Совершенство - Кристина Лорен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А потом он исчезает: его уносит обратно, спиной вперед, в панике, ничего не понимающего – притягивает за невидимый ремень, захлестнувший грудь. А Люси остается одна на тропинке, где – всего на один невозможно-прекрасный момент – он был совершенно таким же, как она.
Глава 19
ОнПеремены надвигаются медленно: тишину нарушает ритмичное попискивание. Темнота уступает свету Отсутствие ощущений перетекает в боль.
Он где-то посередине между явью и сном. Или, может, между жизнью и смертью.
Колину всегда казалось, что самое сложное – это умирать. Но чувствовать, как жизнь медленно, по капле возвращается в тело – это такая боль, какую он раньше себе даже вообразить не мог.
Будто что-то жжет изнутри. Кажется, пальцы зажаты в тяжелые, раскаленные докрасна свинцовые тиски. Каждый квадратный сантиметр кожи словно бьет током; боль настолько сильна, что он ее слышит – будто охвачен пламенем, которое трещит и стреляет у него в ушах.
Он что, спит? Только во сне возможно за считаные секунды попасть из рая в ад, и вот ты готов отдать что угодно, только бы это повторилось. Ведь всего пару секунд назад он был где-то еще? В месте, где было одновременно слишком ярко и слишком темно – в мире, будто собранном из ритмично пульсирующих цветами радужных призм, где все вокруг словно насыщено энергией. В голове на мгновение мелькает воспоминание: каждый волосок на теле встает дыбом от самого неистового предвкушения, которое он когда-либо чувствовал.
В пустоте между воспоминаниями то и дело возникает одно лицо. Холодные губы, теплеющие под его губами; водоворот цвета, пляшущий в глазах, рассказывает историю, которую он не хочет забывать. Наконец-то он смог к ней прикоснуться.
Может, если он опять заснет, то вернется. Может, она тоже будет там.
Голоса медленно проникают в окружающую его тишину, и он открывает глаза, моргая от тусклого света. Вокруг – голые стены; тошнотворный запах антисептика и остывшего кофе висит в спертом воздухе. Никаких признаков жизни.
Медпункт.
Он пытается согнуть руки, но движение выходит каким-то дерганым. Пальцы не гнутся и ничего не чувствуют, будто вместо них ржавые крючья. Колин пытается сесть, но быстро понимает, что это неудачная идея. Палата вокруг него поворачивается, наклоняется, и он падает обратно на чересчур мягкую подушку, ударившись головой о спинку кровати. Руки сплошь опутаны трубками и проводами, и каждый вдох дается больнее предыдущего. Будто он вдыхает пропан и выдыхает огонь, и все же его трясет от холода. Какая-то девушка за дверью просится его повидать. Услышав свое имя, он поворачивает голову на знакомый голос. Его губам привычно ее имя, но, когда он пытается его произнести, не раздается ни звука.
– Обещаю, я всего на минутку, – убеждает она.
– Я же сказала, не могу тебя туда пустить. – Голос другой женщины тоже ему знаком, но вместо привычных ему ласковых ноток в ее голосе звучит сталь.
– Я никуда не уйду, – не отступает девушка. – Пожалуйста, скажите ему, что Люси здесь.
Люси. Светлые волосы, глаза, меняющие цвет. Озеро. Лед. Холодно, как холодно. Страх смерти, а потом – те несколько моментов, когда ему было все равно.
– Ты что, думаешь, я не знаю, что ты такое? – Голоса теперь звучат ближе, приглушенно. – Да я ни за что не пушу тебя к этому мальчику.
За пределами палаты наступает тишина, такая глубокая, что духота становится просто невыносимой. Он открывает рот и выдыхает ее имя, но получается слишком тихо, чтобы кто-нибудь услышал.
– Вы что, знаете других? Где они? – спрашивает девушка.
– Тебя и одной слишком много. Ты мальчику сердце разобьешь. Или еще что похуже.
Мэгги. Колин вспоминает имя, и тут к нему возвращается все остальное, образы и звуки: сколько раз он лежал на этой кровати, сколько раз Мэгги вправляла ему вывихнутое плечо, зашивала щеку, давала разные лекарства – от аспирина до морфия.
– Пожалуйста, – умоляет Люси, – всего минуту. Обещаю, я совсем ненадолго…
– Слушай, – голос Мэгги смягчается. – Ничего хорошего из этого выйти не может. Оставь мальчишку в покое. Попробуй являться где-нибудь еще.
Являться.
Дверь распахивается, и входит Мэгги – одна. Она подходит к кровати, и ее длинная тень скользит по стене следом за ней. За ее спиной – Люси, которая все еще торчит в коридоре. Она ловит его взгляд и машет рукой:
– Привет!
В ответ он умудряется чуть приподнять руку.
Люси кажется очень бледной, и ее кожа почти светится в искусственном освещении. Она кажется нереальной. Монитор отмечает, как сжимается его сердце, когда – в первый раз – он вдруг понимает, что она выглядит именно так, как должна.
Еще одна виноватая улыбка, и она исчезает в коридоре.
– Смотрите-ка, кто проснулся.
Колин переключает внимание на Мэгги, которая поправляет трубки и проверяет показания монитора. Ему хочется спросить у нее, что происходит с Люси, и откуда Мэгги знает, что Люси – призрак, и что она имеет в виду под «являться». Ему хочется спросить, был ли галлюцинацией тот мир, сотканный из света и тени, серебристый огонь ее прикосновения. Его сердце болезненно сжимается при мысли, что все это ему только привиделось. Но когда он встречается взглядом с Мэгги, то понимает, что та ждет его ответа на какой-то вопрос.
– Прости, что? – переспрашивает парень.
– Я спросила, больно ли тебе, малыш.
Он вытягивает руки. Они болят. Голова болит. Ноги болят.
– Есть немного, – выдавливает он.
– Цифру назовешь? – Она указывает на плакат со смайликами, от смеющегося до печального: под каждым – цифра, от одного до десяти.
– Э-э, я бы сказал – восемь? – Его кожа кричит «десять». Кажется, будто она отваливается кусками, начиная с кончиков пальцев и заканчивая спиной.
Кивнув, она впрыскивает содержимое шприца в капельницу:
– Так я и думала.
Колин смотрит, как бесцветная жидкость исчезает внутри его руки. Он вспоминает жгучий холод и странные цвета, и девушку.
– А что ты мне дала? – Что бы это ни было, он хочет еще.
– Не бойся, малыш. Это фентанил. Ты кричал от боли, когда тебя принесли. Надо было тебя в больницу отправить.
– Можно мне повидать ее? Люси?
Колину кажется – или нет? – что при этом вопросе она вся напрягается.
– Тебе сейчас отдыхать надо, малыш. Джо пошел поужинать, но скоро он вернется.
Он засыпает еще до того, как Мэгги уходит из комнаты.
* * *Кажется, машину было бы легче поднять, чем открыть глаза. Сон свинцовой тяжестью лежит на веках, и только, когда Колин слышит, что вместе с Мэгги пришел Джо, ему удается превозмочь притяжение сна, сладость воспоминаний о Люси и ее сияющем мире.