Левая сторона - Вячеслав Пьецух

— Да так… всякий хлам, — откровенно сказал Дегунин. — Ну и продукты питания, конечно, без этого никуда.

— Ну и как мне теперь с вами поступить, с сукиными сынами? Дело, что ли, уголовное завести…

— А как хочешь, так и поступай, — злобно сказал Хвостов. — В гробу мы видали твои дела!

— А-а, вы так! — как бы в восхищении воскликнул младший лейтенант Крутов и, энергично обругав мужиков, велел им садиться на мотоцикл; Хвостов лениво залез в коляску, а Дегунин уселся на заднее сиденье и обнял Крутова за живот.

Мотоцикл развернулся и покатил обратно, в Столетово, центральную усадьбу колхоза «Луч», где имелся пункт охраны общественного порядка. День стоял резко солнечный, но прохладный: солнце играло, обдавая округу жемчужным блеском, слева синела река Воронка, сильно рябившаяся от ветра, мелко трепетала юная березовая листва, как будто она заранее ужасалась тому, что ее вот-вот начнут обдирать на веники, в зарослях тальника надрывались поздние соловьи. Проехали мимо свинофермы, которую колхоз отстраивал после пожара, и поздоровались с плотниками, сидевшими на последнем венце и курившими здоровенные самокрутки. Крутов им крикнул:

— Чего не работаете, мужики?

— Топоры мочим. Крутов сказал:

— Ну-ну…

Справа от дороги открылось безбрежное гречишное поле, и в глаза ударили весело-яркие зеленя.

— Вы только и умеете что дела заводить, — сказал вдруг Хвостов, запахиваясь в брезент, — а чтобы жизнь по-человечески обустроить, — про это понятия у вас нет! Все-таки Россия — проклятая страна: при тех колбасы не было, деньги были, при этих денег нету, колбаса есть!.. Ты хоть понимаешь, Крутов, садовая твоя голова, что мы только вот лебеду не едим, а так дожились до самой точки?! Работы в колхозе нет, потому что колхоз наш существует только на бумаге, в районе тоже работы не предвидится, там своих гавриков девать некуда, чтобы в леспромхоз устроиться сучкарем, нужно дать полмиллиона взятки, — вот тут и корми свое оголтелое семейство, которое в моем случае насчитывает семь ртов!

— Ну и что?! — возразил младший лейтенант Крутов. — Давай теперь все пойдем воровать, раз в стране пошла такая всенародная бедность, рост преступности и разлад?! И, главное, ты подумай, Хвостов, своей головой, у кого ты воруешь, ты же воруешь у такого же трудящегося народа, только он существует в городских условиях, с телефоном и санузлом!..

— Ну, ты тоже, сравнил! — возмутился Хвостов и даже привстал в коляске. — Мы с Дегуниным если и ограбим какую дачу, то это городским придется убытку по полтиннику на семью. А городские нас обкрадывают, как сказать… планомерно, и, наверное, еще с княгини Ольги город жирует за счет села. Я скажу больше: Россия худо-бедно существует за счет села! Потому что откуда же взяться деньгам на содержание армии и правительства, если равномерно кормить народ, если крестьянство начнет жрать всякие разносолы заместо хлеба и лебеды?! Поэтому, конечно, и при царе земледельца грабили, и при коммунистах грабили, то есть грабили — не то слово!

— А сейчас возьми, — продолжил Дегунин тему, — почем город продает нам дизельное топливо и почем покупает лен?! Лен-то вон в этом году пожгли!

— Лен пожгли, это точно, — согласился Крутов с тяжелым вздохом.

Хвостов сказал:

— Вот я и говорю: город испокон веков измывается над селом, а тут возьмешь у дачников пачку чая, так сразу тебя норовят подвести под соответствующую статью!.. Ух, блин, до чего же я этих городских ненавижу, так бы эти дачки, к чертовой матери, и пожег! Потому что накопилась у меня против них великая злоба!

— Вообще городские, они, конечно, народ ехидный, — согласился младший лейтенант Крутов. — Тут как-то приходит ко мне один инженер из Питера и заявляет, что у него котенка трактором задавило. Говорит: «Давай заводи уголовное дело по факту преднамеренного убийства». Я говорю: «Чиво?! У нас людей среди бела дня режут, свиноферму вон подожгли вымогатели из района, а ты хочешь, что бы я из-за котенка заводил целую катавасию… — да ни в жисть!»

— То-то и оно! — с грустью сказал Хвостов. Дегунин добавил:

— А ты на нас хочешь завести уголовное дело из-за пачки чая и банки свиной тушенки.

Крутов обогнал грузовик, который вез гравий, сбавил газа, вернулся на свою полосу и спросил:

— А чего вы, парни, и правда взяли? Дегунин в ответ:

— Пачку чая и банку свиной тушенки. Да еще Хвостов, придурок, прихватил иконку, поменять у старушек на самогон. Я ему говорю: «Положь на место, как раз по этой иконке Крутов нас обличит». А он: «Бог не выдаст, свинья не съест».

— Черт с вами! — в сердцах сказал Крутов, притормозил, развернул мотоцикл, и они покатили в обратном направлении, в сторону зверофермы. — Забудем по старой дружбе, но чтобы это было в последний раз!

Дегунин с Хвостовым повеселели: лица их разгладились, глаза засветились, на ум полезла приятная чепуха. Промчался мимо грузовик, который вез гравий, обдав их тяжелым, вонючим ветром, потом слева от дороги открылось безбрежное гречишное поле, и в глаза ударили весело-яркие зеленя, потом опять проезжали мимо плотников, по-прежнему куривших здоровенные самокрутки, младший лейтенант им крикнул: «Чего не работаете, мужики?» — получил ответ: «Ты уже спрашивал», и добавил свое «Ну-ну».

— Вот, глядишь, поправится наш колхоз, — размечтался Дегунин, — опять возьмемся за сельскохозяйственные работы, и я тоже куплю себе мотоцикл, только, конечно, не желтой масти.

Хвостов сказал:

— Так он и поправился, держи карман шире! Вся Россия идет к нулю! Всякие начальники, они как жили припеваючи при любой власти, так и будут жить, а трудящемуся человеку скоро придут кранты…

— Тоже трудящийся человек нашелся, — язвительно сказал Крутов, — по дачам шарить.

— Тебе хорошо рассуждать, ты каждый месяц зарплату получаешь, не то что мы. Конечно, ты зубами будешь рвать за капиталистический способ производства, вообще за поганую эту власть. Ты же, Крутов, наймит против исстрадавшегося народа, ты же на побегушках у настоящих воров, которые завели себе всякие банки и почем зря грабят простых людей!

— Чи-во?! — вскричал младший лейтенант Крутов, притормозил, развернул мотоцикл, и они опять покатили в сторону центральной усадьбы колхоза «Луч».

Долго ехали молча, и только когда впереди показались рыжеватые бревна строящейся свинофермы, Хвостов, притворно позевывая, сказал:

— Я знаю, Крутов, почему ты хочешь нас с Дегуниным засадить!..

— Потому что вы воры и наглецы!

— Нет, потому что я тебе в пятом классе по морде дал. Помнишь, ты нас с Дегуниным заложил, когда мы нарочно залили классный журнал соляной кислотой? Так вот ты нас директору заложил, я тебе дал за это по морде, и ты теперь желаешь мне отомстить… А то вон Жирнов с Писулиным грабят дачи, и ничего, а нам с Дегуниным очень даже выходит чего за пачку чая и банку свиной тушенки!

— Так Жирнов с Писулиным чего взяли: пару книжек и оцинкованное корыто, — это же курам на смех, да меня начальство засмеет, если я по этому факту открою дело!

— Нет, Крутов, не юли, это все потому, что я тебе в пятом классе по морде дал…

— Ладно, хрен с вами, — сказал младший лейтенант Крутов. — Давайте идите своей дорогой, но только чтобы это было в последний раз!

Хвостов с Дегуниным лениво, точно нехотя, спешились и побрели в сторону своего Савкина, с каждой минутой смазываясь и мельчая. Младший лейтенант Крутов крикнул им вслед:

— А зарплату, между прочим, я полгода не получал!

Сегодня

КИЛЛЕР МИЛЛЕР

Андрюша Миллер, между прочим, праправнук того самого генерала Миллера, Евгения Карловича, руководителя Русского Общевоинского союза, которого чекисты уходили в Париже в тридцать седьмом году, получил через десятые руки задание пристрелить одного дельца. Передали ему конверт с адресом и фотокарточкой жертвы, пистолет «ТТ» и три тысячи долларов авансу купюрами нового образца. Андрюша первым делом пересчитал деньги, потом посмотрел на фотокарточку и обомлел, узнав своего школьного учителя физкультуры, который в седьмом классе поставил ему двойку за упражнения на «коне». Эта самая двойка отчего-то запала в душу, и Андрюша подумал, с неприязнью глядя на фотокарточку, дескать, так тебе, дураку, и надо, не суйся в коммерцию, если ты по образованию педагог. И он живо представил себе, как встретит своего бывшего учителя возле лифта, медленно вытащит пистолет, всадит в старого дуралея половину обоймы, потом сделает контрольный выстрел в голову, дунет для шику в ствол и скажет гробовым голосом: «Будешь знать, козел, как киллерам двойки ставить!» Вообще Андрюша был человек неплохой, но глупый; на судьбе у него было написано стать мужем, отцом и директором галантерейного магазина, но, как известно, оголтелое наше время нарушило ход светил, и Андрюша вдруг позарился на романтическую профессию наемного убийцы, сразу не сообразив, что дело это, по малости сказать, не божеское и за него когда-нибудь взыщется в полной мере.