Заклятая дружба. Секретное сотрудничество СССР и Германии в 1920-1930-е годы - Юлия Кантор

В 1931 г. по решению РВС СССР была создана Комиссия по использованию опыта командированных в Германию групп. Ее возглавил М. Н. Тухачевский, только что назначенный на должность заместителя председателя РВС и замнаркомвоенмора. На основе докладов руководителей групп были изданы обобщающие работы о маневрах германской армии в 1927 г. и о летней учебе германской армии в 1928 г., работа о тактической подготовке германской армии в 1928–1930 гг., большой труд об оперативной подготовке германской армии; выпущено пять брошюр (1928–1929) по тактическим, оперативным и снабженческим играм рейхсвера. Все эти публикации использовались в различных лекционных курсах Военной академии.

В специальную комиссию РВС СССР по изучению немецкого опыта вошли: Тухачевский, Егоров, Триандофиллов, Эйдеман, Уборевич, Ефимов, Путна и Аппога. На первом заседании этой комиссии были заслушаны основные доклады руководителей групп.

«Путна: Климент Ефремович, последние годы наши группы ездили за границу со специальными установками… Лучше всего после сегодняшнего заслушивания отчетов каждой группы поручить каждой из групп точно сформулировать конкретные предложения по своей отрасли вопросов. Ворошилов: После этого весь материал, в том числе и объединенный, может быть – в виде приказа»[252].

«Егоров: Свою работу мы начали с задачи проработки основ построения академического плана, существа этого плана, а также системы и метода работы самой Академии. Этим кончается вся задача, возложенная на мою группу. На втором курсе группа была на протяжении полутора месяцев. В последующем группа перешла на третий курс в Берлине. Работа продолжалась в течение двух месяцев»[253].

Егоров уточнил, что изучал общеорганизационное построение сети учебных заведений и их иерархию. (Войсковая часть – военные школы – окружные комиссии – Академия.) Отметил, что в Германии готовят командиров с «такой крепкой базой и мастерскими навыками в работе, которые позволили бы им организовать какой угодно сложный бой». Функциональная квалификация отрабатывается на всех служебных ступенях не только практическим путем, но и строго систематическим. Даже военная история служит делу развития оперативного мышления»[254], – считал он.

В результате участники заседания РВС РСФСР на основе выводов специальной комиссии констатировали: «Немецкая школа может быть отнесена к числу первоклассных»[255].

В 1932 г. курсы по хозяйственной мобилизационной работе в Берлине продолжительностью в 50 дней закончили 6 представителей НКВМ. 20 июня 1932 г., на основе доклада изучавших опыт военной мобилизации промышленности в Германии тт. Ефимова и Петренко, РВС СССР принял Постановление «Об использовании опыта подготовки промышленной мобилизации в Германии»[256].

1932 г. был последним, когда состоялся обмен учебными теоретическими и практическими программами. В сентябре прошли осенние маневры во Франкфурте-на-Одере, где присутствовали 15 иностранных военных делегаций, включая советскую. Цель учений состояла в разработке способов вооруженной борьбы в случае войны с Польшей, которая, «используя незащищенную границу с Силезией», имела, по условиям франкфуртской игры, возможность вторгнуться в Германию большими силами по широкому фронту и создать непосредственную угрозу Берлину. Этим маневрам придавалось большое политическое значение, и в них было задействовано все руководство рейхсвера. Их посетил даже лично Президент Германии фельдмаршал П. фон Гинденбург, давший «вводную» участникам.

В 1933 г. на учебе в Германии находилась последняя группа советских офицеров, которую возглавлял М. К. Левандовский. Она обучалась на курсах германского генерального штаба в Штутгарте. Во время учебы краскомы осмотрели ряд военно-учебных заведений рейхсвера, включая военно-спортивную школу в Вюнсдорфе, а также военные заводы в Рурской области[257]. Поездками краскомов интересовался штаб рейхсвера; в частности, с группой советских офицеров-стажеров встречался начальник отдела подготовки полковник В. фон Браухич. Позднее лично приезжал и начальник немецкого Генштаба генерал Адам.

§ 6. «Русская картина мира»: немецкий акцент

Советско-германское военное сотрудничество имело еще одну сторону: обмен разведывательной информацией о третьих странах (в первую очередь о Польше, Румынии и Прибалтийских государствах) между рейхсвером и РККА, налаженный с середины 20-х гг. Разведуправление штаба РККА и Разведотдел рейхсвера интенсивно обменивались сведениями. Советское полпредство в Берлине предлагало рецепты дальнейшего взаимодействия: «Устраиваем совместные обсуждения оперативных вопросов (напр, «возможный план стратегического развертывания Прибалтийских государств и Польши»); этих разговоров бояться нечего, если к ним хорошо подготовиться и сговориться по линии разведывательной и дезинформационной»[258].

При этом сбор сведений военного и военно-политического характера о стране-партнере оставался одной из главных задач на всем протяжении сотрудничества в «рапалльское десятилетие». Однако высокопоставленные представители рейхсвера категорически отрицали реализацию ими разведывательных задач. Так, например, один из главных немецких кураторов сотрудничества в военной сфере Нидермайер утверждал, что не получал от немецкого Генштаба заданий добывать военные и экономические данные об СССР. По его словам, Берлин строго предупредил его о том, что он категорически не должен заниматься сбором каких бы то ни было сведений о Советском Союзе, во избежание компрометации[259].

С начала 20-х гг., как уже отмечалось выше, Нидермайер возглавлял «Московский центр» («Ц-Мо») – службу немецкого Генштаба по русским вопросам. Он ежедневно направлял в «Ц-Б» («Zentrale – Berlin» – германское управление Генштаба по русским делам) информацию, содержащуюся в материалах советской военной прессы и сведения, основанные на результатах личных наблюдений – присутствия на парадах, маневрах РККА, осмотрах и посещениях предприятий, переговорах с представителями Генштаба РККА, запросов по тем или иным проблемам. Получение сведений, утверждал Нидермайер, строилось на принципе взаимности, так как и работники Генштаба РККА иногда официально запрашивали немецких коллег по военной проблематике. Информацию он пересылал в Берлин через дипкурьеров немецкого посольства[260].

По сути речь идет о сборе разведывательной информации. При этом ее качество нередко пропорционально количеству информаторов, – поскольку из фрагментарных отрывков составляется относительно подробное и целостное представление по интересующей теме.

Нидермайер общался с представителями ВВС П. И. Барановым и Я. И. Алкснисом, начальником военно-химического управления Я. М. Фишманом, начальником морского управления Р. А. Муклевичем и руководителем Разведупра Я. К. Берзиным, через которого решались все вопросы работы «Ц-Mo». Постоянные контакты он имел с задействованными в процессе организации, строительства и контроля над деятельностью советско-геманских военных предприятий и школ советскими военными и партийными руководителями: М. Н. Тухачевским, И. П. Уборевичем, И. Э. Якиром, А. И. Корком, В. К. Блюхером, К. Радеком. Вел переговоры с Л. Д. Троцким, А. И. Рыковым, Г. В. Чичериным, Л. М. Караханом, В. Коппом, H. Н. Крестинским и другими[261].

Возможности для сбора немцами разведывательной информации были относительно широкими: в описываемый период офицеры рейхсвера и инженеры часто посещали Советский Союз и имели доступ к промышленным и военным секретам, и вряд ли была необходимость в создании специальной тайной разведывательной службы силами дипломатов. Портить репутацию посольства в глазах советского руководства немецкому Генштабу было не выгодно. При штабе советских ВВС существовала немецкая группа специалистов – консультантов по тем проблемам, которые в то время решались в области авиации. Они производили опыты и испытания и, конечно, знали многие секреты развития авиации в СССР.