Ответить эху - Алексей Фомичев

— А что их друзья, финансовые магнаты?

— Мерро недосягаем, он в своих владениях. Ему предъявить нечего.

— Плохо, что мы не нашли ни одного живого клона, — сменил тему Раскотин. — А подозрения журналистов к делу не подошьешь. Эпизоды, когда их вроде бы где-то видели, не нашли фактического подтверждения.

Генерал недовольно покачал головой.

— Вот и определились границы дела. Мы впритык подошли к стене, за которую не можем заглянуть. Есть подозрения, догадки, косвенные улики. Но ничего конкретного, точного. Заговорщики это видят и выстраивают свою линию поведения. А нам нечего им предъявить.

— Будем продолжать поиски, — высказался Коновалов, — и раскручивать арестованных.

— Ничего другого не остается, — поддержал Раскотин.

Расследование четко разделилось на две части. Тема незаконного клонирования была раскрыта практически полностью. Получены показания, выявлены виновные и их пособники, захвачена аппаратура. Дело плавно и неуклонно шло к логическому завершению — к передаче в суд.

Вторая часть расследования забуксовала. Следствие не располагало никакими прямыми и даже косвенными уликами относительно пропажи людей. Ничего не было известно и о тех, кто создавал тренировочный лагерь и вербовочный пункт.

Раскотин уже отдал приказ о разделении дела на две самостоятельные части и проведении отдельных расследований. В противном случае можно было тянуть с процессом бесконечное время.

Именно этим вопросом и занималась группа, когда к ним вдруг нагрянул начальник управления собственной персоной. К тому же не один.

— Извините, что помешал, Павел Сергеевич, — сказал генерал-полковник Раскотину. — Позвольте представить… начальник научно-технического направления второго главного управления КГБ полковник Каверин Николай Александрович.

Он указал на высокого молодого на вид мужчину в темно-сером костюме. Крупные черты лица, проницательный взгляд серых глаз, короткая стрижка, небольшие усы. Движения легкие и плавные — полковнику явно не чужд спорт.

— Своего спутника Николай Александрович представит сам. — Генерал-полковник отшагнул в сторону и посмотрел на Каверина.

Тот поздоровался и четко поставленным баритоном сказал:

— Я руковожу направлением, которое курирует работы в области создания новых технологий, представляющих особый интерес для безопасности государства. Мой спутник — профессор Гудков Денис Анатольевич. Он руководит одним научно-техническим институтом, чья деятельность как раз и лежит в сфере интересов моего направления.

— Очень приятно. — Раскотин поздоровался с гостями и посмотрел на начальника, как бы спрашивая того, какое отношение к работе его группы имеют гости.

Генерал-полковник взгляд расшифровал верно.

— Дело в том, Павел Сергеевич, что наши гости могут помочь вам в той части расследования, которая стоит на месте. И разобраться с загадками исчезновения вашего агента и некоторых подозреваемых.

Раскотин переглянулся с Коноваловым и Трофимовым и посмотрел на Каверина.

— Что ж… будем благодарны…

Каверин заметил удивление в глазах разведчиков и позволил себе едва заметную улыбку. Реакция хозяев кабинета его ничуть не удивила. Потом он погасил улыбку и серьезно сказал:

— Прежде чем Денис Анатольевич перейдет к сути дела, я хочу заявить, что все сказанное здесь относится к государственной тайне высшей категории. И с этой минуты вы становитесь носителями информации, о которой в стране знают всего полтора десятка человек. Не считая сотрудников института профессора Гудкова.

Такое начало слегка обескуражило разведчиков, и они особым интересом смотрели на профессора.

Тот выглядел ровесником Трофимова. Подтянутая фигура, широкие плечи, крупные ладони, словно у кузнеца. На лице почти нет морщин, светло-серые глаза смотрят весело и уверенно.

Судя по тому, насколько свободно чувствует и ведет себя профессор среди высоких армейских чинов, в подобных компаниях он бывал часто.

— Что ж, перейдем к делу, — взял слово Гудков. — Информация о захваченной аппаратуре поступила к нам через сутки после ее доставки в столицу. Мне позвонил полковник Каверин и попросил отправить экспертов, чтобы осмотреть ее. Два дня мои люди, а потом и я копались среди обломков. И еще два дня проводили тестирование и проверку уцелевших узлов и блоков. После чего мы с высокой долей достоверности смогли определить устройство узлов и их приблизительное назначение. Вот поэтому и приехали к вам.

Гудков сделал паузу, посмотрел на военных. Он сумел заинтриговать и вызвать интерес к рассказу. Но теперь предстояло сказать то, во что обычному здравомыслящему человеку не так легко поверить.

— Устройство, захваченное вами в парке, является системой, способной перебросить человека в другое измерение. Говоря проще — это аналог машины времени.

— Как? — не сдержал удивления Коновалов. — Машина времени?

— Вы серьезно? — подал голос Раскотин.

— Абсолютно, — невозмутимо ответил Гудков. — Это довольно оригинальная модель сложной системы, способной, выражаясь литературным языком, «пробить» дыру во временном континууме. По крайней мере поначалу мы так и думали. Пока не обнаружили еще кое-что.

Гудков раскрыл «дипломат», который принес с собой, достал несколько небольших листов и раздал их присутствующим.

Раскотин, Трофимов, Коновалов и даже генерал-полковник с интересом смотрели на фотографии блоков, изъятых из развороченного взрывом аппарата.

— Вот этот узел, обозначенный как А-11, относится к блоку управления высокоплотным полем. А блок А-18 скорее всего служит для постоянной подстройки системы к периодически изменяющимся параметрам.

Офицеры и генералы переводили взгляд с фотографий на профессора. Они мало что понимали в специализированной технике и ждали объяснений.

— Прежде чем продолжить, я хочу рассказать вам о событиях, произошедших десять лет назад на испытательном полигоне одного института. Тогда во время испытаний нового перспективного вида оружия произошла авария, в результате которой был зафиксирован спонтанный прорыв временного континуума. Основной блок оружия, а также еще несколько… предметов исчезли на глазах у всех и ухнули во временную яму. Правда, это не сразу поняли и сперва грешили на некие оптические фокусы. И только потом все стало понятно. Таким образом был открыт эффект Шепелева.[2]

— Шепелева? — переспросил Раскотин.

— Да. По фамилии создателя оружия. И заодно машины времени.

Разведчики переглянулись. Их разум не спешил принимать на веру странный рассказ гостя. Машина времени! Провалы! Секретное оружие.

— Простите, — подал голос Трофимов. — А вы точно уверены, что все это происходило на самом деле и что… был перенос во времени?

— Точно, — улыбнулся Гудков. — Ведь я тогда был помощником профессора Шепелева, и все происходило на моих глазах. Мы испытывали плазменную пушку. Работали по заказу военного ведомства. Ухнув в прошлое, основной блок устройства, а также бронетранспортер, плита и дзот оставили за собой дыры, в которые попали люди. По крайней мере об одном таком эпизоде мы узнали быстро. На полковых учениях танковый взвод вместо полигона угодил в 1943 год. И успел поучаствовать в бою с немцами. Танкисты отбили атаку и благополучно вернулись обратно. Временные дыры работают по принципу батута — совершая прорыв и перенося человека в прошлое, они достигают критической отметки и возвращают его обратно.

— Я об этом ничего не слышал, — вдруг сказал начальник ГРУ. — Правда, в то время только пришел в управление.

— Всю информацию о произошедшем засекретили в тот же день, — пояснил полковник Каверин. — С участников взяли подписку о неразглашении. Она действует пятьдесят лет. Вы о произошедшем узнали только в силу необходимости.

Генерал-полковник кивнул: что такое государственная тайна, он знал.

— С тех пор и работает мой институт, — продолжил Гудков. — Мы вплотную занимается проблемой перехода во времени. Организовывали технические прорывы континуума, но ни разу не отправляли туда человека. Вообще деятельность института совершенно секретна. Об этом не знают ни сенат, ни военное ведомство. Даже в КГБ информированы несколько человек. Поэтому нетрудно представить себе наше изумление, когда мы обнаружили узлы и детали устройства, несомненно, предназначенного для перехода сквозь измерения.

— Выходит, Нармахач и его компания создали машину времени? — спросил Сименко.

— Не совсем. Давайте по порядку… Дело в том, что в институте мы попробовали воспроизвести уничтоженный аппарат, используя уцелевшие блоки. Дважды запускали машину, и дважды ничего не выходило. Дыра во времени не открывалась. В этом нет ничего особенного, может, настройки не совпали или энергия не достигала нужной концентрации. Важно иное. Во второй раз мы зафиксировали образование некоего поля напряженности, лежащего в иной, не временной области. Это скорее был… захват еще одной переменной.