиков парадных документов. Ни умных компьютеров, ни деловитых принтеров!
Его новый начальник столоначальник Арсений Федорович Кологривов смело поместил его в ряды чиновников, в дальнейшем, однако, не торопился. Кажется, у него был четкий лозунг: медлительность и методичность. Лучше пять раз отмерять, чем один раз отмерять и так далее.Попаданцу уже несколько раз давали переписывать докладные записки под тщательным руководством коллежского асессора Михаила Николаевича Демидова. А перед этим так сказать старшие коллеги титулярные советники Абрам Леонидович Скорохватов и Аркадий Гермогенович Щекин пытались наладить почерк. Ну, как сели, там и слезли. Почерк у нового чиновника был отличный, каждая буковка, как на подбор. С примерным прилежанием, как у хорошего ученика. Демидов подходил с более сложными задачами. Не только правописание и синтаксис, но и общие правила служебной лингвистики. Как писать заголовки различных документов, какие есть типовые обороты. Официальные стили, официально-личные и личные. Все это Андрей Георгиевич уже проходил в школе у Аннушки, у Анны Гавриловны. Но там была теория, а тут началась практика. С соответствующим письменным пинком от адресата в случае какой-либо ошибки.
А бумажки все учебные. Оставались все в помещении на правах исписанных черновиков.Все это Макурин прошел быстро и эффектно на удивление местных чиновников. Огромный опыт делопроизводства, путь другого толка в XXI веке, блиц-учеба в школе уже этого времени позволили ему через несколько недель оказаться знатоком служебного делопроизводства российского средневековья.
После этого коллежский асессор лично перешел к конечному периоду — знание конкретных адресатов — существующих официальных учреждений и в них важных чиновников. Назубок все это учить не было необходимости, главное, обучить практику. А все названия были
