Бастард 2 (СИ) - Шавкунов Александр Георгиевич

Полуденное солнце убивает тени, прожаривает вымощенную камнем площадь и усиливает смрад смерти. Толпа горожан наблюдает за казнью в молчании. Халиф сидит на балконе третьего этажа и мрачно наблюдает за палачами, методично накидывающими петли на шеи провинившимся стражникам. Терц стоит по левую руку, отделяемый от правителя широким серебряным блюдом с фруктами и гроздями винограда.

— Следовало оставить меня в том замке. — Сказал римлянин, скребя подбородок.

— Заткнись. — Рыкнул халиф, стискивая кулаки. — Ещё одно слово и сам повиснешь в петле.

— Сомнительная угроза, — сказал гвозденосец, — мало того, что меня это не убьёт, так ещё и вы рискуете мирным договором.

— Да плевал я мир! Этот подонок украл Зульфикар! Меч пророка!

— Подумаешь. — Сказал Терц, пожимая плечами и указывая на шпагу, прислонённую к креслу. — Зато у вас клинок из копья которым убили пророка Ису.

— Дикарь… — выдохнул халиф. — Зульфикар это символ! Мало того что им владел сам пророк, так и передавался он всем праведным халифам! Железо, которым был убит Иса ибн Марьям не сравнится с ним никогда!

Нижнее веко Терца дёрнулось, он глубоко вдохнул и сказал, едва удерживая голос ровным:

— Для вас оно так, но у Папы Римского другое мнение. В любом случае сейчас важно найти щенка. До прибытия понтифика осталось не так много времени…

— Месяц. — Перебил халиф, дёрнул рукой. — Его найдут, если надо, каждую песчинку перевернут! Если он не сдох в пустыне.

— Это было бы прискорбно, но сомневаюсь, что Бич Божий так легко сдохнет. К тому же…

— Что?

Терц вновь указал на шпагу и криво улыбнулся.

— Что-то мне подсказывает, он за ней придёт.

Орландо придержал коня, спрыгнул на песок и, махнув спутникам, пошёл на вершину бархана. Ветер подхватил края платка, затрепал за спиной, насмешливо бросил в лицо горсть песчинок. Вечернее солнце окрашивает небо всеми оттенками красного, растекается у горизонта, как лопнувший желток.

Последний оазис был три дня назад, а последняя встреча с людьми неделю тому. Группа охотников с великой неохотой и попытками отговорить, всё же указала дорогу к мудрецу. Предупредив, что старик живёт у самого гиблого места во всём песчаном море в проклятом оазисе.

Ветер пахнет перегретым камнем, высушивает губы, старается забраться под одежду, раздувая ворот. Вокруг застывшие волны песка с густыми тенями под ними, и скалы, выступающие обломанными клыками. Угадываются русла древних рек, а кое-где и выветренные руины. Обратный склон бархана, на который взобрался франк, до половины поглотил гранитную колонну. Покрытую щербинами, сколами и покосившуюся за бесчисленные века. Однако на отдельных участках сохранилась краска и выцветший узор. С севера, перекрывая горизонт, движется пыльная буря, разрастается циклопическими клубами. Ветер доносит глухое рокотание, в глубине клубов злобно сверкает.

По направлению движения обломки скал собираются в гору, до которой ехать ещё пару дней. Старец должен жить где-то у подножия, а дальше должны начинаться чёрные пески. Место, откуда никто не возвращается.

— Вот почему бы не жить в городе? — Пробормотал Орландо, оглядываясь в поисках укрытия от бури. — Желательно у таверны. Почему этих мудрецов каждый раз несёт на край света, куда и не всякий молодой дойдёт?

Вопрос риторический, даже ему очевидно, что причиной тому сами люди. Он едва с ума не сошёл в первые недели обучения Краса, а для древних мудрецов, все вокруг неразумные дети. Которые постоянно лезут с дурацкими вопросами. Рано или поздно сорвёшься и сбежишь в такую глушь, что к тебе попрутся либо совсем дурные, либо с действительно важным вопросом.

Чего-чего, а вопросов у Орландо навалом и каждый важен.

Нужно узнать, где хранится Грааль и как уничтожить его и прочие божественные реликвии. А для этого придётся засыпать старика вопросами о местных легендах и прошлом. Конечно, если не случится чудо и мудрец не расскажет по пунктам, как достичь желаемого.

Глава 42

Порывы ветра срывают верхушки барханов, тянут над пустыней густой дымкой и завывают среди обгрызенных временем колон. Тревожно всхрапывают кони, жмутся друг к дружке, спрятанные за стеной сложенной из огромных блоков гранита. Сверху, через дыру в потолке просыпается песок, подобно мелкому снегу в начале зимы. Запутывается в гривах и норовит попасть в глаза, оседает на потных боках уродливой коркой.

Орландо и Винченцо стараются натянуть полотно над животными, заодно обустроив привал и для себя. Крас занят кострецом в углу комнаты у широкой трещины. Через неё виден сплошной поток песчинок, перекрывающий. Стремительно темнеет, размытое пятно солнца коснулось горизонта и вдавливается, как раскалённый шар в воск. Буря усиливается, к гулу ветра добавились ворчливые перекаты грома и вспышки молний. Девственно белый свет пронизывает песчаный шлейф, высвечивает руины и барханы. Врезает картинку в глаз, будто время остановилось, до новой вспышки. Крас отвернулся от щели, подкинул в огонь веточек кустарника и помешал булькающую в котелке похлёбку из вяленого мяса, сухих трав и горсти крупы.

Мужчинам кое-как удалось закрепить ткань, а кони, измотанные долгим переходом и лихорадочной скачкой в поисках укрытия, опустились на пол. То и дело вздрагивая от раскатов грома и прядая ушами. Винченцо соскочил с гранитного блока, отряхивая волосы и плечи, на поясе покачивается потускневший меч в исцарапанных ножнах. Драгоценности молодой барон благоразумно сковырнул и зашил в седло.

Орландо встал в центре комнаты, поймав себя на странном ощущении уюта и равновесия с миром. Такое было лишь однажды, в далёком детстве, когда, путешествуя с Серкано, пережидали снежную бурю в предгорьях Альп, спрятавшись в глубокой пещере. Тогда точно так же завывал ветер, а они кутаясь в шкуру сидели у огня, протягивая ладони к пляшущим язычкам. Кажется, в тот раз плотно перекусили жирным зайцем… Да, точно. Парень отчётливо вспомнил вкус плохо прожаренного и слегка подгоревшего мяса. Тогда оно казалось самым вкусным и изысканным блюдом в мире.

— Что с тобой? — Спросил Винченцо, встал напротив глядя на брата с тревогой.

— А? Что?

— У тебя лицо стало такое… мечтательно отстранённое, как у заворожённого.

— Да так… мне это, — сказал Орландо улыбаясь и обводя укрытие рукой, — напомнило приятный момент из детства. Эх…

Парень потёр уголок глаза, упреждая готовую появиться слезу. Улыбнулся шире. Винченцо взглянул на него со смесью изумления и ужаса, мотнул головой.

— Да что у тебя за детство такое было?!

— А что такого? — Сказал Орландо, пожимая плечами. — Здесь уютно, тепло, есть еда и огонь.

— Уют, это потрескивающий камин зимой, толстый плед и бокал вина! — Воскликнул Винченцо, всплёскивая руками. — Собака в ногах или кот на коленях!

— Ну, может, когда-нибудь и попробую такой уют, но пока меня и этот устраивает.

Мечник хлопнул брата по плечу и отошёл к костру, сел и наклонился огню, положив локти на колени. Сухой жар лижет кожу, впитывается в одежду, языки пламени играют бликами на трёх кольцах. Орландо задумчиво провёл по ним большим пальцем, глянул на Винченцо присаживающегося рядом с тремя мисками, сложенными одна в одну. Перевёл взгляд на Краса и спросил:

— А что с остальными украшениями?

— Чего? А… ты про те которыми упырь откупился? — Сказал мальчик, поскрёб затылок, двигая бровями. — Кажется я их потерял или люди халифа отобрали. Я уже и не помню. А что?

— Да так… подумалось, вдруг они тоже волшебные были.

— Возможно, но какой толк об этом сейчас думать? — Философски заметил Крас, пожимая плечами. — Легко пришло — легко ушло.

Очередной порыв ветра решил пробиться через дыру в потолке и ткань тента раздулась, захлопотала краем. В комнату полетел песок, Винченцо подскочил, ругаясь на смеси латыни и местного диалекта. Заткнул ткань в щель между каменных блоков и для верности закрепил веткой, как чопиком. Вернулся к костру и расставил миски. Орландо осторожно снял котелок с огня, начал разливать порции, придерживая замотанной в плащ ладонью. От похлёбки идёт густой аромат разварившегося мяса и терпких специй. Поверхность исходит будоражащим аппетит паром.