Фарисей - Аглаида Владимировна Лой

– … второй важный момент после остановки внутреннего диалога. Обычно Наблюдатель находится над головой. Лучше всего вести наблюдение за собственным телом, когда вы шагаете автоматически по ровной дороге, чтобы не отвлекаться на ухабы и тэ пэ. Если в какой-то момент вы станете сознательным, то увидите, что ваше тело продолжает идти – но вы находитесь не в своем теле, а как бы над головой. Свое тело вы будете видеть не глазами, а иначе. Это очень своеобразное состояние – словно ваше тело автомат с определенной программой.

– Учитель, – обратилась к нему темноволосая девица в свободных брюках телесного цвета, – когда я во время медитации спокойна и неподвижна, то способность формировать образы исчезает, но исчезает и способность рассуждать. Как мне дальше медитировать?

– Да, это сложный вопрос. Ментал как бы разделяется на две части. Первая – Пуруша, действия второй называются Природой. Вторая, имеющая отношение к сущности Природы, остается неподвижной. Она является свидетелем зарождения мыслей, осознаёт, что игра мыслей порождается Природой. Неподвижная часть ментала постепенно будет осознаваться как отражение более высокого, универсального Пуруши.

– Учитель, – почтительно заговорил худощавый светловолосый юноша, сидевший в позе лотоса с вывернутыми на бедрах обнаженными ступнями, – скажите, индивидуализирована ли наблюдательная деятельность Пуруши, или же она предопределена Всеобщим?

Напряженно слушавший диалог Станислав Сергеич скоро потерял смысловую нить и стал разглядывать представителей этой необычной школы. Сам гуру был плотен, на ушедшей в плечи тяжелой голове росли рыжеватые пушистые волосы. Большие круглые глаза напоминали совиные.

Несмотря на неестественным образом вывернутые грязные ступни, чувствовал он себя вполне комфортно. Обнаженный до пояса торс его влажно поблескивал, красиво прорисовывалась под загорелой кожей развитая мускулатура. Из высоко задравшихся мятых штанин торчали сильные лодыжки. Возраст – едва за сорок.

– Учитель, в интегральной йоге выход в ментальном теле предшествует выходу в витальном?

И опять Станислав Сергеич отвлекся. Огромные распяленные ладони пальмовых листьев были того густого зеленого цвета, в котором просвечивает чернота. На лианах пересвистывались попугайчики. Один вдруг сорвался вниз и пролетел возле носа отпрянувшего Тропотуна, пахнув на его лицо струёй душного воздуха. Станислав Сергеич вздрогнул, показалось, что не попугайчик, а смеющийся гадко упырь едва не задел перепончатым темным крылом его лицо. Нет, все-таки попугайчик… Тропотун заставил себя переключить внимание на слова йога.

– …Различные движения вступают каждое в свое время.

– Учитель, вы говорили о двух путях. Один через ментал к супраменталу, другой – через раскрытие психического существа.

Тут йог впервые посмотрел прямо на Станислава Сергеича. Его взгляд, напряженный и интенсивный, словно лазерный луч, проник через зрачки в самое нутро Тропотуна. Тому показалось, что чья-то мягкая рука ощупывает его душу, – голова пошла кругом, завертелись в глазах верхушки пальм, подступила к горлу тошнота. Йог бесстрастно отвел глаза. И Тропотун, ощущавший себя выброшенной на песок рыбой, стал постепенно приходить в себя.

– Вы из стоящих на Пути? – спросил у него йог.

– Да, – для уверенности кашлянув, произнес тот.

– Супраментальная йога – не ваш Путь, – мягко сказал йог и снова заговорил с учениками.

Федор потянул Станислава Сергеича за рукав, они поднялись и по тропинке зашагали обратно.

– Ты рукопись все же прочти… – говорил Федор, когда они шли по аллее к выходу. – Иногда нисхождение может произойти чрезвычайно быстро – если Сила тебя избрала.

– Прочту конечно… – соглашался беспрекословно Станислав Сергеич, у которого от массы новых и довольно странных впечатлений мозги несколько сдвинулись набекрень. – Прочту и потом зайду к тебе… А попугайчики зачем?..

Они уже вышли из калитки.

– Пальмы опыляют, – деловито пояснил Федор. – Вон, видишь, остановка автобуса!.. Левее, где забор зеленый… Ну, пока! – он нырнул обратно в калитку и, не оборачиваясь, зашагал по аллее.

Регина бесшумно возникла в прихожей – вероятно, ждала и волновалась – и, прижавшись к Станиславу Сергеичу, коснулась губами его щеки. Лицо ее было виноватым и расстроенным. Во-во, подлизывайся!.. Мстительно твердил он про себя, напуская равнодушный вид. Я еще не решил, стоит ли тебя прощать?.. Однако, переобуваясь с каменным лицом, он уже учуял доносившиеся из кухни гастрономические ароматы, желудок его сократился в голодном спазме – а сердце уже простило жену.

В кабинете он положил дипломат плашмя на письменный стол и достал объемистую рукопись. Наугад раскрыл: «… Вы, очевидно, говорите о Дживе, индивидуальном элементе, который проходит ряд воплощений и правит ими? Нет, это нечто большее. Дживы, за исключением редких случаев, представляют собой как бы эманации божественных существ, проецирующих из себя множество Джив. Они-то и воплощаются… Насколько я вижу, этот Джива уже трижды воплощался на Земле. Вы – его четвертое воплощение…»

Ммм… промычал Станислав Сергеич и отложил рукопись. Защелкнул дипломат и прислонил сбоку к письменному столу. Сел в кресло, облокотился о столешницу и задумался. Скажи ему кто неделю назад, что скоро он окажется в идиотском положении искателя высшей истины, – покрутил бы пальцем возле лба. А сегодня… Экие спирали жизнь закручивает – не спирали, удавки!.. Он откинулся на спинку, повернулся вместе с креслом и чужим отстраненным взглядом стал изучать обстановку собственного кабинета. Книжные полки с престижными изданиями, стереоцентр, которым преимущественно пользуется Вадька, – соседи не раз уже жаловались на грохот и непонятные шумовые эффекты: паршивец в отсутствии родителей врубает, на полную мощность западные диски.

– Кушать подано, сэ-эр, – заглянула в дверь Регина. – Ой, ты еще не переоделся! Это что за перепечатка?

– Интегральная йога.

– Ты прямо как ребенок! Надо в больницу идти – а он в йогу ударился! – она сердито махнула рукой и исчезла.

Станислав Сергеич вздохнул и, взявшись за подлокотники, легко выбросил свое тело из кресла. И вдруг необычная слабость заставила его опереться о стол. Вот оно!.. С ужасом подумал он, постепенно приходя в себя. Начинается… Он осторожно выпрямился и, словно стеклянный сосуд, понес себя к двери. Погруженный в невеселые мысли, переоделся в спальне в шорты и светлую безрукавку. Потом долго умывался в ванной, плеща холодной водой в лицо. Только не распускаться!..

Стол был тщательно сервирован на две персоны. Цвели в красном соусе мясистые белые куски курицы. Отварной картофель аппетитно дымился. Влажно поблескивали выступившим соком половинки свежего огурца.

– Рина, нет слов… – сказал Станислав Сергеич, усаживаясь на привычное место.

– Ты ведь любишь чахохбили, – отозвалась она с ласковой бабьей жалостью и скромно оправила кружева на синеньком ситцевом платьице. – Нужно хорошо питаться и – давай насчет консультации договоримся?

– У-у… – только и мог произнести Тропотун, наслаждаясь вкусовыми ощущениями. – Потрясающее чахохбили!.. – он даже прижмурился от удовольствия, словно насыщающийся кот. – Что у тебя на работе?.. –