Тегле - Иван Афанасьев

Узкие серые брюки, туфли с дырчатым верхом, бледно-желтая рубашка с длинным рукавом, серая безрукавка, светло-коричневая кепка. Вместо чемодана- изящный квадратный портфель с двумя замками. В таком обличье, обличье молодого состоятельного человека, не относящегося явно ни к одному слою общества, римский поезд унес его из Генуи.

Первые три дня он болтался по улицам итальянской столицы, стараясь держаться окраин. Разговаривал с официантами, продавцами магазинов, смотрел, как ведут себя обитатели Вечного города. Снял на некоторое время две квартиры. Одну в центре города, поблизости от церкви Санта-Мария Маджоре, в небольшом старинном доме, с отдельным входом. Эта квартира стоила очень дорого, но Юрия больше всего устраивало то, что окно одной из комнат выходило на другую улицу. При необходимости он мог спрыгнуть на мостовую и раствориться в толпе.

Другая квартира находилась в большом пятиэтажном доме, где всегда было шумно и многолюдно. В обе квартиры Юрий занес несколько комплектов разной одежды: преимущественно поношенной, покупая её на рынках. На вокзале выбрал приехавшего с юга крестьянина, легко его загипнотизировал, и тот снял для Кондрахина на свое имя номер в гостинице, где останавливались обычно приезжающие в Рим на несколько дней по делам торговцы.

Немедленно забывший о существовании Кондрахина крестьянин удалился, еще не зная, что через несколько дней Рим вдруг покажется ему невыносимо громадным, и он переберется в Неаполь. А Юрий поселился в гостинице, куда тоже принес несколько комплектов одежды. Но в этот раз — только новой, соответствующей положению состоятельного человека.

Ни разу за это время Юрий не использовал свои астральные способности. Лишь отправившись в условленное место на встречу с Алексием, иноком, которого в помощь Кондрахину отправил в Рим Дмитрий, он произвел быструю проверку астральным зрением. Иначе было нельзя. Алексий мог находиться под наблюдением. Проверка никакой подозрительной активности не обнаружила.

Алексий, пожилой бородатый мужчина, сидел один за столиком уличного кафе и потихоньку потягивал граппу. Знаком, по которому Кондрахин должен был его опознать, служила лежащая на столе мятая шляпа с вышитой машинной гладью надписью: Милан. Круглое загорелое лицо, коротко обстриженная бородка, копна свисающих почти до плеч, но аккуратно расчесанных волос. Таких, как он, одиноких мужчин, одетых в потертые костюмы с пятнами на засаленных рукавах пиджаков, за столиками бесчисленных уличных кафе было множество. Юрий прошел мимо столиков по тротуару, запоминая посетителей. Впрочем, наблюдать за кафе можно было и из нескольких магазинов напротив. В один из них он и вошел, купил какую-то ненужную кухонную принадлежность, подождал, пока болтливый хозяин ее завернет. Неторопливо убрал в портфель.

Сквозь стекло посмотрел в сторону кафе. Время обеденное, посетители подходили один за другим. Убедившись, что он ничем не выделяется среди прочих, Юрий вышел из магазина. Сел за столик недалеко от Алексия, оказавшись в поле его зрения. Достал из портфеля книгу Тацита, открыв, держал её так, чтобы Алексий мог видеть название. Подошедшему официанту заказал кофе, неспешно его выпил, листая Тацита. Спрятав книгу в портфель, поднялся из-за столика, вернулся в магазин, попросил хозяина показать имеющиеся в продаже ножи.

В окно Юрий видел, как медленно выбрался из-за стола Алексий, надев свою уродливую шляпу. Дождавшись, пока Алексий удалился, Юрий минут пять следовал за ним, стараясь выявить возможную слежку. Он никого не заметил, но понимал, что хорошо организованное наблюдение, в котором занято множество подготовленных, сменяющих друг друга людей и автомобилей, он, по своей неопытности, вряд ли заметит.

Ускорив шаг, Юрий нагнал Алексий, обгоняя, негромко пробормотал свою часть пароля:

— История мидян темна и непонятна.

Дальше он шел, не меняя ритма ходьбы, но раз за разом сворачивая в узкие переулки. Достигнув намеченного места, вошел в небольшое кафе, привлекшее его тем, что имело два выхода. Один вел на улицу, а второй позволял выйти в садик со скамейками и статуями на постаментах. Из сада можно было пройти на другую улицу.

Юрий сел за столик, достал из портфеля книгу Тацита, вложил между страниц конверт с адресом и ключом от одной из арендованных им квартир. Подошедшему официанту заказал граппу и карчиофи алла романа. Попросил принести второй стакан:

— Я жду знакомого.

Алексий задерживался. Скорее всего, он сейчас делал круг вокруг кафе, стараясь выявить слежку за Кондрахиным. Но вот он вошел, присел к Юрию за столик. Поздоровался, произнес свою часть пароля:

— Умножающий знания свои умножает свои печали.

Налил в стакан из принесенного официантом кувшина вина, отхлебнул. Заметив пристальный взгляд Юрия, усмехнулся:

— Маскировка. Пьющий вино человек издали виден теми, кто различает не только внешние очертания тела. Они выпившего никогда не заподозрят. Я каждый день бываю в Ватикане, совершенно не вызывая подозрений.

Алексий подвинул к себе книгу, листая, вытряхнул конверт на стол. Прочитал адрес, вернул книгу Кондрахину. Прихлебывая вино, вытащил из конверта ключ, небрежно сунул в карман. Юрий тем временем попробовал граппу. Даже один глоток достаточно явственно изменил его состояние. Уровень контроля чуть-чуть, но понизился. Отодвинув стакан, Кондрахин сказал:

— Мне такой способ не подойдет.

Пожав плечами, Алексий вытащил сигареты и медленно разорвал конверт на мелкие кусочки. Прикурив, бросил спичку в пепельницу и смотрел, как сгорают обрывки конверта.

— Не крутите головой, Юра, никто на нас не смотрит. Те, кто нам интересен, совершенно не умеют следить за обычными людьми. Так что если Вы даже пойдете по Риму с плакатом: "Я хочу убить Джироло", он об этом не узнает, пока Вы не попадетесь на глаза ему или его ближайшим подручным. Кстати — не хотите пить, можете курить. Тоже маскировка, хотя и похуже. Поверьте моему опыту — легче маскироваться так, чем привычным для нас обоих способом.

"А ведь он серьезно это говорит. Человек, видать, в тайных делах искушенный. А почему имя Джироло назвал вслух?"

— Имя не опасно произносить?

— Не ожидал, что Вы суеверны. Я живу жизнью обычного человека почти месяц. Могу произносить любое имя в любом месте, говорить и думать о чем угодно. Особенно после бутылочки граппы. Фраскати мне, правда, больше по душе. По душе, но не по карману. Ну, а Вы, Юра, можете использовать другие методы. Дело ваше. Как мы сможем что-либо обсуждать, если побоимся называть вещи своими именами?

Своя логика в словах Алексия была. И ведуны Увилбене Ласа тоже настаивали, чтобы Юрий использовал обычные человеческие способы. И у них имелись для такого совета серьезные резоны. Только Кондрахин понимал: обычными способами он будет подбираться к Тибуру или Джироло не один месяц.