Журнал «Вокруг Света» №01 за 1987 год - Вокруг Света

Не глядя на сына, Хачмен прошел на кухню. Викки что-то напевала, стоя к нему спиной, и как всегда выглядела чуть-чуть неестественно в роли старательной домашней хозяйки.

— Викки,— сказал Хачмен,— над N взорвали водородную бомбу. Только что передали по телевизору...

— Ужас,— Викки обернулась и кивнула в сторону застекленного буфета.— Просто ужас! Будь добр, подай мне вот ту маленькую миску. А что, теперь война будет?

Он механически достал с полки миску и поставил на стол.

— Еще не выяснено, кто это сделал, но там, возможно, до полумиллиона убитых. Полмиллиона!

— Когда-то это должно было случиться. Салат приготовить?

— Салат? Какой салат? Мы будем есть?

— А что мы, по-твоему, должны делать? — Викки взглянула на него подозрительно.— Лукас, я надеюсь, ты не начнешь устраивать представления из-за всего этого?

— Представления?

— Да. Я имею в виду твою обычную озабоченность за весь мир. Уверяю тебя, ни одному человеку на Земле не станет легче от того, что с тобой случится нервный припадок. Но ты все равно принимаешь на себя ответственность за что-то, что произошло за десять тысяч миль отсюда.

— До N всего две тысячи миль.

— Да хоть две тысячи метров! — Викки швырнула миску на стол, подняв целое облако муки.— Лукас, тебя ведь даже не интересует, что творится у соседей! Так что будь добр...

— Я есть хочу,— объявил Дэвид, появляясь в дверях.— И когда мы поедем?

Хачмен покачал головой.

— Извини, сынок, но поездку придется отложить.

— Как? — Лицо Дэвида застыло обиженной маской.— Ты ведь обещал...

— Я знаю, но сегодня не получится...

— А собственно, почему? — взорвалась Викки.— Надеюсь, ты не думаешь, что я собираюсь целый вечер сидеть перед телевизором и слушать банду комментаторов и всяких экспертов, которые понятия не имеют, что произойдет в ближайшее время, и тем не менее убедительно рассказывают, что произойдет.

Хачмен на мгновение представил груду разорванных, искалеченных тел, вздрогнул, затем направился за сыном в гостиную. Дэвид потыкал пальцем в переключатель программ, нашел какую-то старую комедию и обреченно уселся перед телевизором. Удивленный тем, что по телевизору все еще показывают обычные программы, Хачмен машинально взял в руки свой стакан с виски и уставился на экран. На залитых солнцем улицах Нью-Йорка двадцатых годов разворачивалась сумасшедшая погоня на автомобилях. Дома на экране казались нереальными, но все же они были настоящими, и Хачмен иногда замечал мелькающие отрывки чужой давно ушедшей жизни, запечатленной на старой пластиковой пленке. Простые неизвестные люди, защищенные прошлым от ужасов сегодняшнего дня. Прошлым, в котором самое страшное, что могло случиться с человеком, это очередь за хлебом в голодные годы или в военное время вполне понятная смерть под пулеметным огнем.

«Я должен это сделать,— подумал Хачмен.— Я должен заставить нейтроны...» После комедии показали несколько рекламных роликов — опять нормальная жизнь, только порциями поменьше. Он уже начал успокаиваться, когда изображение на экране исчезло, затем вспыхнуло вновь. Появилось лицо диктора. Сухо, по-деловому он повторил прежнее сообщение, уточнив, что количество жертв оценивается в четыреста тысяч человек, и стал описывать лихорадочную дипломатическую суету в близлежащих столицах. Далее последовала новость, которую, по мнению Хачмена, следовало объявить в самом начале. Стало известно, что ядерный заряд взорвался на борту гражданского авиалайнера, шедшего на посадку в аэропорт. Резиденция правительства переведена в соседний город, где уже принимаются соболезнования и предложения немедленной помощи от всех сопредельных стран. Вооруженные силы пострадавшей республики приведены в боевую готовность, но ввиду отсутствия очевидного противника никаких боевых действий не предпринято.

Викки остановилась у телевизора.

— Что говорят? Будет война?

— Не знаю. Очевидно, это дело рук террористов-смертников.

— Значит, не будет войны?

— Кто это может сказать?

— О, господи! — прошептала Викки.— Налей мне чего-нибудь. Я чувствую, сегодня вечер не удастся.

После обеда Хачмен разыскал телефонный справочник и набрал номер стадиона. К телефону долго не подходили, и он уже собрался положить трубку, когда там что-то щелкнуло, и хриплый мужской голос ответил:

— Алло! Беннет слушает.

— Это стадион Кримчерч? — От неожиданности Хачмен не нашел сразу что сказать.— Я просто хотел узнать, не отменили ли сегодня гонки?

— Нет, конечно,— мужчина удовлетворенно хмыкнул.— С чего их должны отменять? Погода отличная, не правда ли?

Хачмена так и подмывало спросить: «Неужели никому на свете нет дела до того, что на свете стало меньше одним городом?», но он произнес в трубку:

— Извините, я просто хотел удостовериться.

Зрителей на стадионе оказалось примерно столько, сколько можно было ожидать в такое время года. Отчужденно глядя на летящие, сталкивающиеся, ревущие машины, Хачмен сидел в полутьме навеса, и даже присутствие жены и сына не давало ему душевного покоя.

Вечером, добравшись до постели, он заснул мгновенно, и всю ночь его преследовали нелепые сны... В огне на раскаленных углях лежит бледно-зеленая ящерица. Блестящие черные глаза-бусинки смотрят прямо на Хачмена. Как будто она хочет что-то сказать. Хачмен бежит, испытывая ужас и стыд за свое предательство, одновременно себя оправдывая: «Она сама. Она сама себя сожгла!»

Проснувшись посреди ночи, он долго лежал без сна, разглядывая проникающие через окно спальни бледные полосы света. Викки спала рядом, тихо и доверчиво, но это не давало ему успокоения. Отвратительный осадок сна не проходил, пугая и в то же время притягивая своей яркой символикой. Внезапно Хачмен понял, что в глубине души он уже давно решил построить антиядерную машину.

За завтраком Викки два раза выключала радио, жалуясь на головную боль. Хачмен каждый раз вставал из-за стола и включал приемник, но уже тише. Заседания в ООН, дипломатические встречи, сообщения о каких-то подпольных группировках... Поглощенный домашними заботами, Хачмен мало что понял в изменениях международной обстановки, кроме того факта, что агрессор так и не обнаружен. Механически доставая из холодильника молоко и ставя его на плиту, он уже невольно думал о первых шагах к постройке машины.

Математическое доказательство возможности создания нейтронного преобразователя это одно дело. Как из этих уравнений сделать работающую установку — совсем другое, особенно для теоретика, не имеющего к тому же никаких фондов, кроме собственных сбережений. А машина обойдется недешево... Возможно, придется заложить дом. Дом, который был подарен им отцом Викки.

У него есть резонансная частота, соответствующая длине волны в долю ангстрема, а единственный способ получить излучение такой частоты с высокой точностью — цестроновый лазер.

Проблема номер один: цестроновых лазеров, насколько он знал, еще не существует. Цестрон — недавно открытый газ, короткоживущий продукт реакции с одним из изотопов празеодима. Поскольку, кроме Хачмена, никто не разработал еще математику нейтронного преобразования, никому не приходило в голову создавать лазерный излучатель на основе цестрона. Придется все делать самому.

Глядя через стол на мечтательное лицо сына, Хачмен почувствовал, как вырастающие в рассуждениях практические трудности загоняют его в состояние угнетенной неуверенности: нужно достаточное количество нестабильного празеодима, чтобы получить, скажем, пятьдесят миллилитров цестрона. Далее, нужен кристаллический празеодим для вводящей системы лазера. Сама электронная схема... Практического опыта в радиоэлектронике у Хачмена было маловато, но даже сейчас ему было ясно, что для прибора, работающего с частотами порядка 6Х1018 герц, нужны не провода, а трубчатые волноводы...

— Лукас! — Викки постучала вилкой по его тарелке.— Ты что, так и собираешься все утро просидеть в раздумьях?

— Я не в раздумьях.

«...Излучение жесткое, хуже рентгеновского... Нужно будет предусмотреть защиту... Далее, оптическое наведение... Золотые полированные пластины...»

— Лукас! — Викки раздраженно дернула его за рукав.— По крайней мере, ответь сыну, когда он к тебе обращается.

— Извини,— Хачмен повернулся к Дэвиду. Тот уже надел школьную куртку и собирался выходить.— Счастливо, Дэвид. Ты выучил вчера грамматику?

— Нет,— Дэвид упрямо сжал губы, и на мгновение Лукасу показалось, что лицо сына сменилось лицом человека, каким он станет через годы.

— А что ты скажешь учительнице?

— Я ей скажу...— Дэвид замолчал, вдохновенно подыскивая ответ,— чтоб катилась колбасой!

С этими словами он выскочил из кухни, и через несколько секунд они услышали, как хлопнула входная дверь.