Сказание о новых кисэн - Ли Су

Кисэны, выслушав ее речь, прикрыли рукой рты, хихикая и поглядывая на меня. Поэтому мне пришлось быстро выйти на улицу, успев попробовать всего лишь несколько ложек бибимпаба. В эти минуты даже крутая каменная лестница, старинный деревянный пол и стойкие средние ворота показались мне бесконечно одинокими. Во дворе кибана виднелась длинная тень от гребня крыши, выложенного черепичной плиткой. Как же все-таки хочется есть!

— Смотрите! — прозвучал хриплый, кусающий уши, но все еще приятный голос мадам О. — Смотрите!

— Дура, ты что, с ума сошла? На кого смотреть-то? — с негодованием бросила Табакне, обращаясь к ней. — Ты считаешь, что если ты произнесешь, томно открыв глаза, «Смотрите!», то он превратится в хорошего человека? Он вор-карманник! Вот он кто! Однако он ходит, не стыдясь этого, с гордо поднятой головой, как будто у него славная профессия. И как только ему не стыдно! И при этом ты смеешь звать меня посмотреть на него!

— Жалко ведь, — виновато сказала мадам О, опустив красивые ресницы.

— Чего жалко? Кого жалко? Этого?! Да если этого негодяя жалко, то, извини меня, везде под небом валяются жалкие люди, может быть, ты пойдешь и их всех пожалеешь, — безжалостно продолжала Табакне.

— Посмотрите на эту опущенную шею и сутулую спину. Я не могу просто так пройти мимо. Жалко ведь.

— У тебя что, опять приступ? Вроде несколько дней было нормально…

— Сестра, сестра… — почти плача, взмолилась мадам О.

— Ну, хорошо, — со злостью сказала Табакне. — Иди и отдай все! Отдай все, что у тебя есть!

Когда она, стиснув зубы, со злостью вылила грязную воду в мою сторону, я не стал уклоняться, потому что нервы были парализованы, а тело затвердело. Если бы тогда мадам О криком «Смотрите!» не окликнула меня, мои нервы не были бы парализованы, и я смог бы спокойно уклониться от ушата грязной воды, отпрыгнув в сторону или отбежав на несколько шагов. Но когда она хриплым голосом окликнула меня, меня словно унесло в океан потоком воды, так я был ошеломлен ее голосом. Когда схватишь рукой что-то крошечное, похожее на маленькие кусочки разбитого фарфора, песок или что-то очень шершавое, они покалывают ладонь, так же и этот голос вошел в мое сердце, разрывая его, вызывая в нем острую, неизведанную до сих пор сладостную боль.

Сняв мокрые носки, отлепляя от штанов остатки кимчхи и шелуху лука, я понял, что я околдован. Иначе как я, такой мастер, мог быть очарован хриплым голосом уже пожилой женщины, а не ее состоянием? Я мог объяснить это только тем, что я был очарован до ослепления — до потери сознания. Но это вовсе не означало, что она бедна. Наоборот, в этом смысле она была очень подходящим объектом для меня. Для меня не составило особого труда выманить у нее деньги. Главной проблемой для меня была совесть. Когда вымогаешь деньги у женщин, не должно быть угрызений совести, у меня, можно сказать, их и не было, но только не с ней. С ней так не получалось. Только один раз я обманом завладел ее деньгами за аренду квартиры в Дэхындоне. После этого я страдал от угрызения совести, но потом я оглянулся назад и спросил себя: как долго я могу продолжать эту работу, оставаясь профессионалом? Вдобавок ко всему я отдал ей цепочку, с таким трудом сворованную у Табакне. После встречи с ней в моей голове постоянно вспыхивал желтый свет, предостерегавший об опасности, пробуждая во мне совесть.

Когда я освободился из тюрьмы, мне нужны были деньги для возвращения к нормальной жизни в качестве альфонса.

— Для того чтобы выкачивать наверх подземную воду, текущую в глубине земли, нужна встречная вода, которая вливается в насос.

Я принял решение стать вором-карманником, потому что, по словам моего наставника, не было лучшего способа быстро достать деньги.

— Иногда для выполнения главной работы нужна побочная работа, так что надо найти чужой город для того, чтобы быстрее выполнить побочную работу.

Я выбрал для работы площадь рынка Джагал в городе Дэгу. В народе говорят, что человек, которому не везет, даже упав на спину, разбивает нос; вероятно, я был как раз таким человеком. Ну почему из множества людей я украл цепочку именно у Табакне, которая пришла купить сушеные морепродукты? Если бы я увидел ее злобное лицо, возможно, мои руки так легко не протянулись бы к ней, но она, на мое горе, стояла спиной ко мне и, наклонив голову, что-то выбирала. «Какой удачный момент», — подумал я и, ощупав заднюю часть ее шеи, незаметно стащил цепочку, словно ветер, не тронув ни одного ее волоска. Но она, я до сих пор не понимаю, как, почувствовав кражу, быстро оглянулась назад. Она, с лицом, похожим на отжатое пожелтевшее кухонное полотенце, и глазами, носом и губами, как мне показалось, собранными в одном месте, начала истошно кричать. Голос у нее был настолько громкий, что на мгновенье он покрыл всю площадь.

— Ой-ой-ой, люди! Моя цепочка! Люди, смотрите! Вон он! Ловите вора! Тому, кто поймает его, я заплачу 100 тысяч вон.

Даже в такой суматохе она, не упустив ни одного слова, которые должна была сказать, громко крича, шустро бежала за мной. К счастью, убегая, я повалил повозку с мандаринами, яблоками и другими фруктами, поэтому мне удалось убежать, иначе я, наверное, был бы пойман и избит до смерти.

С тех пор прошло пять лет.

Я хорошо проводил время, живя жизнью альфонса: получал максимум прибыли, вкладывая минимум времени и капитала. Однажды, следуя за одним парнем, который занимался тем же, чем и я, я попал в самый крутой в стране, как он говорил, кибан Буёнгак в портовом городе Кунсане. Он говорил мне, что мы, выбирая женщину в качестве своей жертвы, можем перестать быть нормальными мужиками. Поэтому в его предложении выбрать кисэн, которая выглядела настоящей женщиной, и, обнимая ее, пить и гулять с ней всю ночь, было что-то новое, интересное, волнующее…

Однако я имел несчастье попасться на глаза Табакне еще до того, как успел выбрать кисэн. Старуха, громко крича, что ни на минуту не забывала «раскосые глазки, словно расколотые топором», быстро схватила меня за шиворот. Она оказалась даже проворнее, чем я, когда украл цепочку.

Но и я тоже не растерялся. Я дерзко засмеялся ей в лицо, так как хорошо знал, что даже если меня отведут в полицию, то, поскольку у меня не было с собой украденной вещи, я буду освобожден из-за недостатка улик. Кроме того, с тех пор прошло уже пять лет. Когда я стал вести себя перед ней так, будто сделаю все, что угодно, чтобы меня простили, она оставила меня в Буёнгаке, считая, что таким образом я искуплю свою вину.

Если бы тогда мадам О не окликнула меня, я бы убежал, но словами «Смотрите!» и «Жалко ведь» она покорила меня. Я, испытавший всю горечь и сладость этой жизни, был «схвачен за ноги» этими словами и навеки стал ее пленником. Мадам О была экономной женщиной, но что бы я ни сделал, она никогда не упрекала меня. Она не стала подвергать меня жестокому наказанию и не ворчала, как Табакне, требуя вернуть цепочку. Она поступила умнее и сделала так, что я сам вернул ей цепочку Мне показалось, что она знала, что эта цепочка была необыкновенной, и поэтому я ее не продал. Когда она взяла цепочку в руки, на ее больших и красивых глазах навернулись слезы.

— Я знала, что вы так поступите. Я знала… Я знала, что вы вернете цепочку. Я знала… Вы ведь такой человек… — у нее дрогнул голос, и она замолчала, не договорив.

На цепочку падали крупные капли слез. Она долго смотрела на нее, а затем схватила левой рукой правую, в которой держала цепочку, прижав руки к груди, задрожала всем телом. Ее странное поведение было мне непонятно. «Почему ей так дорога цепочка, — пронеслось в голове, — ведь явно она принадлежит не ей, а Табакне?» Я ведь хорошо знал, что у нее никогда не было жажды к вещам. Из-за того, что она, словно социалистка, привыкла к совместному владению вещами с другими людьми, она иногда заставляла меня страдать. Я не понимал, как может такая женщина, как она, вести себя так странно из-за цепочки, в которой нет даже 20 граммов золота? Когда во мне заговорила совесть, твердившая, что я сумасшедший и мне надо было украсть что-то другое, а не столь дорогую для нее вещь, перед глазами замелькало правило альфонсов № 23.

— Когда встречаешь женщину, на которой хочешь жениться, то надо вынуть имплантант из полового члена. Когда она узнает, что есть мужчина с еще большим имплантантом, ты будешь безжалостно отстранен.

Мужчина должен знать, что когда женщине понравится имплантант, она будет искать того, у кого он больше. Поэтому, если хочешь сделать ее своей, надо убрать его до того, как она привыкла к ощущению, получаемому от него. Зная это, я много раз сомневался: снять или оставить его?

Женщина — таинственное существо: чем больше узнаешь его, тем больше оно становится непонятным. Например, если взять мадам О: она часто слышит, что у нее выдающаяся внешность и неповторимый голос. Даже выдающиеся мастера классической корейской музыки, признанные специалисты в этой области, приходя послушать ее, уходили с влажными глазами. Они говорили, что если бы такая женщина была верной мужчине, то она стала бы прекрасней.