История великих путешествий. Том 2. Мореплаватели XVIII века - Жюль Верн

Тринадцать дней спустя оба корабля очутились в виду мыса Кабо-Вирхенес у входа в Магелланов пролив, куда они не замедлили направиться. Первой на пути оказалась бухта Посесьон, широко вдающийся в сушу залив, открытый всем ветрам и предлагающий мореплавателям очень скверные стоянки. Расстояние от Кабо-Вирхенес до мыса Оранжевого превышает пятнадцать лье, и повсюду пролив имеет ширину от пяти до семи лье. Первый пролив преодолели без затруднений и бросили якорь в заливе Буко, где человек десять офицеров и матросов высадились на берег.

Вскоре они свели знакомство с патагонцами и обменяли несколько безделушек, представлявших в глазах тех большую ценность, на шкуры вигони[76] и гуанако. Туземцы были высокого роста, но ни один из них не превышал шести футов.

«Непомерными мне в них показались, — пишет Бугенвиль, — ширина плеч, величина головы и толщина конечностей. Они коренасты и хорошо упитанны; мышцы у них твердые и крепкие; это люди, которые, живя на лоне природы и употребляя полную живительных соков пищу, достигли высшей степени развития, на какую способны».

Расстояние от пролива Первого до пролива Второго составляет примерно шесть-семь лье. Пролив Второй, также пройденный благополучно, имеет в ширину всего полтора лье и в длину около четырех. Кораблям вскоре встретились острова Сен-Бартельми и Элизабет. На второй из них французские моряки высадились, но не обнаружили там ни дров, ни воды. Это абсолютно бесплодная земля.

Начиная с этих мест американский берег пролива изобилует лесом. Хотя первый трудный этап был пройден благополучно, Бугенвилю пришлось, однако, проявить в дальнейшем много терпения. В самом деле, отличительная особенность здешнего климата состоит в том, что изменения атмосферного давления происходят очень быстро, и невозможно предусмотреть неожиданные и опасные смены погоды. В результате происходят аварии, которые нельзя предупредить; они задерживают движение кораблей, а подчас заставляют приставать к берегу для ремонта.

Залив Гюйо-Дюкло представляет собой прекрасную якорную стоянку, где на глубине шести — восьми саженей имеется хороший грунт. Бугенвиль остановился там для того, чтобы наполнить несколько бочек водой и попытаться раздобыть немного свежего мяса; но диких животных ему попалось мало. Затем была произведена топографическая съемка мыса Сент-Анн. Там в 1581 году испанский капитан Педро Сармьенто основал колонию Вилья-Фелипе. Ранее мы уже рассказывали об ужасной катастрофе, из-за которой это место получило название Пуэрто-Амбре (Голодного порта).

Французские моряки обнаружили затем ряд заливов, мысов и гаваней и сделали несколько остановок. То были залив Бугенвиль, где произвели ремонт корпуса «Этуаль», мыс Форуорд, представляющий самую южную оконечность Патагонии, залив Каскейд на Огненной Земле, являющийся идеальной стоянкой для мореплавателей благодаря своей безопасности, удобству и легкости снабжения дровами и водой. Все эти гавани, открытые Бугенвилем, ценны тем, что дают возможность выгодно лавировать при огибании мыса Форуорд — одного из самых неприятных для мореплавателей мест, где их обычно встречают порывистые противные ветры.

Первые дни 1768 года французские моряки провели в бухте Фортескью, в глубине которой находится гавань Галан. Отвратительная погода, не идущая ни в какое сравнение даже с самыми плохими днями парижской зимы, задержала экспедицию больше чем на три недели. Здесь моряков посетила группа жителей Огненной Земли, решившихся подняться на корабли.

«Их уговорили петь, — сообщается в отчете, — танцевать, послушать игру на музыкальных инструментах, а главное, поесть, что они сделали с большим аппетитом. Им все нравилось: хлеб, солонина, говяжье сало; они пожирали все, что им давали… Они не проявили никакого удивления при виде кораблей и разнообразных предметов, которые им показывали; это, конечно, объясняется тем, что нужно обладать некоторыми элементарными знаниями для того, чтобы приходить в удивление от изделий, знаменующих торжество человеческого ума. Дикари относились к высочайшим достижениям техники так же, как и к законам природы и их проявлениям… Здешние туземцы маленького роста, некрасивые, тощие, и от них исходит невыносимая вонь. Они ходят почти голые; вся их одежда состоит из жалких тюленьих шкур, слишком маленьких, чтобы в них можно было завернуться. Женщины их безобразны и, кажется, почти не возбуждают желаний у своих мужчин. Эти дикари живут в хижинах, посреди которых поддерживается огонь, и спят вповалку, мужчины, женщины и дети вместе. Питаются они главным образом моллюсками; впрочем, у них имеются собаки и силки, сделанные из китового уса… В общем они, как видно, вполне безобидные люди, но такие жалкие, что лучше было бы не иметь с ними никакого дела… Из всех дикарей, каких мне приходилось видеть, огнеземельцы самые обездоленные».

Печальное событие омрачило стоянку в здешних местах. На корабль явился ребенок лет двенадцати, и ему дали кусочки стекла и зеркала, не подумав о том, какое он может найти им употребление. У туземцев существует, должно быть, привычка засовывать в рот в качестве талисмана куски талька. Мальчик, конечно, пожелал проделать то же самое и со стеклом; и вот, когда французы сошли на берег, они увидели, что у мальчика ужасная рвота и он харкает кровью. Глотка и десны у него были порезаны, и из них текла кровь. Несмотря на заклинания и на лечение колдуна, заключавшееся в яростном растирании шеи, — а может быть, именно из-за слишком энергичного массажа — ребенок ужасно мучился и вскоре умер. Это послужило для огнеземельцев сигналом к поспешному бегству. Они, несомненно, боялись, что французы могут напустить на них порчу и они все умрут такой же смертью.

Шестнадцатого января Бугенвиль вышел из гавани Галан; во время попытки подойти к острову Руперт «Будёз» подхватило течением, и корабль очутился в полукабельтове от берега. Немедленно брошенный якорь разбился на куски, и так как с земли не было ни малейшего ветерка, фрегат сел на мель. Пришлось вернуться в гавань Галан. Это оказалось очень кстати, так как на следующий день налетел страшный ураган.

«После того как в течение двадцати шести дней, проведенных в гавани Галан, постоянно дули жестокие встречные ветры, тридцати шести часов попутного ветра, на который мы никогда и не смели надеяться, было достаточно, чтобы привести нас в Тихий океан; я думаю, что это единственный случай безостановочного плавания от гавани Галан до выхода из пролива. По моим исчислениям, общая длина пролива от Кабо-Вирхенес до мыса Пилар составляет примерно сто четырнадцать лье. Мы прошли их за пятьдесят два дня…