Дрозд - Кирилл Алексеевич Простяков

– Так… Пять штук… Ты когда это стала такой богатой?

– Копила, папа, – сказала девушка.

– Надя, ну не стоило… Ты же могла просто поздравить меня. Это важнее, чем подарки.

– Перестань. Хочешь, чтобы я сама его выпила?

– Вот ещё. Спасибо, дочка. Люблю тебя.

– И я тебя, – сказала Надежда.

– Ты только запомни, что я не прошу от тебя ничего. И так старый, куда мне такие подарки?..

– Ладно-ладно… Я к маме пошла.

Надежда развернулась от отца и, поправив белую, пустую футболку, зашла к своей маме на кухню. Она готовила скромный ужин в честь именин собственного мужа. Встретившись с дочерью взглядом, мама Надежды тут же спросила:

– Ну, что купила?

– Да так… Коньяк.

В глазах женщины в возрасте мелькнуло недоумение.

– Споить его решила, что ли?

– Нет. Ничего другого просто не нашла.

– Ну ладно… – вздохнула та. – В конце концов, на старости лет и хорошенько бахнуть ему только на пользу. Как день прошёл?

– Я устала, вот и всё.

– На работе или на учёбе, или на кружке? Куда ты только не ходишь, Надя. Конечно, ты будешь уставать. Мне уже как-то страшно на тебя смотреть. Ты даже стоишь, как измученная.

– Всё нормально. Я просто… прилягу ненадолго.

– Приходи потом за стол! – сказала ей мама, когда Надежда возвращалась в свою комнату.

Она закрыла дверь, не включая света, и бросилась на кровать. Надежда не хотела идти за стол, поскольку не ощущала внутри себя хоть капли оставшихся сил. Болело всё тело: ноги, руки, шея и сама голова. Все поощряли её стойкость и усидчивость, все знали, что Надежда стремиться завоевать приличное место в этом мире. Она не любила себя жалеть, даже когда ситуация доходила до апогея. Девушка то и дело шла дальше, не останавливалась на месте. Это было не в её правилах. Но она всё равно без конца думала об этом самом дне.

Девушка привстала и всё-таки дотронулась до выключателя. Она посмотрела на свои давние рисунки, развешанные пейзажи и очертания людей. Портреты Надежда рисовала с трудом, поскольку именно это ей удавалось крайне неудобно. Она то смещала акценты на глазах, то переходила на причёску и постоянно терялась в самом человеческом лице. Но сейчас, отыскав глазами свой мольберт, стоящий у окна, Надежда приготовилась рисовать.

Она решила начать с головы. Нарисовав круглый эскиз, Надежда начала вспоминать каждую деталь. Его карие глаза, русые волосы, слегка мокрые, потрёпанные. Над виском слабый синяк, и ещё один, почти незаметный, вокруг левого глаза, чуть пожелтевший. На переносице имелась царапина, почти зажившая. Надежда мимолётно подбирала нужные краски и давила из себя все возможности, чтобы максимально схоже описать этого человека. Она присмотрелась к его получившемуся взгляду. Ей стало немного не по себе. Она почувствовала лёгкий испуг. Но в этих глазах таилась доброта. Она видела её, ощущала на самой себе. И тогда Надежда вспомнила его имя…

Она закончила. Положила кисти и взяла картину в руки. Владислав был прямо перед ней, она словно вновь смотрела на него. Как в тот же самый миг, когда они встретились.

Девушка спрятала портрет за шкаф. Она легла на кровать и сомкнула веки. Надежда не вставала несколько часов, пребывая в уютном сне. Её мама повелевала ей проснуться, чтобы присоединиться к столу. Девушка всплакнула от усталости и истощения.

Он только что пришёл к тому месту, куда желал прийти целый год. Владислав был готов появляться на её могиле каждый день, не взирая ни на что. Ведь он любил.

Появившись в округе тишины, он замер, выискивая дальнейший проход. Владислав открыл калитку и ступил на тропу, с боков которой стояли надгробия. Он перемещался по заросшей траве, тихо ступая прямо. Его всё время манило назад, словно та самая девушка всё ещё там. И всё ещё ждёт. А совсем недалеко лежит Дарья, девушка, которую он уже не вернёт. Но Владислав не сбился с пути.

Пока вновь не начался дождь, Владислав снял капюшон со своей головы. Его никто не увидит, он мог себя не стесняться. Заметив на скамье Руслана, Владислав пожал тому руку и сел туда же рядом. Гвоздики в его руках не завяли, они приятно пахли. Жаль, что именно эти были её любимыми. Дарья всегда радовалась гвоздикам. Она приятно улыбалась всякий раз, как видела вместе с ними Владислава. Теперь он снова дарит их ей.

– Вот так и происходит… – проговорил Руслан после того, как выпил из рюмки. – Человек рождается, чтобы в какой-то момент умереть. Странная это вещь. Жизнь как бы нам нужна, но в тоже время тебе трудно найти в ней счастье. Оно то приходит, то уходит, а потом снова приходит… Как так, не понимаю. Есть же много вещей, которые совсем нельзя объяснить. А ты попробуй жизнь объяснить. Это же башка взлетит…

Владислав увидел багровую свечу, которую ещё можно зажечь. Он попросил у Руслана спички и прислонил огонь к нитке. Свеча загорелась.

– Никогда не бывает просто, – сказал позже Владислав. – У меня другой вопрос. Почему я?

– Такой вопрос не только у тебя. У всего мира, у всех людей на этой планете. А ты подумай о том, почему она выбрала тебя? Есть догадки?

Владислав мечтал бы услышать эти слова от самой Дарьи. Он догадывался ещё с первого их знакомства, что она ощущает себя с ним как-то по-другому. Но уже и сам забыл, каким был прежде.

– Я сам за тебя отвечу, – сказал Руслан и отдал вторую рюмку Владиславу. – Ты был настолько хорошим человеком, что только такая, как она, могла в тебе это разглядеть. Помнишь, как мы гуляли втроём? Она смеётся над твоими шутками, пускай и не самыми забавными. Я тащусь за вами и… умиляюсь даже. Знаешь, Владислав, потеряв своё счастье, я нашёл тебя. Ты стал мне лучшим другом…

– И ты так же легко проебал своего лучшего друга, – ответил Владислав, выпив.

– Знаю… знаю… Когда-нибудь ты всё поймёшь. Но сейчас не самое подходящее время об этом говорить.

– А я думаю, в самый раз всё выяснить. Иначе потом ты снова будешь бегать от меня. Как пёс.

– Ошибаешься. Я знаю, что я не был хорошим человеком никогда. Но я осознаю это и умею понимать других людей. Блядь, да я даже тебя понимаю прямо сейчас! Смотрю на тебя и вижу свою копию…

– Потому что всё из-за тебя и началось, Руслан. Всё. Ты сделал меня таким. С того самого момента, как ты здесь появился. Город как будто прокляли. Я никогда не верил в то, что люди меняются… Для меня уже нет смысла искать этот самый… этот самый смысл! У меня нет больше надежды…

Надежда. Он давно не слышал этого слова. Но тогда она сама появилась рядом с ним.

– Знаешь, что я хочу? – спросил его Владислав. – Я хочу остаться один. Я хочу, чтобы рядом со мной больше никого не было. Чтобы всё ушли к чёртовой матери, а я был один. Тогда я смогу загнуться. Тогда это не будет мучить других. Они подумают обо мне, как о психопате. И это не позволит им меня жалеть. Никогда.

Руслан не ответил. Он молча принял его слова.

– Это моя мечта – отправиться к ней. Но я… я не способен на обычное самоубийство. Из пистолета или верёвки. Я хочу умереть по-другому. Морально.

– Хватит, Влад.

Они просидели молча несколько минут. Владислав смотрел на надгробье Дарьи, замечая появляющиеся на нём капли дождя.

– Когда всё закончится, ты обо всём узнаешь. Я не уговариваю тебя меня прощать. Ты не простишь, я знаю. Но постарайся понять, Влад. Я хочу спасти нас обоих. Но придётся жертвовать. Это ведь война. Мы воюем против самих себя. Против тех, кто мы есть…

Владислав повернулся на него. Он заметил, как зажжённая им свеча уже погасла. От неё остался только серый дым.

– У Морозова появилось для тебя дело…

ГЛАВА X. Прислужники

«Я говорил себе, что еще успеется, но вдруг оказалось, что успеть уже нельзя» – Эрих Мария Ремарк.

Прошёл один день, а Владислав всё не мог успокоиться. Он вспоминал её лицо, то, как она даже не отвернулась, не показала ему эмоцию омерзения.