NOTHING: Почти детективная история одного знаменитого художника - Наталья Солей

В связи с произошедшим и были прекращены вылазки на Тверскую. Однако прошло полгода после аварии, и все возобновилось: прогулки, знакомства, девочки. Ведь это так стимулирует и тонизирует! Зачем отказываться от приятных привычек? Во всяком случае Микис, который сроду ни от каких удовольствий не отказывался, не собирался делать этого и теперь.

Когда Самсонов подъехал к дому Гладьева, тот уже стоял у подъезда. Микис особенно не посвящал Святослава в подробности последних дней своей жизни. В частности не рассказывал, что к нему приходила старая знакомая да еще стреляла. Во-первых, он хотел, как можно быстрее обо всем этом забыть, а во-вторых, слишком много вопросов могло возникнуть, а убедительных ответов на многие из них у Микиса не было. Надо забыться, и побыстрее.

Они в считанные минуты были возле «Пирамиды», сразу попав в молодой, беззаботный мир, раскрашенный яркими цветами. На улице шел снег, и было очень красиво. Чувствовалось приближение Нового года: витрины, украшенные елками и красочными гирляндами, вокруг молодые смеющиеся лица. Друзья сели за столик, заказали традиционный кофе и стали рассматривать окружающую публику. За соседним столиком расположилась шумная студенческая компания, наверное, ребята из какого-нибудь театрального училища. Они украдкой поглядывали на Самсонова и Гладьева, явно узнав их. Для ловеласов на охоте это сборище не представляло никакого интереса. Чуть поодаль сидели две барышни, раскрашенные, как индейцы перед битвой, в обтягивающих свитерочках и очень коротеньких юбочках, причем одна из них была, мягко говоря, несколько крупновата для подобной формы одежды, но это ее ничуть не смущало. Эстетические издержки в костюме компенсировались повышенным вниманием со стороны мужского пола.

А это было главным. Именно она привлекла внимание Самсонова. Гладьев взглядом одобрил ход его мыслей, и Микис направился к красоткам. Они ждали именно такого поворота событий и с удовольствием присоединились к двум искателям приключений, всячески демонстрируя ножки и другие не менее выдающиеся части тела, весьма откровенно подчеркнутые. Через минуту стало понятно, что девушки тоже ищут приключений, причем занимаются этим вполне профессионально, несмотря на свой юный возраст. Звали их Катя и Яна. Обеим по 20 лет, но Яна за счет объемов (а размер у нее был не меньше 54-го) выглядела довольно солидно. Катя приехала в Москву из Николаева, Яна – из Пензы. Они нигде не работали, не учились, видимо, находились в поиске (только непонятно чего). Правда, чуть попозже девицы признались, что работа у них есть… В борделе. Но сегодня у них выходной, поэтому решили отдохнуть для души. Самсонов с ними чувствовал себя как рыба в воде. Девицы хихикали, изредка говорили какую-то чепуху, у каждой был чудовищный говор, однако они знали, что Святослав и Микис люди известные. Правда, абсолютно не ведали, чем же они так знамениты, но «по ящику» видели и того и другого не раз, а потому испытывали несказанное подобострастие к «дядькам из телевизора», которых им удалось подцепить на сегодняшний вечер.

Святослав предложил прогуляться по Тверской, а потом заехать к нему в гости. Девицы охотно согласились, предложив объединить прогулку с дорогой к месту назначения, чем очень порадовали друзей. По пути к машине Микис сообщил Гладьеву, что никого «разогревать» сегодня не будет. Впрочем, предупреждение было явно лишним, поскольку пары определились сразу. Святослав на заднем сиденье уже зажимал барышню Катю, а Микис ощупывал колено Яны, но потом все же решил спокойно доехать до дома Святослава и там уже разобраться со всеми этими габаритами.

У Гладьева они пробыли часа два, потом Микис, прихватив Яну, поехал к себе. Непонятно почему, но ему ни в какую не хотелось расставаться с девушкой. С ней так просто, так спокойно, что он забыл обо всех неприятностях и чувствовал себя с ней необыкновенно комфортно. Ему нравилась ее дремучесть, говор, неторопливые движения, ее пышнотелость и пышногрудость – абсолютное дитя природы, без капризов, иронии, подколок, интеллектуальных вывертов, назиданий и бесконечной опеки. Она была просто бабой, его женщиной, которую он хотел, хотел все время. Не мог насытиться и не хотел отпускать от себя.

Букет одуванчиков в ветреную погоду

В то время, как Самсонов собирался в аэропорт на встречу со своим счастьем, Марина самозабвенно занималась его проблемами. Она решила выяснить у Саши Алябьевой, какие записи оставила Лена Макеева. Интуиция подсказывала ей, что они имеют несомненное отношение к гибели Лены и, конечно же, связаны с Микисом. Не тратя время на телефонные разговоры, она поехала к Саше домой, чтобы почитать первоисточник и узнать все в первозданном виде.

Журналистка была дома и нисколько не удивилась, увидев Марину. Она не сомневалась, что та захочет выяснить, о чем же писала Елена, почему передала и доверила все это именно Алябьевой. К этому времени Саша уже все прочитала и находилась под впечатлением этого, как оказалось, предсмертного послания.

– Мариночка, думаю, вам интересно будет почитать это письмо, – начала она сразу же разговор, понимая цель визита своей гостьи.

– Письмо? Я думала это дневник или какие-то записи.

– Нет, просто письмо, которое многое объясняет. Эту неожиданную активизацию Лены после стольких лет молчания, ее приход, ее мотивы… Впрочем, прочтите сами, – сказала Саша, протягивая несколько тетрадных листов, исписанных довольно крупным почерком.

Марина была немного удивлена. Ей казалось, что Саша будет юлить, не захочет давать письмо, что-то придумывать.

В ресторане Плесова ни на секунду не поверила Саше, что письмо достаточно долго пролежало в издательстве и та не нашла времени забрать его. Считала, что в нем было нечто, чего Алябьева не хотела обсуждать при Самсонове, поэтому нашла способ уйти от этой темы. С первых же строк Марина убедилась в правильности своей догадки и в том, что Саша просто не знает, что делать с той информацией, которая невольно оказалась у нее в руках.

Письмо было без числа и обращения, в никуда. Саша получила его, потому что это письмо необходимо было передать хоть кому-то. Макеевой она показалась нейтральным человеком, а следовательно, самым подходящим для того, чтобы ознакомиться с написанным. Когда Лене необходимо было хоть с кем-то поговорить, именно Саша выслушала ее с участием, вниманием и пониманием. Это все, что нужно было несчастной женщине, которую жизнь не жалела, а под конец практически растоптала. Но лучше почитать само письмо.

Письмо Лены

Решила сесть и все написать, поскольку никогда не смогу на одном дыхании произнести длинную речь, обязательно где-то собьюсь, перейду на другую тему, а самого главного не скажу. Когда-то могла часами разговаривать, но я, нынешняя, давно потеряла уверенность в себе, жизненный кураж, а потому в письме изъясняться мне будет проще: не слышно как голос дрожит, срывается, как на полуслове я вдруг оборву себя и не решусь продолжить начатый монолог.

Пишу и думаю, а зачем? Что хочу доказать? Кому объяснить? Наверное, прежде всего себе самой. Приходят какие-то странные мысли, что необходимо завершить все важные дела… Боюсь не успеть, и многое останется недосказанным, а кроме меня, этого сделать никто не сможет. Может, это дурное предчувствие? Собственно, почему дурное? Как я живу? Зачем? Живу по чужому сценарию, причем начала жизнь по-своему, а потом однажды обнаружила, что шпарю какой-то бездарный текст очень бездарного сценариста. Ни роль, ни текст меня не устраивают, но продолжаю играть и говорить по инерции и не могу остановиться, хотя уже нет сил продолжать.

Такие люди, как я, не вызывают ни уважения, ни сочувствия. Не вписалась в поворот – сама виновата. А я и не спорю, конечно, сама. Все видела и понимала, но думала, что я ведь необыкновенная и у меня все будет не так как у всех. Судьба подарила мне любимого человека. Я ждала этого счастья, и оно пришло. Все было прекрасно: и бешеная страсть, и романтические отношения, и забота, и подарки.

Я стала работать в его мастерской, любовная эйфория меня неимоверно вдохновляла, и я работала, писала картины одну за другой, просто так, для своего удовольствия. Мне не надо было их продавать, я же ни в чем не знала нужды.

Микис часто ездил заграницу. Всегда привозил оттуда кучу подарков, мечтал о детях, но как-то у нас не получалось, впрочем, сейчас я рада этому. Теперь-то знаю, что во время нашей запойной любви он женился на иностранке, у него родился ребенок.

В тот же период еще одна женщина в Москве родила ему сына. А многочисленные романы, подробности которых иной раз попадали в газеты? Правда, тогда я верила каждому его слову, искренне считала, что, для того чтобы продвинуться, надо обязательно пристегнуться к знаменитому имени и размахивать этим именем, как боевым красным знаменем. Тогда постепенно все привыкнут и к твоему имени, и оно в конце концов тоже станет известным. Я всегда считала, что Самсонов знает, как поступать в этой жизни, все делает правильно, что я именно та женщина, ради которой он себя создает, которая его вдохновляет и помогает в творчестве, очень помогает. Потихоньку он стал продавать мои работы, якобы после того, как немного их подправит, и я была этому очень рада. Да рада, потому что это подтверждало, что я ему необходима.