Не родись болтливой - Наталья Александрова

В коридоре ждал муж.

– Постой, ты куда в такую рань? Что с тобой? – Он схватил ее за руки, потом заглянул в глаза и ужаснулся. – Валентина, остановись!

– Отстань от меня! – крикнула она уже на бегу, – Мне некогда!

Машина стояла у подъезда, черт, да она же сама забыла вчера ее поставить в гараж, да ладно, наплевать теперь, она хотела уже отъехать, как вдруг из парадной выбежал муж, его куртка была надета поверх футболки, он путался в незавязанных шнурках ботинок.

– Валентина, стой немедленно!

– Ну что еще такое? – Она почему-то остановилась.

– Ты не можешь ехать в таком виде, я сам тебя отвезу куда нужно, подожди, только застегнусь!

Он нагнулся, чтобы завязать шнурок, очки упали на асфальт, и пока он близоруко шарил вокруг себя, Валентина, проворчав сквозь зубы: «Тебя еще мне не хватало», вставила ключ в зажигание. Когда ключ повернулся, сработал взрыватель мощного взрывного устройства, спрятанного ночью под капотом ее машины, и сильнейший взрыв разнес и машину, и саму Валентину в клочья, а пылающее крыло взорванной машины, как лезвие огромного топора, разрубило ее несчастного, ни в чем не повинного мужа, который как раз нашел на асфальте очки, но не успел их надеть и так и стоял на коленях на асфальте, недоуменно глядя перед собой беспомощными близорукими глазами.

Чем больше я размышляла на работе о том, что мне теперь делать, тем больше склонялась к мысли, что мне надо поговорить обо всем с Валентиной. Я прижму ее к стенке. Заставлю рассказать, что за лекарство она подсунула мне тогда в субботу, отчего я потеряла память. Если оставить взаимные оскорбления и поговорить спокойно, то может быть результат. Арабов нет в живых, Валентине некем меня пугать, она тоже нервничает, поэтому можно попробовать подключить ее к вычислению того типа с мертвым голосом. А может, я смогу стравить их друг с другом?

Я звонила Валентине домой, но телефон не отвечал. Тогда я решила после работы поехать прямо туда. Не станет же она ругаться со мной при домашних. В последний момент перед выходом я набрала еще номер Кирилла, но когда на том конце ответили, я бросила трубку. Нет, обойдусь сама!

Подходя к Валентининой парадной, я заметила там оживление в виде небольшой толпы. Было натянуто веревочное оцепление, два человека ползали по асфальту и что-то измеряли. На асфальте рядом с тротуаром была вмятина, а на самом тротуаре я заметила нарисованный мелом контур лежащего человека и большое бурое пятно рядом. Прежде чем протиснуться к подъезду, я спросила у прохожих:

– Что, авария здесь была?

– И‑и, милая! – откликнулась словоохотливая бабуля. – Чего тут только не было. Утром еще эту новую русскую из двенадцатой квартиры взорвали.

Я вздрогнула – номер Валентининой квартиры был 12.

– Она как села в машину, так на воздух и взлетела. А муж случайно за ней выскочил, так его крылом прямо напополам перерезало. Жалко Женю-то.

Валентину они не жалели, а Женю, очевидно, знали с детства. Господи, как же это? И внезапно я поняла, что это я, я сама, послужила причиной этой трагедии. Ведь тот тип с измененным голосом сказал мне по телефону, что разберется с Валентиной, вот и разобрался. Что же это такое творится? Вокруг меня пачками гибнут люди, причем абсолютно невинные, как Валентинин муж.

Все, хватит! Надо идти в полицию и во всем сознаваться. Если раньше все, что я им рассказала бы, они бы подвергли сомнению, то теперь все равно будет следствие по поводу взрыва. Два человека погибли, и на несчастный случай это совсем не похоже. Я расскажу им все – как я потеряла память, как что-то вспоминаю потихоньку, что случилось в квартире на Некрасова, и про арабов тоже расскажу. Но сначала надо повидать Кирилла. Он сможет подтвердить хотя бы некоторые из моих рассказов, например про вчерашнюю тряпичную куклу.

Я развернулась на 180 градусов и понеслась к Кириллу. Он долго не открывал; и я чуть не выломала дверь. Выглядел он ужасно. Волосы всклокочены, глаза воспалены.

– А‑а, ты уже знаешь? – спросил он вместо приветствия.

– Кирилл, это все из-за меня. Он опять звонил мне вчера вечером, я хотела стравить их с Валентиной, он сказал, что с ней разберется, вот и разобрался.

Он молчал, думая о своем. Если бы он отдал эту чертову брошку, Женька бы не погиб. Но кому надо было ее отдать? Если Валентине, то Женька бы не погиб, но тогда могла погибнуть Таня, а может быть, и ее ребенок. А если бы Татьяна отдала эту чертову брошку тому типу с неживым голосом, то еще неизвестно, оставил бы он ее в живых, ведь она многое про него знала. Номер вчерашней машины он запомнил, но что толку, без полиции все равно не разберешься, кто хозяин.

– Ты слышишь, Кирилл? Я иду в полицию, я так больше не могу.

– Сядь, успокойся. В любом случае сегодня уже никого в полиции нет, девятый час.

– А тебя допрашивали?

– Так, мимоходом. Мне Раечка позвонила.

– Как Мария Михайловна?

– Плохо.

– Теперь она совсем одна осталась?

– Там есть родственники, – Кирилл неопределенно махнул рукой.

– Так мы пойдем завтра в полицию?

– Зачем? Сейчас они будут проверять все Валентинины связи, ясно, что ее не просто так убили. Вот пусть разузнают в ее бывшей фирме и потом в ее окружении, зачем она в Ливан ездила, а мужу сказала, что в Турцию.

– Она в Ливане была? – вскинулась я. – А про Вадима ты им сказал?

– Тогда и тебя надо вмешивать, а я не хочу.

– Почему?

Он посмотрел на нее со злостью. Неужели не понимает? В последнее время похолодало, и сегодня на ней под курткой был светло-лиловый свитер с высоким воротником и узкие черные брюки. Сейчас глаза ее тревожно потемнели и стали цвета грозовых туч. Ого, на Балтике будет шторм!

Почему они всегда встречаются при особо опасных обстоятельствах, почему нельзя просто, чтобы она сидела рядом, улыбалась ему, болтала о пустяках. Или сходить погулять на Петропавловку…

Он тут же опомнился. Если бы не вся эта свистопляска, Таня на него бы и не взглянула. Такие женщины не для него, надо трезво оценивать свои силы.

Он рассердился. А для кого? С мужем она разошлась и, судя по тому, с какой готовностью пришла знакомиться с тем подонком Вадимом, никого у нее сейчас нет. И все равно, она не для него. Как разозлилась тогда в метро, после их единственной ночи. И до сих пор не может ему эту ночь простить. Как объяснить ей, что тогда она пришла к нему сама, и от нее исходил такой сексуальный призыв, что любой бы потерял голову, а ведь она ему понравилась еще до этого.

Я поняла его сердитый взгляд по-своему.

– Послушай, я, конечно, виновата, что подставила Валентину. Все моя глупая болтовня, но ведь я их не убивала, что же ты на меня, как на врага? И почему, Кирилл, ты не сказал в полиции про меня?

Он отошел к дивану и сел, обхватив голову руками. Он устал, очень устал, ему безумно жаль Женьку, который погиб по нелепой случайности.

Мне стало невмоготу сидеть и смотреть, как он страдает.

– Вы давно были знакомы с Женей?

– С первого класса.

– Все это ужасно, мне очень его жаль.

Поскольку Кирилл никак не реагировал на мои слова, я отважилась погладить его по голове. Он перехватил мою руку и прижался к ней щекой. Сердце у меня забилось сильно-сильно. В чем мы провинились, что на нас посыпалось столько несчастий? Я обняла Кирилла и все гладила и гладила его по голове, как маленького. Наконец он тихонько отстранился.

– Послушай, я же все-таки мужчина и вообще живой человек. Я так долго не выдержу.

Я повеселела – раз вспомнил, что он мужчина, значит, немного очухался.

– У тебя есть вести от дочки? – спросил Кирилл, чтобы преодолеть возникшую неловкость.

– Пока нет, но думаю, там все в порядке.

– Я видел вчера у тебя ее фотографии, вы очень похожи.

– Да? – я оживилась, – А вот, посмотри на эту.

Я достала из портмоне мою самую любимую, где мы с Аськой вдвоем и действительно очень похожи.

– Идиот! – произнес Кирилл, рассматривая фото.

– Кто?

– Твой бывший муж. Бросить таких девчонок!

Комплимент был какой-то непонятный, но все же я решилась уточнить:

– Он не бросал, а просто мы разошлись. И теперь он снова женится.

– Вот я и говорю – кретин! – покачал головой Кирилл.

Чтобы отвлечь его от грустных мыслей, я рассказала ему несколько смешных историй про Аську, потом собралась уходить.

– Кирилл, у меня к тебе предложение. Давай мы оба будем считать, что мы порядочные люди, и доверять друг другу. Ты поверишь, что я действительно потеряла память на тот несчастный день и ничего не помню. А я со своей стороны прошу прощения, что сильно накричала на тебя тогда в метро, наверное, это я сама во всем виновата, хотя до сих пор не понимаю…

– Не понимаешь, что тебя заставило это сделать, что ты во мне нашла?