Экстремальная Маргарита - Наталия Левитина

— Ну, рассказывай, рассказывай, — в горячем нетерпении подбодрил Илью Александр. — О чем вы говорили?

Понимая, что отвязаться не удастся, Илья в скупых выражениях передал другу сюжет вчерашней встречи.

— М-да… Ты только о еде и думаешь, жирный боров! Слушай, а ты не полагаешь, что слишком быстро Настенька забывает мужа? Еще и траур не снят, а она зовет в гости мужчину?

— Не пытайся изображать из себя ханжу. Она боялась одиночества, тоски, кошмаров…

— А случайно, не наша ли прекрасная девочка и отравила Кармелина? Может, она никогда и не любила мужа? Выгода-то налицо: представь, какое состояние ей досталось в тридцать два года!

— Брось. Если бы она была убийцей, то и на пять метров не подпустила бы к себе чужого мужика. Изображала бы вдову, измученную печалью.

— Наверное, ты прав. Кармелин, случайно, не оставил завещания? Ты не спросил?

— Забыл.

— Ты, я думаю, обо всем на свете забыл, после того как она скормила тебе тонну черной икры, а потом заманила в спальню.

— Но ведь у нас ничего не было.

— Что ж ты ушами хлопал? Смелости хватило только на икру. Берегись, Здоровякин. Любовь красавицы подобна испепеляющему пламени.

— Во-первых, с чего ты решил, что Настасья ко мне неравнодушна, а во-вторых, почему это она должна меня испепелить?

— Слова не мои, а древнего ассирийца Ахикары.

Он тебе, конечно, не знаком. Если Настасья тебя полюбит, от твоего счастливого брака останутся руины, а сам ты превратишься в мумию, иссушенную страданиями и угрызениями совести. Ну, признайся, уже ведь начал терзаться?

— Да, начал.

— И от Настасьи все внутри горит, и Машку жалко, да?

— Да.

— И перед детьми до слез стыдно, да, нет?

— Да, — хмуро выдавил Илья.

— Вот видишь.

Но шашлычные палочки, несмотря на невеселый оборот беседы, исправно исчезали с блюда.

— Кстати, — вспомнил Илья, — если бы Настасья решила изобразить из себя любовницу Кармелина, в открытую маяча в день убийства около его дома, она наверняка надела бы не белый, а черный парик, чтобы кардинально изменить внешность. Девица ведь не пыталась проскользнуть незаметно, значит, хотела, чтобы ее запомнили именно в виде шикарной блондинки. А Настасья и в самом деле является шикарной блондинкой.

— Ты прав. К тому же у них с Маргаритой стопроцентное алиби, мы ведь проверяли. Да ты не волнуйся, я просто так намекнул на возможную причастность Настасьи к смерти ее мужа. Чтобы поднять твой тонус.

— Не надо мне ничего поднимать. У меня все в полном порядке. Спасибо за заботу. Ого! Посмотри в окно! На противоположной стороне улицы наш итальянец встречается с какой-то мадам.

Действительно, Валдаев увидел в окне Маурицио Бартолли. Он увлеченно что-то говорил элегантной даме лет сорокасорока пяти, поддерживая ее под руку. Оперативники забыли про обед и, вытягивая шеи, как гусята, уткнулись в стекло. Сорокалетняя дама, несмотря на возраст, восходящий к мезозойской эре, смотрелась великолепно. Строгий брючный костюм облегал точеную фигуру, воротник белоснежной блузки подчеркивал свежий цвет лица. В мочках ушей вспыхивали и гасли бриллианты. Филигранно подстриженные волосы блестели на солнце и ложились на плечи идеальным полукругом.

— Помчались! — заторопился Валдаев, выпрыгивая из-за стола и бросая на скатерть несколько купюр. — Они садятся в машину! Поедем за ними!

За руль села дама, Бартолли устроился на месте пассажира. Красавец «чероки» чинно тронулся с места, сопровождаемый скромной «девяткой», крадущейся следом чуть ли не на пуантах. Неразлучной парочкой они проехали несколько километров. Женщина вела автомобиль уверенно, спокойно, технично.

— А что нам от них надо? — вяло поинтересовался Здоровякин. Его разморило после плотного обеда, и он уже почти спал в мягком, кресле, предоставив Александру контролировать ситуацию.

— Проверяем Бартолли.

— Как ты его проверяешь?

— Сижу на «хвосте».

— Гениально. Ну Бартолли, ну едет куда-то, и что? Может, соотечественницу встретил, итальянку? От этой женщины веет европейским шиком.

— А откуда у нее джип с нашими номерами, если она итальянка? На роль блондинки-убийцы она не тянет — старовата. Хотя фигурка вполне ничего.

— Зато Бартолли у нас под подозрением, как возможный заказчик убийства.

— Ну, продолжай тогда. Ого!

Пока они спорили, притормозив на красном, случилось непредвиденное. «Чероки», стоявший первым у светофора, почти дождался желтого света, резко дал газу, развернулся практически на одном месте на сто восемьдесят градусов и поехал в обратную сторону по встречной полосе.

— Нас засекли!!! — восторженно заорал Александр

Он безуспешно попытался совершить подобный маневр, но время было упущено. Образовалась небольшая пробка. Перекресток заполнил гул возмущенных сигналов. Прекрасные в своем негодовании водители громко выражали хозяину «девятки», перекрывшей движение, различные пожелания на дальнейшую жизнь. Самым ласковым из них было «чтоб ты удавился, кретин!». Непробиваемый Валдаев, в жизни которого бывали моменты и посложнее, закончил переползание на встречную полосу с разворотом. Плотный поток автомобилей растянул элементарную, в принципе, процедуру на добрых пятнадцать минут. «Хвост» бесславно оторвался от преследуемого «чероки».

— Нет, ну ты видел! — не унимался Валдаев. — Как она нас сделала!

— Не нас, а тебя, — поправил друга Здоровякин. — Что ты уши развесил на светофоре. Болтать надо было меньше.

— Нет, ну ты прикинь! — никак не мог успокоиться Саша. — Засекла! И как ловко смылась!

Валдаев направил автомобиль в сторону Петербургской площади. Вскоре они уже сидели в кабинете и предавались горестному анализу ситуации.

— Кажется, мы с тобой неудачники и лопухи, — подвел неутешительный итог Здоровякин. — Я вчера упустил подружку Кобрина, ты сегодня — Бартолли с его таинственной мадам. Алло, да, — бросил Илья в трубку загорланившего телефона. — На, возьми, это тебя…

— Валдаев.

Здравствуй, Саша, — раздался голос Аллочки, секретарши из «Пластэка». — Я звоню тебе по поручению Юлии Тихоновны Кармелиной. Она вернулась из Москвы и, узнав, что ты ее разыскивал, просила передать, что завтра в десять утра подъедет к вашей мрачной конторе.

— Почему мрачной? — удивился Александр. — У нас очень симпатичное зданьице. Недавно отремонтированное, покрашенное в веселенький желтый цвет.

— Но ведь у вас есть подвалы и застенки? Несомненно. В общем, дай указание, чтобы Юлию Тихоновну к вам пропустили. Только, пожалуйста, не заставляй ее ждать. Во-первых, каждая минута ее рабочего времени оценивается нашей компанией в бешеную сумму денег, а во-вторых, ты же понимаешь, в каком стрессовом состоянии она пребывает в последнее время.

— Слушаюсь, гражданин начальник, — отчеканил Александр. — Спасибо, что позвонила. Страстно целую в носик. — Он положил трубку и торжественно объявил: — Завтра в десять к нам прибудет Кармелина.

— А почему не сегодня?

— Слава богу, хоть что-то сдвинулось с мертвой точки.

— Думаешь, она окажется нам полезной?

— А что? Старушка далека от маразма, учитывая, какой высокий пост она занимает в «Пластэке». Будем ждать от нее мудрости, помноженной на знания. Вдруг ей известны тайные порывы и страсти души Кармелина? Мать все-таки. Вдруг она в курсе его взаимоотношений с блондинкой-отравительницей? Вдруг…

— Какого она года? — бесцеремонно перебил Здоровякин, роясь в бумагах.

— Тридцать девятого, а что?

— Хочу проверить, не скоропалительно ли ты обзываешь ее старушкой.

— Шестьдесят ведь стукнуло. Нам с тобой не дожить. Особенно тебе, с твоими бандитствующими отпрысками.

— Да уж… — согласился Илья. — Доведут меня. (Сегодня утром, выйдя из спальни, потрясенный Илья увидел потомство, несущее куда-то с сосредоточенным видом гладильную доску. Леша, надрываясь, держал закругленный край, Антоша, пыхтя, путался в складных ножках. К тому же он умудрился обмотаться шнуром утюга, и утюг ехал следом по линолеуму. Можно было не сомневаться, что деятельная молодежь сумеет воткнуть штепсель в розетку. Застигнутые врасплох, дети остановились и невинно посмотрели на папулю так, словно собирались погладить ему рубашку: «Вот, несем. А что, нельзя?»)

— Давай-ка мчись вниз, выпиши Кармелиной пропуск. А то завтра мы обязательно забудем.

— Сам и мчись, — беззлобно огрызнулся Илья

— При мысли о детях его охватил приступ стыда за вчерашнее поведение. Сегодня дети, можно сказать, голодали, так как их папаша-предатель, вместо того чтобы отовариться вожделенным кефиром и бежать домой, к семье, провел вечер в обществе грустной сероглазой блондинки.

— И помчусь, — весело ответил Валдаев, которого ничего не мучило. — Мне не трудно. Думал, я буду с тобой препираться?

* * *

Накануне внеочередного собрания акционеров Аллочка была завалена работой по самую макушку. Ярослав Геннадьевич, беременный на девятом месяце идеей наконец-то отбросить приставку «вице» от своего звания, развил кипучую деятельность. Его внезапно охватило желание организовать бурную рекламную кампанию, чтобы увеличить количество продаж. Но по странному недоразумению «Пластэк» не имел команды пиарщиков, и все вопросы рекламы находились под контролем секретарши.