Слой - Евгений Прошкин

Вот тебе и выигрыш во времени. Сутки его здесь не продержат, но за два-три часа можно ручаться.

Дом, этот сволочной, сгнивший на корню сарай, издавал какие-то звуки – Косте слышался то скрип, то хохот, то нудное зудение музыки. Где-то наверху, этаже на пятом, раздалась ругань. Каменный мешок лестничной клетки превращал диалог в состязание резонансов, и реплики доносились уже обрезанные:

– …ак!

– …ам …ак!

Потом пошло какое-то невразумительное бормотание. Через несколько секунд оглушительно хлопнула дверь, и чьи-то подошвы резво засеменили по ступенькам. Исходя из того, как быстро они оказались напротив кабины, Костя сделал вывод, что скандал имел место не на пятом этаже, а на четвертом. Это ему не понравилось.

Он попытался раздвинуть створки руками, но у него ничего не вышло. Если б ему сейчас, сей момент представили человека, ответственного за лифты, он бы его пристрелил – без колебаний и даже без традиционной последней воли. Измаявшись, Константин снова сел, но лифт внезапно проснулся и пополз вверх.

Выскочив из кабины, он осмотрелся и прижал кнопку звонка.

– Вам кого? – Спросил мужчина из-за закрытой двери.

Голос, между прочим, был тот – «…ам …ак».

– Мне Владислава Борисовича. Простите, это не он от вас ушел?

– Он, он, – сказали за дверью. Похоже, приглашать Костю внутрь никто не собирался. – Вы с ним разминулись. Застанете еще, если повезет.

Лифту Константин больше не доверял. Рисково прыгая через три ступеньки, он сбежал вниз и, чуть не высадив парадную дверь, бросился на улицу.

Никогда в жизни ему не было так обидно. В сторону проспекта, хрипя на крутой горке, уезжал драный «жигуль». Издали казалось, что он еле ползет, и его можно догнать пешком, но это была иллюзия, Костя не стал даже пробовать. Он метался по тротуару, вытягивая и большой палец, и всю пятерню, однако машин было мало, и все они, завидев столь экспрессивного пассажира, резко виляли в сторону. Константин прыгал до тех пор, пока оставалась хоть какая-то надежда, а когда она исчезла, пошел обратно. Лицо его было таким суровым, что избалованный голубь у подъезда поперхнулся крошкой и взлетел на дерево.

– Опять вы? – Раздраженно спросил голос. – Владислав здесь больше не живет.

– А где? Куда он поехал, вы не в курсе? – Прокричал Константин в щель между доской и полоской войлока.

– Понятия не имею, – не без удовольствия ответствовал инкогнито. – Здесь его не ищите.

– Мне только узнать… Да откройте же! Где он бывает? Он мне срочно… Где Владислав работает?

– Оставьте меня в покое, все равно я вас не впущу. Владислав перестал для меня существовать. Ваш Владислав – ваши проблемы.

– Как тебя зовут? – Тихо спросил Костя.

– Вам какое дело? Ну, Константин.

– Так вот, тезка. Проблемы не у меня. У тебя. Ясно? Открой.

– Что? Угрожать?! – Возмутился тот. – Да я сейчас…

Не дослушав, Костя вытащил пистолет и ударил ногой в дверь чуть пониже замка. Раздался треск, на пол посыпалась желтая труха. Он толкнул дверь плечом, и внутренний наличник, сломавшись пополам, повис на одном гвозде.

– Железную надо ставить, – сказал Константин.

Он на всякий случай помахал в воздухе пистолетом и приставил его к тугому выпирающему животу. Мужчина покраснел и начал пятиться. Костя шел следом, заботясь о том, чтобы расстояние между стволом и натянутой на пузе майкой не превышало сантиметра. Оказавшись внутри, Константин прихлопнул дверь и продолжал напирать до тех пор, пока пунцовый тезка не стукнулся затылком о зеркало.

– Ты один?

– Да, – шепотом ответил хозяин. – Много он вам должен?

Мужчина лет сорока пяти выказывал высшую степень лояльности. «Был неправ, готов извиниться,” – говорили его печальные глаза, и Костя охотно верил. Но в извинениях он не нуждался.

– Расклад такой: находишь мне Нуркина – продолжаешь жить, не находишь… понятно, да?

– Ха, Нуркин… – нервно усмехнулся тезка. – Да он сам объявится. Недели через две. Куда ему деваться? Его никто…

– Через две недели будет поздно. По тебе уж девять дней справят.

– А я что, крайний?

– Получается, да. Куда он поехал?

– Даже не представляю.

– Что с тебя взять… Неси подушку.

На лице хозяина отразилось недоумение, но через секунду он догадался и, тряся жирами, засеменил в комнату.

– Вот, – сказал он, протягивая мятую наволочку с чем-то сырым и комковатым.

– И на этом ты спишь? – Ужаснулся Константин.

– Зачем я? Владислав спал. С собакой вы его быстренько найдете.

– С какой собакой?

– Ну… у вас же собака.

– Сам ты собака, – ответил Костя и, уткнув пистолет в подушку, выстрелил.

Щупать пульс он не стал – выживет, значит выживет. Кажется, тезка и сам недолюбливал Нуркина, и койко-место предоставил единственно из-за своей мягкотелости.

– Надо быть волевым и цельным, – наставительно проговорил Костя и, панибратски пнув мягкое тело, покинул квартиру.

Старенькая «Слава» с засаленным ремешком показывала ровно десять. Константин силился вспомнить, что ел на завтрак, но память опять выкобенивалась. Он даже не был уверен, завтракал ли вообще. Судя по бурчанию в желудке – скорее нет, чем да. Обедать рановато, а вот перекусить не мешало бы.

Дойдя до фирменной палатки «Штефф», Костя заказал датский хотдог – с кетчупом, майонезом и сладким луком. Когда в окошке возник ароматный пакетик, Константин сунул руку в карман и только сейчас осознал, что у географического учителя, у долбаного придурка, за которого его принимали, денег не водилось. Можно было сходить к тезке – там наверняка есть, чем поживиться, – или предъявить как платежное средство пахнущий порохом ПМ, но Костя лишь сплюнул под ноги и, буркнув «пардон», поплелся прочь.

Последнее время подобные мыслишки посещали его довольно часто, и Константина это тревожило. Одно дело – мстительно мечтать, и совсем другое – когда от выстрела удерживает только лень. Виной всему было странное расхождение того, что Костя знал, и того, что видел – два этих мира порой отличались, как огонь и вода. А самое страшное заключалось в том, что он уже привык и не обращал внимания. Привык, но продолжал психовать, и в этом тоже была какая-то двойственность.

Константин отвлекся на сирену – к дому подъезжала «скорая». Предчувствуя, что за ней появится и милиция, он направился через дворы, незаметно для себя переключаясь на темы более актуальные.

Вице-премьера Немаляева ему сегодня не достать. Не достать и завтра. В черном списке Народного Ополчения было много всяких ублюдков, большинство из которых почему-то оказывались людьми беззащитными и непримечательными, короче – швалью. Их Константин щелкал, как семечки, – вот уже целый месяц, но радости от этого испытывал все меньше. Его стараниями черный список сократился почти вдвое, но творческая работа попадалась редко.