Колеса ужаса - Свен Хассель

Нас окутала тишина. Стемнело. Мягко падал снег. Старик плотно запахнул шинель, но холод все равно проникал сквозь нее. Порта лежал на спине, гладил своего кота и говорил ему чепуху.

— Как думаешь, старина? Сдать нам членские билеты общества продолжения войны, на которой мы оказались? Это будет единственным правильным решением, не так ли?

Мёллер невесело засмеялся.

— Было б замечательно, если б могли!

— Для этого существует только одна уважительная причина: пуля в голове, — сказал фон Барринг.

— Может быть, это приложимо к Мёллеру, — вмешался Малыш. — А ко мне — нет. Я не мечтаю погибнуть от рук этих наглых степных бандитов!

Он приподнялся и крикнул в сторону Ивана:

— Эй, товарищ! Эй, русский! Русский!

Голос с русских позиций ответил:

— Чего тебе, немецкая свинья? Иди сюда, мы тебя кастрируем, фашистская собака!

— Иди сюда, паршивый цыган, я изжарю тебя на собственном жиру! — заорал в ответ Малыш.

С полчаса у них шел обмен самой непристойной бранью, потом гапутман фон Барринг прекратил его.

Над белой пустыней воцарилась тишина. Потом вдруг справа от нашей позиции раздалось: бум-бум-бум!

Пораженные, мы бросились в окопы.

— Что это, черт возьми? — спросил Бауэр, глядя на лес, где взрывались с оглушительным грохотом снаряды.

— Минометы, — усмехнулся Порта. — И притом наши.

Раздался еще один взрыв, и в ночь полетели осветительные ракеты.

— Готов держать пари, Иван получает то, на что напрашивался, — засмеялся Штеге. — Будь у нас парочка таких штук, мы бы задали им жару.

Минометы вели огонь всю ночь, не давая нам спать. Заснуть было смертельно опасно.

На рассвете Порта с Легионером начали бросать гранаты во что-то, невидимое нам. Два пулемета, установленных перед большим бункером, залаяли длинными очередями.

Мы нервозно уставились на них.

— Иван опять прорывается? — спросил Старик, но не получил ответа.

Мы крепко сжали оружие. И были готовы снова встретить Ивана, но через четверть часа огонь прекратился.

Старик поднес руки ко рту рупором и крикнул Порте:

— Что делается на вашей стороне?

Порта ответил:

— Обещаешь не говорить никому?

— Да, — ответил удивленный Старик.

— Мы ведем войну, голубчик, — ответил Порта.

Полк снова связался с нами. Нам приказали удерживать позиции. Обещали вскоре помощь, но она появилась через три дня. И настало время возмездия.

Последний раз мы подслушивали разговор русских восьмого марта.

— Как дела в Эн? — спросил командующий полкового командира.

— Мы не можем поднять головы под сильным пулеметным огнем. Кроме того, у немцев тяжелые минометы, и сегодня утром они получили поддержку с воздуха.

— Где вы находитесь?

— Полк залег к западу от Эн. Наши последние танки увязли в снегу, экипажи уничтожены фрицами.

— Невероятно. Разрушенное село с несколькими сотнями немецких солдат все еще держится. Немедленно атакуйте всеми силами, подчеркиваю — всеми. Эн должно быть взято. Когда возьмете его, доставьте ко мне немецкого командира. Головой ответите, если не возьмете Эн этой атакой. Конец связи.

Это была пятьдесят третья атака за время нашего сидения в Нова-Буде. Когда она началась, к нашей великой радости, на помощь нам пришла целая эскадрилья истребителей. Они с ревом летели на очень малой высоте, поливая из пулеметов русских, которых охватила паника при виде ревущей над ними летающей смерти.

Наша боевая группа тут же пошла в атаку. Мы с хриплыми криками бросились на противника. В глубине своих позиций мы сражались как сумасшедшие. Нас пьянила кровожадность. Мы стреляли и кололи направо и налево, а самолеты тем временем бомбили артиллерию противника в тылу.

Порта направлял громадную огнеметную струю в бункеры, сжигая всех, кто таился там.

С грохотом взрывались ручные гранаты. Отрывистые выстрелы десантных карабинов смешивались со злобным лаем пулеметов.

Группа русских слева от нас пошла в атаку, но внезапно повернула назад и скрылась. Мы услышали голос комиссара, подбадривающего своих солдат лозунгами из текстов непременного Ильи Эренбурга. Немного погодя они появились, но атака была вялой. Мы без труда отбили ее сосредоточенным пулеметным огнем.

Штеге бросился с рычанием на русского комиссара. Очевидно, хотел взять его живым. Но комиссар был маленьким, быстрым и ловко увернулся. Штеге пустился за ним в погоню, потом остановился, вскинул автомат и снес ему голову. Комиссар повалился мгновенно, словно лишился и ног. Штеге подбежал к нему и сорвал с рукава красную звезду в золотом кружке. Потом, словно снявший скальп индеец, радостно преподнес эту эмблему фон Баррингу.

Автомат лейтенанта Хардинга заело, когда он отстреливался от целой группы русских. Одна пуля угодила ему в шею, и из горла вырвалась толстая струя крови. Мы кое-как перевязали его и отнесли в бункер, где лежали раненые.

Ночью нас сняли с позиций и отвели в спокойный сектор на отдых.

14. ЛАГЕРЬ ОТДЫХА

Такими были разговоры. Такими были большие и маленькие горести. Такой были дружба. Страх бушмена, жестокость первобытного человека.

Они не были такими вначале. Такими их сделали время, тираны и война.

— Видите, мальчики, — объявил Порта, — наша гильдия снова спаслась от русских пуль. Знаете, что это доказывает?

Малыш уставился на него и захлопал глазами.

— Доказывает, что мы везучие.

— Господи, чего еще можно ждать от тебя, специалист по шлюхам?

— Ты что, наглеешь? — вызывающе спросил Малыш.

— Да, — ответил Порта, — Больше, чем ты. — И обвиняюще указал на него пальцем. — Ложись, здоровенная дворняга, не то придет Иван и покусает… Нет, это доказывает, что я умный и смелый воин. Паршивые прусские собаки! Неужели в самом деле считаете, что могли бы справиться с Иваном без моей помощи? Нет, вонючки, эта война закончится, когда я, Йозеф Порта, Божией милостью обер-ефрейтор, уйду на пенсию — или это называется послевоенным кредитом?

— Если это послевоенный кредит, — засмеялся Старик, — то я ждал почти десять лет, но не бойся, Порта, после войны ты не получишь ни пенсии, ни послевоенного кредита. В лучшем случае тебя ждет изгнание из армии или концлагерь, потому что ты хорошо воевал за герра Гитлера.

— Бог весть, что будет, когда кончится война, — мечтательно произнес Бауэр. — Интересно, возможно ли снова стать нормальным?

— Тебе — нет! — выкрикнул Порта. — Ты никогда не был нормальным, потому что в младенчестве всосал всю нацистскую науку с молоком твоей национал-социалистической матери. Я — другое дело. Я красный, и у меня есть подтверждающие это документы. Получил их раньше, чем ты научился вытирать нос. Никто из вас, тупиц, никогда не был нормальным. Вы скоты и навсегда останетесь скотами. Ваш горизонт ограничен должностью командира отделения в этом обществе следопытов. Окажите услугу миру, отдайте жизнь за нашего любимого фюрера и Третий рейх в соответствии с уставом! Тогда победители будут избавлены от необходимости наказывать вас.

— Да заткнись ты, шут, — пробормотал Плутон. — Я честный, учтивый вор из Гамбурга, это ничем не хуже, чем быть красным из Берлина. Но я только хочу знать…

— Ты слышал! — выкрикнул Малыш. — Я тоже благовоспитанный, вежливый вор, который будет крайне необходим, когда война окончится.

Плутон приподнялся на соломенном матраце, пахнувшем плесенью и сыростью, поводил угольно-черными пальцами ноги вверх-вниз перед носом Порты.

— Видишь ли, Порта, ты не понимаешь, что такое общинный дух. Но я слегка просвещу тебя, рыжий ты бык. Когда эта тридцатилетняя война[51] окончится приятным образом и все тюрьмы, к удовольствию генералов, будут разрушены, общину придется восстанавливать. Это означает, что старую свору, которая сейчас сидит в кабинетах, кусая ногти, выгонят к чертовой матери и заменят новой, совершенно такой же, как сейчас. Новые усядутся на больших диванах, заменят обои в кабинетах по своему вкусу и примут несколько новых законов. Новые законы — сплошная чушь. Они будут состоять из прежних статей и оставаться теми же. Находясь в рамках законов, новые законодатели будут воровать у тех, кто настолько глуп, что позволит этому случиться. Поэтому им потребуется помощь умных ребят вроде нас с Малышом, а красные собаки вроде тебя будут занимать очень скромное положение.

— Заткни пасть, здоровенный болван, — крикнул Порта и запустил в Плутона снарядной гильзой, но тот успел уклониться.

Малыш наивно спросил:

— Порта, правда, что ты совершил несколько преступлений?

— Нет, клянусь Богом, не совершал.

— Совершал-совершал, — засмеялся Плутон. — Ты крал из товаров, которые приносил из магазинов, когда служил мальчиком на побегушках на Борнхольмерштрассе!