История великих путешествий. Том 2. Мореплаватели XVIII века - Жюль Верн

Заметив приготовления французских моряков к отплытию, островитяне являлись толпами, принося с собой всякого рода провизию. Один туземец, по имени Аотуру, попросил разрешения сопровождать Бугенвиля, и тот в конце концов согласился. Прибыв в Европу, Аотуру провел одиннадцать месяцев в Париже, где ему был оказан в лучшем обществе самый горячий и доброжелательный прием. В 1770 году, когда Аотуру захотел вернуться на родину, правительство, воспользовавшись оказией, доставило его на Иль-де-Франс (остров Маврикий из группы Маскаренских островов). С наступлением подходящего времени года Аотуру должны были отправить на Таити, но он умер на острове Иль-де-Франс, так и не доставив на родину множество предметов первой необходимости, семян и домашних животных, которыми его снабдило французское правительство.

Остров Таити, названный Бугенвилем из-за красоты его женщин Новая Кифера[79], является самым большим в группе островов Общества. Хотя, как рассказывалось выше, его уже посетил Уоллис, все же мы приведем кое-какие сведения, заимствованные у Бугенвиля.

Основными естественными богатствами в то время были кокосовые орехи, бананы, плоды хлебного дерева, ямс[80], сахарный тростник и др. Коммерсон, натуралист, находившийся на «Этуаль», обнаружил на Таити растения, характерные для Индии. Из четвероногих животных имелись только свиньи, собаки и водившиеся в несметном количестве крысы.

«Климат настолько здоровый, — пишет Бугенвиль, — что, несмотря на тяжелые работы, которыми нашим людям пришлось заниматься, находясь постоянно в воде и под жгучими лучами солнца, несмотря на то, что они спали на голой земле и под открытым небом, никто не заболел. Больные цингой, свезенные нами на берег и не проводившие там спокойно ни одной ночи, за очень короткий срок восстановили свои силы и стали поправляться, так что некоторые из них, уже будучи на корабле, окончательно выздоровели. Впрочем, хорошее состояние здоровья и физическая сила островитян, живущих в домах, открытых всем ветрам, и спящих на голой земле, едва прикрытой тонким слоем листвы, счастливая старость, до которой островитяне доживают, ничем не хворая, тонкость всех их чувств и исключительная красота зубов, сохраняемых до самого преклонного возраста, — все это является наилучшим доказательством здорового климата и благодетельных результатов образа жизни островитян!»

Жители Таити, по-видимому, обладали мягким и добродушным характером. У них как будто не бывает междоусобных войн, хотя страна и разделена на мелкие области, вожди которых не зависят друг от друга, но они часто ведут войны с жителями соседних островов. Не удовлетворяясь убийством мужчин и детей мужского пола, захваченных с оружием в руках, они отрезают у мертвых врагов кожу подбородка вместе с бородой и бережно сохраняют эти отвратительные трофеи. Относительно религии и обрядов таитян Бугенвилю удалось составить себе лишь самое смутное представление. Он смог, однако, установить, что они поклоняются мертвым и долго хранят трупы на открытом воздухе на своеобразном помосте, защищенном навесом. Несмотря на зловоние, исходящее от разлагающихся трупов, женщины часть дня проводят по соседству с этими сооружениями и оплакивают покойников, орошая слезами и окропляя кокосовым маслом останки любимых людей.

Земля приносит такие обильные урожаи, а уход за полезными растениями требует так мало труда, что и мужчины и женщины живут почти в полной праздности. Не приходится поэтому удивляться тому вниманию, которое они уделяют заботам о том, чтобы нравиться. Танцы, пение, длинные беседы, во время которых царит самое непринужденное веселье, развили у таитян переменчивость настроений и легкомыслие, приводившее в изумление даже французов — народ, не считающийся особенно серьезным, без сомнения, потому, что он живее, веселее и остроумнее тех, кто упрекает его в недостаточной положительности. Заставить таитян сосредоточиться невозможно. Какой-нибудь пустяк приводит их в изумление, но ничто долго не занимает. Несмотря на легкомыслие, таитяне могли считаться искусными мастерами. Их пироги были построены остроумно и прочно. Крючки и все другие рыболовные принадлежности отличались тонкой работой. Сети походили на наши. Ткани, изготовленные из коры какого-то дерева, были искусно вытканы и окрашены в разные цвета.

Впечатление Бугенвиля, по нашему мнению, можно резюмировать, сказав, что таитяне представляют собой народ «ладзарони»[81].

Шестнадцатого апреля в восемь часов утра Бугенвиль находился примерно в десяти лье к северу от Таити, когда с подветренной стороны он заметил землю. Хотя с виду казалось, что это три отдельных острова, на самом деле то был лишь один. Он назывался, по словам Аотуру, Умаитиа. Командир не счел нужным там остановиться и направился дальше таким курсом, чтобы избежать Пагубных островов; катастрофа, происшедшая с Роггевеном, диктовала ему необходимость держаться от них подальше. Всю вторую половину апреля погода стояла очень хорошая, но почти безветренная.

Третьего мая Бугенвиль приказал держать на остров, незадолго до того замеченный им, и в тот же день вскоре увидел еще несколько островов. Берега самого большого из них повсюду были крутые; в сущности, он представлял собой гору, покрытую до самой вершины лесом, без долин и без низменной прибрежной полосы. Французские моряки видели несколько костров, хижины, построенные в тени кокосовых пальм, и человек тридцать островитян, бежавших вдоль берега моря.

Вечером к кораблям приблизились пироги; некоторое время туземцы, совершенно естественно, держались нерешительно, затем начался обмен. За кокосовые орехи, ямс и за ткани, менее красивые, чем на Таити, островитяне требовали красное сукно и с презрением отказывались от железа, гвоздей и серег, которые пользовались таким успехом на архипелаге Бурбон (так назвал Бугенвиль Таити и соседние с ним острова). Туземцы красили грудь и бедра до колен в темно-синий цвет; бороды у них не было, а волосы они зачесывали вверх в пучки, укрепленные на макушке.

На следующий день обнаружили еще острова, принадлежавшие к тому же архипелагу. Их жители, по виду довольно свирепые, ни за что не хотели приблизиться к кораблям.

«Долгота этих островов, — говорится в отчете о путешествии, — почти совпадает с данными Абеля Тасмана о положении островов Амстердам, Роттердам, Пильстарт, Принца Вильгельма и банок Флемскерк. Это вроде бы определяет Соломоновы острова. Впрочем, виденные нами в открытом море пироги, плывшие к югу, служили, по всей вероятности, указанием на то, что в том направлении имелись и другие острова. Таким образом, все эти земли, очевидно, образуют цепь, вытянутую вдоль одного и того же меридиана. Острова, входящие в состав этого архипелага Мореплавателей (Самоа), расположены на 14° южной широты между 171° и 172° долготы к западу от Парижа».