Голубиная книга 2 (СИ) - Боброва Ирина

– Ушибся мой маленький, ушибся мой хорошенький!

А следом за ним Дворцовый:

– У собаки заболи, у кошки заболи, у Лешего заболи, а у Горыши заживи…

– И чего ты там шепчешь, – проскрипело рядом. Из травы поднялся Леший и, потирая ушибленный бок, проворчал:

– Я с берёзы как навернулся, так думал – дух вышибло. Мне оно достаточно будет, добавки не требуется.

– Ничего с тобой не сделается, – отмахнулся от Лешего, словно от назойливой мухи, Кащей, – а дитятку малому помощь нужна.

– Дитятко! Дитятко! – Загомонила ребятня, насмехаясь над змеёнышем.

– Мы воинами вырастем, а ты дитятком останешься! – подтягивая сползшие портки, закричал крепкий парнишка лет шести. – Маленький мой, зелёненький мой, – прогнусавил другой озорник, передразнивая Кащея Бессмертного.

– А я… я вас щас огнём спалю, – хором воскликнули все три головы Горыныча–младшего, – и посмотрим, какие вы воины!

– А у тебя мамки нет! – совсем уж запальчиво возразил оппонент, не замечая, что логики в утверждении никакой. Дети, они ещё не знают, что словом больнее ударить можно, чем кулаком. Меч булатный порой легче ранит, чем слово острое. Змееныш, хоть и не думал поначалу огнём плеваться, но от обиды забыл, что людям навредить может – угрозу свою тот час привёл в исполнение. Ни дядька Кощей, ни Горыныч–старший, ни строгая учительница Василиса Премудрая помешать не успели. Но от волнения струйки пламени получились маленькими, только и хватило, что Лешему причёску попортить.

– Ой, горю, горю! – Леший забегал по поляне, боясь сбить пламя с макушки. Пока ребятня к пруду бегала, воды в лопуховых листьях таскала, да макушку лесного хозяина смачивала, Дворцовый с Кощеем над змеёнышем охали, руками всплёскивали и причитали:

– Ой, да что ж огонёчек–то такой маленький, да поди горлышко заболело. Говорил тебе, не давай воды родниковой ребёнку пить, дак ить тебе ж, Кощею, законы не писаны! Супостатом ты был, супостатом и остался!

– Да пошто ты меня коришь? – Возмущался в ответ Кощей. – Сам–то, сам–то!...

– А што я?.. Што я?...

В пылу спора они и не заметили, что дети уж ссоры свои позабыли и во всю мяч по опушке гоняют, а Горыныч–старший взлетел в небо и за лесом скрылся.

Тяжело летел змей. Так тяжело, будто камень пудовый на сердце кто положил. Крыльями с трудом взмахивал, и молчание тягостным было. Наконец, не выдержал Старшой, проговорил:

– Малышу мать нужна. Вот вы, братья, что хотите делайте, а нужна.

– Кто о чём, а вшивый о бане, – горько усмехнулся Озорник.

– Да мы весь свет облетели, нет нам невесты! – воскликнул Умник. – Из–под земли ее, что ли, доставать?

– Ежели она под землёй, то из–под земли достанем! – отрезал Старшой.

Он взял под контроль организм, расправил крылья, резко забирая вправо. Вот уж и острая крыша хрустального замка осталась позади, и леса лукоморские под ним промелькнули, а впереди степи хызрырские полотном жёлтым расстелились.

– И прав ты, брат, и не прав, – со вздохом проговорил Умник. – Пацанёнку мать нужна – согласные мы с тем, возражений не имеем. А вот в том, чтобы снова по свету мотаться, доблести нет. Сам вспомни – было уже это, и что? Снова вознамерились наступить на те же грабли, да с тем же удовольствием?

– Правильно говоришь, Умник, – поддержал младшего брата Озорник. – Да не найдём мы никого, потому как нет более на свете змеев нашей породы, а Горышу в наше отсутствие тятя да дядька Кощей так занянчат, что потом не исправишь, и вообще за всю жизнь не выправишь.

Нахмурился Старшой, но правоту братьев признал. Хотел он развернуться, да восвояси отправиться, но тут к нему орёл подлетел. Птица кувыркнулась через голову, превратилась в добра молодца. Горыныч мигом парню чернокудрому спину подставил и, повернув к нему головы, тремя глотками сказал:

– Ну здравствуй, брат названный Велес! Чего десять лет в гости не заглядывал, вестей о себе не давал?

– И ты здравствуй, Горыныч! – Поприветствовал его скотий бог. – Ты уж прости за молчание, не злономеренно оно. Не заметил, как время пролетело, не думал, что столько минуло.

– Ага, минуло! Воз и маленькая тележка! Гы! – Ответили змеевы головы хором.

Помощь мне твоя надобна, побратим. Не хочешь ещё раз под землёй прогуляться?

– А чего тебя в царство Пекельное потянуло? – Хохотнула левая голова. – По Усоньше никак соскучился?

– Хочешь – верь, побратим, хочешь – не верь, но угадал ты. Да только Усоньша сейчас не в царстве Пекельном, она в землях Латынских отирается. Ринулся я туда с поручением Сварога, да наткнулся на стену невидимую. Много раз пытался сквозь неё пройти, али лаз какой отыскать – бесполезно! Нет ходу, и всё тут. Но не зря я всем зверям и птицам вместо отца родного, подсказали мне ход в земли те, в аккурат под адовым царством проходит. Пойдёшь ко мне в спутники?

– Отчего ж не пойти? – Ответил Горыныч. – Пойдём. Вот только не знали мы, что ниже Усоньшиных владений ещё что–то имеется. Что за местность такая неведомая?

– Разлом то, где отец мой названный, царь Вавила, смерть свою нашёл, – вздохнул Велес. – А я там хочу Ярилу с Усладом обнаружить.

– Да ведь захлопнулся разлом, и царя нашего и жену его похоронил.

– Для меня это не преграда, как закрылся, так и откроется. Слово только знать надобно нужное. А там уж найду, за мной не станет!

– Может, и мы что найдём… – прошептал Умник.

– Ага, жену! – хохотнул Озорник.

Но братья насмешку проигнорировали, и Горыныч, развернувшись, помчался к столице Лукоморья, на луг, где молния в землю ударила. Нашли побратимы следы провала, подождали, пока перед Велесом–Власием земля разверзнется, и переглянулись.

– И что там ждёт? – подумал вслух Озорник.

– После царства Пекельного под землёй нам ничто уже не будет сюрпризом, – прорычал Старшой.

– Твои слова да Роду в уши, – хохотнул Озорник, на что Велес, посмеиваясь, ответил:

– Кстати, други мои, не зарекались бы на счёт сюрпризов, Род последнее время глуховат стал…

Глава 9

Дедушка Род слышал прекрасно, хотя последнее время с утра до ночи и с ночи до утра мечтал оглохнуть. Но глухота по заказу не случается, а потому прибегнул измученный отец всех богов к механическим средствам – заткнул уши паклей. И пожеланий змея Горыныча по поводу сюрпризов не слышал. Правильно говорят: на чужие уши надейся, а сам не плошай. Хотя и без пакли до Рода в эти дни вряд ли чьи просьбы доходили, поскольку в саду райском продолжалась самая что ни на есть вакханалия. Шум, гам, хохот, разговоры, песни, пляски, драки да мордобития.

Сварог, управитель райский весь день голову ломал, как от гостей избавиться придумывал. К вечеру утомился так, что едва до постели добрался. Но и там думы не отпускали, долго с боку на бок ворочался, уснуть не мог. Да и не привык он под громкие песни засыпать, а у родственников, как назло, веселье в самом разгаре, того гляди к дракам приступят. Ближе к утру гости угомонились, и только Сварог с трудом задремал, как страшный рёв сотряс мировое дерево. Райский управитель на ветку дуба солнечного выбежал. Уши руками зажал и, простонав: «Да будет когда в Ирие порядок?», закрутился огненным веретеном. Отправился Сварог посмотреть, что так рассердило Перуна в столь поздний час – его–то голос ни с чьим другим не перепутаешь.

Как ни странно, порядок в Ирие, пусть даже не полностью, а частично, навёл тот сын Сварога, какой ни то что умным не считался, а едва ли не дурнем слыл. Перунушко отличился. Специально медноголовый ничего не планировал, действовал по наитию, но с неожиданной эффективностью.

Проголодался Перун, а дома – шаром покати. Печь не топлена, еда не варена, жены след простыл. Пошёл Сварожич свою благоверную искать, да и застукал в самый пикантный момент – в винограднике, с сатирами обнималась. Ох, и взъярился ж он! Взревел дурным голосом, схватил сатиров в охапку, да с небес на землю кинул. Того, что с сатирами дриады да наяды попали в его ручищи, даже не заметил. Да и когда б он сортировал их? В гневе Перун страшен, так что проштрафившиеся ещё легко отделались. Но вот сразу медноголовый бог успокоиться не смог, он понёсся по Ирию, собирая всех, кто в руки его загребущие попадётся. Через час не осталось в саду райском никого из челяди загостившихся богов.