Необыкновенные приключения юных кубанцев - Ольга Репьева

Полицейский участок разместился в бывшей учётчицкой, которая стала называться теперь комендатурой. Над её крыльцом вывесили красный флаг, но с белым кругом посередине и жирной свастикой на его фоне. Сюда стали наезжать в легковушке высокопоставленные гитлеровцы. Велась перерегистрация жителей: на обложках паспортов и документов, их заменяющих, ставили в левом верхнем углу какие-то знаки и буквы; у одних они совпадали, у других — нет, что вызывало среди хуторян толки и тревожные предчувствия…

Под вечер третьего дня ребята наведались к лиману — не вернулся ли лётчик. Лодка стояла у берега. Сплавали на островок, забрали лётную одежду и парашют, тайком перенесли в пещеру.

Однажды поутру у двора Сломовых остановилась автомашина. Прибежавший полюбопытствовать Андрей определил: ЗИС-5. С кузова спрыгнул пожилой мужчина с массивной нижней челюстью, сросшимися на переносице бровями и узко посаженными глазами. Серый картуз с удлинённым козырьком сшит из того же материала, что френч и штаны, заправленные в яловые сапоги. Из кабины, где за рулём сидел в такой же униформе мужик помоложе, с трудом вывалилась квадратная краснолицая, с излишней упитанностью женщина в мешковатом платье. Переговариваясь вполголоса, приезжие осмотрели хату, зашли вовнутрь; затем таким же образом обследовали турлучный, крытый кугой, сарай, заглянули в колодец. После чего мужик подал знак шофёру.

Хлопнув дверцей, тот взобрался на верх ЗИСа и стал подавать узлы, оклунки, табуретки и прочий домашний скарб, который хозяева складывали под стенку у сеней.

Подошли мать с соседкой, поздоровались, предложили помощь. Мужик в ответ лишь косо глянул, жена на приветствие ответила, но от помощи отказалась — «сами управимся». Неназойливые попытки разговорить приезжих успехом не увенчались, и соседки ушли.

Андрея непредвиденное появление такого соседа очень обеспокоило. Хата — ладно, не жалко. Но ведь этот мурло со своей толстомясой кикиморой станут теперь хозяевами и сломовской Жданки! А она даёт чуть ли не по ведру молока за удой.

— Мам, а как же корова — неужели им достанется? — спросил он, когда возвращались к себе.

— Мне тожеть этого не хочется, да теперь уже поздно…

— Ничё не поздно! В обед перехватим и во двор больше не пустим — вот и всё. За какие заслуги делать им такой подарок?

— Бог с ними, сынок, не связывайтесь, — безнадёжно махнула рукой мать.

— Подальше от греха, видишь — на машине приехал: не иначе хвашисский прихвостень.

— Мам, да им и в нос не влетит! — не соглашался сын. — Ежли и знают про неё, так мало ли куда подевалась! А наши верняк не донесут.

— Кто-то ж сообщил, что хата пустуеть; може, сказали и про Жданку, — стояла на своём мать. — Раньше не додумались, а теперя опасно.

В другое время Андрей сделал бы, возможно, по-своему. Подростки в его возрасте считают, что они уже сами с усами, и зачастую поступают вопреки. Правильней было бы, считал он, не допустить несправедливости: чем дарить прихвостню, лучше уж забить на мясо, раздать соседям порадовать детвору. Сам он тоже не помнит, когда ел мясо в последний раз. Но он уже имел случай дать маху — и чуть было не поплатился жизнью. Помнил совет дять Саши и обещание впредь не рисковать без особой нужды. К тому же, на кургане условились ничего не предпринимать, не посоветовавшись. И он завернул к Феде.

Сосед на год моложе, хрупче сложением, светловолос. Как и все, имел кличку. Правда, несколько необычную: Хветь Подскажи. Утвердилась она за ним с четвёртого класса по причине того, что был он мастак решать задачки по арифметике, правильно расставлять знаки препинания на диктантах, писал без ошибок суффиксы и прочие падежные окончания. А самое главное — охотно делился знаниями, объяснял непонятное желающим и даже разрешал изредка списывать, если кто не успевал сделатъ уроки дома. Ко всему этому, Федя умел сочинять стихи — складные и лёгкие для запоминания, но это к кличке не относится. Со временем вторая её половина — Подскажи — отпала и осталось лишь «Хветь», производное от имени.

Ещё издали Андрей определил, что сосед занят выжиганием: лёжа на животе, с помощью линзы от бинокля (раскурочили испорченную пулей половинку) старательно выводил на дощечке какие-то письмена. Был так поглощён занятием, что не заметил приближения товарища, и Андрей успел прочесть известное уравнение: Федя + Клава =… Спохватившись, поспешно отложил работу надписью вниз, слегка при этом порозовев.

В отличие от Бориса, не делавшего тайны из своих симпатий в отношении Веры-Мегеры, Федя сердечной привязанности напоказ не выставлял и был у верен, что никто о его тайне не знает. Но шила в мешке, как известно, не утаишь, и приятели догадывались, что ему давненько нравится Клава по кличке Пушок. Жила она далековато — на другой половине хутора, недалеко от бригадного стана. Они ни разу не «встречались», и любовь его была чисто платонической.

— От меня, Хветь, можешь не прятать. — Андрей сел рядом, кивнув на дощечку. — Да и пацаны считают, что Клава — девчуха что надо.

— Тебе больше поговорить не о чём? — не желая рассуждать на столь интимную тему, сказал тот; при этом вид его напоминал выхваченного удочкой ерша с растопыренными колючками.

— Да ты не сердись… дело житейское. Мне, между прочим, тоже одна нравится. А пришёл я по очень сурьёзному делу: на сломовскую хату квартиранты объявились.

— Ну и пусть себе живут!

— Ты ещё не знаешь, кто они такие… Верняк фрицевский холуй.

— Да? — сбросил Федя маску обиженного. — Это уже интересно. Почему так решил?

— Так ведь курице понятно! Приехал на машине — раз; одет во все немецкое, разве что без погон, — два. По рылу видно, что непростых свиней. Но дело не в этом. Жданка-то теперь тоже им достанется — вот чего не хотелось бы!.. Она в обед опять придёт к родному сараю.

— А вот этого допустить никак нельзя! — горячо поддержал его сосед, решительно стукнув себя по коленке кулаком.

— Вот я и хотел: на налыгач — и к тёть Лизе или моей кресной. Но мама решительно против: говорит, это теперь опасно.

— А знаешь, она права, — подумав, согласился Федя. — Ведь если дознается да доложит своему начальству…

— Вобще-то конешно… — Андрей помолчал, размышляя, и предложил вариант: — Слышь, Хветь, этот мужик со своей бабищей, прежде чем сгружать вещи с машины, долго присматривались, словно решали, стоит ли сюда вселяться; даже в колодезь заглядывали. А что, если им туда дохлую кошку или собаку бросить? Без своей воды навряд, чтоб согласились жить.

Федя покрутил головой:

— Ничего из этого не выйдет! Немцы прислали сюда своего надсмотрщика. Есть свободный дом, и он его занял. А окажись неподходящим, захватил бы, какой понравится; с хозяевами церемониться не станут — под зад коленкой и катись, куда хочешь. Согласен?