Изгнание. Книга 1 - Оксана Щербатая

   Годы в дисципии прокатились быстро, как те скачки колесниц, которые мы изредка наблюдали по визору. За пятнадцать лет жизни я всего лишь несколько раз побывал на поверхности Муны, почти не покидая пределов дисципия. Мы, дети, чувствовали себя живущими в особом, обособленном мирке. Друзей настоящих у меня никогда не было, - из-за моего стремления получить отличный аттестат. Учеба отнимала все свободное время.

   Учебный курс закончил с отличием, хотя и не старался слишком, - очевидно, мой мифический отец передал мне некоторые задатки и способности. Что я умел в итоге? Читать, писать, знал азы математики, но геометрии нас не учили, - не было необходимости. Зато мы учили молитвы, обращенные к Творцу мира, Креатору, - наш дисципий содержался на средства церкви. В вере я не отличался фанатизмом, был равнодушен, а зря: генетики всех истинно верующих ребятишек брали под особый контроль. И оказывали многим из них некоторую протекцию.

   Еще умел приготовить несколько блюд: чтобы не умереть с голоду в большом мире, где готовая пища дорога, каждый бывший школяр обязан уметь готовить сам. Либрарий дисципия практически не посещал: меня не интересовали ни слезные романы, ни пошлые стихи, ни литература о приключениях и путешествиях. Тяга странствий не манила. Одно было на уме: чем заняться, когда меня вышвырнут вон отсюда?

   Первые три месяца по окончании курса бывшим ученикам еще разрешалось жить в стенах "учебки", но за эти месяцы мы обязаны были подыскать себе работу, - или иной род занятий. Я честно пытался найти себе работу: обошел все производства Муны. Побывал на гелиевом комплексе, на заводе по производству "чистых металлов", не понимая толком, что это значит. Везде смеялись над "малышом", у которого еще "молоко на губах не обсохло"...

   Ровно через три месяца мне выдали на руки небольшую сумму "от государства", - на прокорм на первое время, - и "помахали ручкой".

   Сказать, что я был в отчаянии, - значит, ничего не сказать: куда идти одинокому мальчишке, привыкшему жить на полном государственном обеспечении, питаться пищей пусть и неполноценной, но три раза в день? Где найти приют на нищей колонии Зема, - Муне, чья роль - служить вечным промышленным придатком метрополии?

   И я пошел в местный дешевый триклиний, - кормили там из рук вон плохо, даже с моей неизбалованной точки зрения, но напиться везде можно. Выпил псевдобеато и разом повеселел: забыл на краткий миг о своей никчемности. Захотелось веселья, но какой отдых в триклинии на окраине Муны? Здесь одни космотехники пьянствуют, да дешевые деклассированные люпы пристают к посетителям. И тогда я, расхрабрившись, на последние деньги, "завалил" в хиларис "среднего пошиба". Танцевать-то я научился в дисципии, на необязательном спецкурсе...

   И тут мне несказанно повезло! В хиларисе, в отличие от большинства пьяных выпускников, не умеющих себя вести и привлекающих интерес службы охраны, я не стал буянить: сперва я пригласил потанцевать одинокую скорту, - она согласилась, но после танца послала меня куда подальше.

   Потом, огорченный, я вышел в танцевальный круг и принялся отплясывать один, без пары, всю свою молодую удаль и отчаяние воплотил в танце. Тут еще заиграли музыку земного Кавказа, - нечто типа лезгинки, я хорошо знал этот танец. И я им показал, что не зря живу на свете!

   Некоторые посетители мне даже захлопали. А одна из дам, одетая очень скромно и прилично, в облегающее темное платье с длинными узкими рукавами, поднялась из-за своего столика, и пошла ко мне, - принялась вокруг меня летать в танце, да так руками вскидывала, чисто наша молоденькая учительница танцев, мечтающая выйти замуж за астронавта.

   Понравились ей мои движения, - заразили энергией и витальностью. Я и сам не заметил, как музыка сменилась на более медленную, руки дамы оказались на моих плечах, и мы закружились в чарующих звуках вальса.

   На следующее утро я очнулся в номере этой дамы: она сказала, что ее зовут Тамарой, и мой вчерашний танец и все прочее порадовали ее чрезвычайно. Похоже, ночью я стал ее любовником, но абсолютно ничего об этом не помнил. Однако, дама была весьма мною довольна.

   Настолько довольна, что забрала меня с собой на Зем, поселила в отдельной "норке" в нищем квартале Субуры, казавшемся ей верхом романтики. Субура - ужасное место, здесь живут бедные люди дурного поведения, люпы, сутенеры, беднейшие рабочие, многодетные семьи. От внешнего вида местных женщин хочется бежать, куда глаза глядят...

   У моей дамы имелся сожитель из числа собратьев-элитариев, старый духом, холодный человек, не даривший ее радостями физической любви. Мне непонятно было: зачем они живут вместе без гармоничного секса и человеческого взаимопонимания? А ей так хотелось грубой страсти!

   Изредка она приводила меня в свою квартиру, где обитала вдвоем с тем элитарием, и заставляла устраивать с ней такое... Мне стыдно было, на первых порах: бить плеткой, связывать, щипать столетнюю женщину, выглядевшую так неприлично молодо, ненамного меня самого старше!...

   Тамара была моей первой женщиной, именно благодаря ей, - вернее, по её вине, - у меня возник стереотип, что ее поведение в любви есть отражение стремлений большинства женщин. Я не слишком ошибался: многие пожилые дамы-элитарии, чувствительность нервных окончаний которых слабеет с возрастом, несмотря на кажущуюся молодость, - стремятся именно к грубому взаимодействию.

   Её постоянному другу нравилось наблюдать за нашими играми: и он приводил молоденьких глупых люп, - уважающие себя скорты, цель жизни которых - поймать навсегда или надолго одного мужчину, никогда не принимали участия в оргиях, - и начинал упоенно их мучить, - с этими девчонками у него всё получалось... Тамара постоянно давала мне деньги за мою преданность и непрестанный азарт в любовных отношениях. Мне было удобно общение с ней: несколько свиданий в неделю, - и хлеб насущный обеспечен. И не только хлеб, но и кое-что получше...

   Однако, через пару лет такой ненормальной жизни в качестве "третьего" в гражданской семье элитариев, для меня наступили перемены . Я не вникал ранее в образ жизни моей возлюбленной, не связанный с ее личным бытием. Оказывается, она не просто прожигала жизнь: со мной - отдыхала, но днем - работала. Она была ученой!

   И на Муне, где подобрала меня, она находилась в командировке. Теперь ей предложили участие в неких разведывательных работах на далекой Прозерпине, и она с радостью ухватилась за это предложение: большие деньги и новые впечатления...

   Она горела жаждой знаний и путешествий, - не только стремлением к сексу с жалким недоучкой Инором. Я испугался: как я буду без неё?...

   Она стала для меня всем, рядом с обеспеченной подругой я чувствовал себя как за каменной стеной. Однако, Тамара уже дала согласие на свое участие в дальней экспедиции, мои тревоги ее не тронули, она лишь улыбнулась. Элитария официально оформила "клетушку" в Субуре на моё имя, оформила оплату курсов летчиков-водителей спидоптеров на мое имя и унеслась в Космос возводить некие сооружения. Тогда я понял, что нуждался в ней гораздо больше, чем она во мне... Никаких проблем не было в жизни рядом с такой подругой...

   Курсы окончил: деньги были внесены, забрать их я не мог, оставалось лишь посещать занятия. Однако, после получения диплома выяснилось: работу летчика спидоптера мне не найти никогда. Во всяком случае, постоянную.

   В центре-распределителе вакансий изредка предлагали временную работу, - на период отпуска летчиков, но платили копейки. Изредка приглашали на работу в выходные, но такое случалось нечасто. Словом, катастрофически не хватало денег. С девочками-ровесницами не общался вообще: они мне были не по карману. Так ни разу и не влюбился по-настоящему за свою более чем двадцатилетнюю жизнь. Порою даже есть было нечего, - тут не до свиданий и любви. Но любимое существо, греющее душу, было.

   Несколько лет на Земе со мной жил пес, огромный, мохнатый, черный и веселый: мне кажется, он делал мою жизнь светлее и счастливее. Я подобрал его на улице, изможденного и умирающего с голоду, еще щенком: очевидно, хозяин-элитарий, пресытившись прелестью живой игрушки, выгнал щенка вон. Я полюбил зверя всем сердцем одиночки.

   Но, как нарочно, вскоре после отъезда Тамары мой Канис заболел чумкой и умер. Его можно было вылечить, но, так как я обратился уже на запущенной стадии болезни, живой ветеринар запросил бешеных денег. Я бы с радостью отдал их, эти деньги, за друга, но не у меня их не было в таком количестве. Квартира моя принадлежала мне условно: почему-то я не мог в ближайшие три года ее ни продать, ни заложить: Тамара постаралась, беспокоясь, чтобы я не совершал необдуманных поступков.

   Редкие заработки растягивал на долгое время, питаясь кукурузным хлебом и фальшивым растительным маслом. Честная бедная жизнь угнетала. Хотелось натуральной пищи, внимания и ласки опытных пожилых женщин.