Детективное агенство Альтернатива - Роберт Шекли

– Вы мне угрожаете?

– Не я. Я не люблю насилия. Это мои партнеры, которых мы оба должны опасаться. – Он ушел.

На листке бумаги был указан адрес в окрестностях Парижа. Я спрятал его в бумажник. Потом позвонил Найджелу Уитону и договорился с ним о встрече в баре «Нью-Йорк Гарри».

– Понимаю, в чем проблема, – сказал он, когда я передал ему разговор с Вико.

– По-твоему, кто-то украл доски, кому нечего делать с остальной экипировкой? Или это просто случайность?

– Трудное положение, старина. Но я посмотрю, что можно сделать.

Уитон улыбнулся, и колокола тревоги забили у меня в голове. Я склонен верить, что мои друзья остались точно такими, какими были десять лет назад, когда я видел их последний раз. И я всегда ошибаюсь. Я не тот, каким был десять лет назад, почему же они должны остаться прежними?

– Найджел, – пробормотал я, – у тебя нет случайно шоферской формы?

– Конечно, нет, старина, – возразил Найджел. – Скоро увидимся. – Он дошел до двери и обернулся. – Но, естественно, я знаю, где ее достать. – С этими словами он ушел.

Я ничего не знал о том, что все эти десять лет делал Найджел. Я примчался в Париж убежденный, что время застыло, все и всё осталось неизменным. Однако оказалось, что это совсем не так. Да так и не могло быть. Чем занимался Найджел, когда не работал на меня? И от кого я мог это узнать?

Когда я вернулся в «Синь», консьерж сообщил, что мне звонили. Некий Жан-Клод просил, чтобы я связался с ним как можно скорее. Я поднялся к себе в номер и позвонил.

Телефон ответил голосом, который звучал так, будто по-французски говорила обширная рыжеволосая женщина с сильным испанским акцентом. Испанцы – это негры Франции. Из них берутся консьержи второ– и третьеклассных парижских отелей. На социальной лестнице они на одну ступеньку выше алжирцев, которые по ночам метут улицы метлами, сделанными из пучка прутьев. Я перешел на испанский и услышал обычные испанские жалобы на холодность французского народа и на пресность их пищи. Убедившись, что я никого не знаю в Альбасете, она сообщила, что Жан-Клод ушел, но очень хотел со мной поговорить. Я дал ей свой номер в отеле.

До встречи с Хуанито оставалось еще полтора часа. Поэтому я принял ванну и лег вздремнуть. Вы, наверно, подумали, что я слишком много сплю. На самом деле это не так. Другие детективы тоже много спят. Они просто об этом не рассказывают. Но я твердо решил писать только правду обо всем, что касается моего расследования. Так позвольте мне придерживаться правды.

Я поставил свои «Касио» на запястье на 11.45, лег и почти сейчас же заснул. Будильник зазвенел чересчур скоро, и борьба с программой часов – надо же остановить проклятый колокольный звон – приятно разбудила меня. Я надел темно-синюю хлопчатобумажную спортивную рубашку, невесомый спортивный пиджак цвета хаки с множеством карманов и вышел в журчащую и теплую парижскую ночь.

34. СЕНТ-ОСТАШ

После краткого совещания консьерж отеля рассказал все, что мне надо знать о местоположении Сент-Осташ. Фактически это оказалось за углом. Я вышел из отеля «Синь» и зашагал по рю Рамбюто мимо Форум де Алль к Сент-Осташ недалеко от Биржи. Когда-то этот огромный готический собор построили, соперничая с Нотр-Дам. Поднимаясь над мясными и рыбными лавками квартала, его парящие портики и розовые окна были хорошо видны в полной света парижской ночи. Когда я подошел, как раз наступила полночь. Я слышал бой гигантских уличных часов высотой четыре метра и весом больше тонны. Звук доносился из соседнего крытого перехода.

Через секунду после моего появления пришел Хуанито. Или, наверно, он был там раньше и поджидал меня. Он не сменил костюм испанского музыканта, который носил утром, только добавил к нему элегантную, длиной до талии темно-синюю пелерину, что придавало ему легкое сходство со студентами военной академии Сен-Сир.

– Ах, амиго, пойдем со мной, – воскликнул Хуанито и повел меня в Сент-Осташ.

Собор немного не дотягивал до пламенеющей готики,[25] хотя сводчатый неф с нависающим замковым камнем был высокий. Мимо придела Богоматери, гробницы Кольбера мы приближались к алтарю, одновременно совершая краткий обзор французской истории. Здесь проходил обряд крещения Ришелье, Мольера, мадам де Помпадур. Здесь Людовик XIV принял первое причастие, и здесь похоронили Лафонтена, Мирабо и уже упоминавшегося Мольера.[26]

– Куда мы идем? – прошептал я.

– Когда ты последний раз был на исповеди? – прошелестел в ответ Хуанито.

– Ого, я еврей, мы не делаем вещей такого рода, – пояснил я.

– Ну тогда это будет для тебя новый опыт. – Он подвел меня к исповедальной кабине. Я с отвращением разглядывал ее.

– В чем дело? – спросил я. У южноамериканцев иногда прорезывается странное чувство юмора.

– Входи, – сказал Хуанито, показывая на кабину. – Увидишь.

Мне это не понравилось, но черт с ним, я вошел внутрь. Штора загораживала вид на церковный зал. Наклонившись вперед, я обнаружил люк, его открывают, чтобы говорить со священником. Я отодвинул дверцу и открыл люк. С другой стороны донеслись шуршащие звуки, будто священник поправлял свою сутану, или что он там носит.

– Oui, mon fils?[27] – немного спустя проговорил мягкий голос.

Я нетерпеливо пожал плечами. Ситуация определенно выводила меня из себя. Огромная полутемная церковь, фантастические очертания, бесчисленные свечи, величественные скульптуры, аромат ладана и благочестия – все вместе моментально вызвало у меня нервное несварение желудка. Это явно не мой Париж. Но все же мне удалось на этой сцене восстановить некоторую часть здравомыслия, и я произнес обычным разговорным тоном:

– Привет, я Хоб Дракониан, кому имею удовольствие исповедываться?

– Мне сказали, что вы немного дурак, – проворчал совсем несвященнический голос по другую сторону перегородки.

– Но все же не такой дурак, чтобы назначать встречу в исповедальной кабине, – заметил я. – Что это для вас, какое-то извращенное удовольствие? И, кстати, кто вы?

– Разговаривая с вами, я должен оставаться невидимым, – сообщил голос. – Это место мне кажется самым безопасным из всех, какие я мог за короткое время придумать. И его преимущество в том, что оно рядом с вашим отелем.

– Да, рукой подать, – согласился я. – Конечно, вы могли бы прийти ко мне в номер, я бы поставил несколько бутылок вина, и мы бы обо всем переговорили в цивилизованной манере. Я полагаю, это место безопасно до тех пор, пока священник не заинтересовался, во что мы играем в его кабине.

– Священник в Маракеше, он в отпуске, – возразил голос. – По-вашему, мы не умеем устраивать такие дела?