Мужские сны - Людмила Толмачева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– У меня очень важное дело, – сказала Татьяна после приветствия.
– Слушаю вас, – уставился он своими водянистыми глазками, в которых сквозило беспокойство.
– Я начну без предисловий. Дело в том, что опорочено честное имя моего деда, Федора Николаевича Кармашева. И насколько мне известно, вы приняли в этом самое непосредственное участие. Так вот, господин Симаков, я требую публичной реабилитации. Вы должны пойти к Авдотье Колчиной и честно признаться в оговоре Федора Кармашева. Кроме того, в местной газете необходимо напечатать соответствующую статью. Я понятно изложила суть дела?
– Нет. Не совсем понятно. – Симаков полез за платком, чтобы вытереть пот, градом льющийся, казалось, отовсюду, даже с ушей.
– Что вам не ясно?
– С какой стати я должен идти к какой-то Авдотье Колчиной? Я ее плохо знаю, практически совсем не знаю. Никаких дел с ней я не имел. При чем тут Колчина?
– Разумеется, другой реакции от вас я не ожидала. Поэтому заранее подготовилась. У меня с собой копия с одного старого документа, который, если его опубликовать, откроет односельчанам глаза на истину. Наверное, вы полагали, что переписать историю села заново можете единолично, причем в выгодном для вас свете? Достаточно лишь пролезть в народные депутаты, затем на место главы администрации, и дело в шляпе? Но факты, подтвержденные подлинными документами, уже не изменить. Взгляните на эту бумагу!
Симаков, вытирая физиономию платком, испуганно и торопливо начал читать протокол собрания партячейки. Когда он поднял глаза на Татьяну, она поняла: он совершенно деморализован. И такое ничтожество стоит у руля ее родного села, где родились и прожили жизнь дед с бабушкой, появились на свет ее родители!
– Что скажете, Симаков? Когда я показала этот документ своему дяде, Павлу Федоровичу, он с сомнением покачал головой, мол, с помощью шантажа действуешь, племянница. Но ведь это как посмотреть. Если это рассматривать не как шантаж, а как последнюю для вас возможность совершить благородный поступок? Кстати, вы можете возразить, мол, фамилия вашего деда в протоколе еще ни о чем не говорит. Но ведь я побывала лишь в областном архиве, где хранятся общедоступные документы. А если копнуть поглубже, например, в архивах НКВД?
Симакова будто током ударило. Он отшатнулся, побледнел, тяжело задышал. Татьяна мысленно обругала себя: «Кажется, переборщила. Еще не хватало инфаркта. Вот грех на душу!»
– Где у вас аптечка? – взволнованно спросила она.
Симаков вяло махнул рукой в сторону шкафа. Татьяна подошла к шкафу, открыла его и на верхней полке нашла коробку с лекарствами. Быстро накапав в стакан с водой валокордина, подала его Симакову. Тот жадно выпил, глубоко вздохнул, расслабленно откинулся на спинку стула.
– Я пойду, – сказала Татьяна, подходя к двери, – но разговор не окончен. Через день мы встретимся, и вы доложите, какие шаги предприняли для реабилитации Федора Кармашева. До свидания!
После семи, когда они с Дашей пекли оладьи прямо во дворе, поставив электрическую плитку на стол, пришел Виталий.
– Привет, хозяюшки! У-у, какая вкуснятина! Да еще со сметаной!
– Садись за стол, сейчас будем пить чай, – пригласила Татьяна.
– Но сначала вымойте руки! – строго сказала Даша.
– Ты прям как Мальвина, – расхохотался Виталий.
– Тогда вы – пес Артемон, – не задумываясь парировала Даша.
– Даша, это невежливо, – сделала замечание Татьяна, сама с трудом сдерживаясь, чтобы не улыбнуться.
– Эх, женщины, женщины! Чего, кроме насмешек, от вас ждать?
– Тебе чай с молоком или с лимоном? – спросила Татьяна, взглянув на Виталия.
– С лимоном, – ответил он и опустил глаза.
– А вам оладьи с вишневым вареньем или земляничным? – спросила, в свою очередь, Даша, держа наготове блюдце и ложку.
– С земляничным, – улыбнулся Виталий. – Ну-у, меня давно таким вниманием не баловали. Я сейчас растаю от удовольствия.
Он взял румяный оладушек, положил на него немного сметаны, а сверху ложку земляничного варенья и отправил в рот целиком.
– М-м! Вкуснотища! А можно мне еще и на блины напроситься?
– Можно. Мы как раз завтра хочем, ой, то есть хотим печь блины с мясом и творогом, правда же, тетя Таня?
– Правда. Так что приходи. Всегда рады, – сказала с улыбкой Татьяна, прихлебывая чай.
После чая Даша убежала с мячом в сад, а Татьяна с Виталием сидели на крыльце, от которого вкусно пахло нагретым на солнце деревом. Они говорили о делах, которым сами же дали необратимый ход, и отступать назад теперь не имели права.
– Я ведь накануне вечером дежурил в Красном бору. Там есть куча валежника, в нее-то я и зарылся с фотоаппаратом. Гляжу: приехали два «зилка», с интервалом в сорок минут, вывалили мусор, а когда разворачивались, я и успел заснять их сзади. Номера видно четко, а также местность вокруг легко определяется. Пока еще не знаю, чьи это машины, но это дело времени. Узнаем.
Своим ребятам, в комиссии которые, поручил сходить на предприятия насчет документации. Пока результатов нет.
– Я думаю завтра съездить к прокурору. Объясню ситуацию, заручусь его помощью.
– Если, конечно, он не в одной связке с этими волками.
– Ты не исключаешь и это?
– А что сейчас можно исключить? Коррупция-то проросла во все ветви власти. Чем наш прокурор лучше своих более высоких коллег?
– И все же будем надеяться на то, что честных людей больше, чем преступников.
– Будем.
Татьяна, поправляя подол сарафана, нечаянно задела ладонь Виталия. Она отдернула руку, отвернулась, чтобы скрыть смущение.
– Вообще-то я не кусаюсь, – сдавленным голосом произнес он.
– Да я… Это случайно получилось.
– Ты, наверное, не простила меня за тот случай в бору? Таня, я обещаю тебе: больше такое не повторится.
– Я верю.
– Ты его любишь?
– Да, – после паузы едва слышно ответила Татьяна.
– Что ж. Я желаю тебе только счастья.
– Спасибо. И ты, если сможешь, тоже прости.
– За что?
– За все. Тогда, в молодости, я не должна была…
– Глупости! Ничего ты не «не должна»! Если бы не ты… Если бы тебя не было, то ничего бы не было. Понимаешь? Я вспоминаю то лето как лучшую пору в своей жизни. Лучше уже никогда и ничего не будет.
Он резко встал и, не оглядываясь и не прощаясь, быстро ушел.
Через час пришел Андрей. Он помылся в бане, переоделся в выглаженную Татьяной чистую рубашку, сел за стол. Даша, расставляя на столе посуду, щебетала без умолку:
– А завтра мы блины заведем. Ты, папа, какие больше любишь – с творогом или с мясом?
– Да я бы и от тех, и от других не отказался, – говорил Андрей, любуясь маленькой хлопотуньей.