Куколки - Джон Уиндем

Тут, как всегда оглушающе, вмешалась Петра. Я не обратил на нее внимания:

— Да и насчет помощи мы что-то не поняли. Она ведь где-то на юго-западе, а все знают, что там лишь Плохие Края. Даже если черные земли где-нибудь кончаются, как же она сумеет нам помочь?

Розалинда не стала спорить:

— Поживем — увидим, а теперь давайте спать. Мне самому хотелось спать, и так как Петра хорошо отдохнула, пока мы ехали, мы велели ей караулить, будить нас, если она услышит или увидит нечто подозрительное. Мы с Розалиндой заснули раньше, чем донесли головы до одеял.

Я проснулся — Петра трясла меня за плечо. Солнце садилось.

— Майкл, — пояснила она. Я окончательно пришел в себя:

— Что случилось?

— Они снова напали на ваш след. Маленькая ферма, леса. Там целый отряд, они двинутся в путь, как только рассветет. Вам лучше опередить их. Не знаю, что вас ждет, но не исключено, что на западе вы на кого-то напоретесь. Думаю, они разобьются на небольшие группы. Вряд ли часовые будут стоять поодиночке, ведь Окраины совсем близко. Может, вам и удастся улизнуть.

— Ладно, — устало согласился я. — Как Салли и Кэтрин?

— Не знаю, не отвечают. Наверное, я слишком далеко от них. Включилась Рейчел, ее было еле слышно:

— Кэтрин без сознания, и она так давно молчит, что мы с Марком, мы думаем… мы боимся…

— А Салли?

— С ее умом что-то странное… — Рейчел замолкла, осталось лишь ощущение глубокой печали. Майкл не сразу ответил на мой зов.

— Ты понимаешь, Дэвид? — жестко, резко прозвучала его мысль. — Они напуганы. И готовы нас уничтожить, искалечить… Они не должны схватить Розалинду и Петру лучше уж сам убей их в случае чего, понимаешь? Это лучше, чем отдать их в руки палачей!

Я глянул на Розалинду — она еще спала; подумал о той боли, которая донеслась до нас издалека, когда пытали Кэтрин. Представил, что с Розалиндой или Петрой произойдет нечто подобное, — и содрогнулся.

— Да, — ответил я всем, — я понимаю.

Слов не было, лишь сочувствие и попытки ободрить.

Петра с недоумением уставилась на меня:

— А почему Майкл велит тебе нас убить?

— Только если нас схватят, — будничным тоном ответил я, стараясь убедить ее в том, что все идет совершенно нормально.

Она поразмышляла, потом спросила:

— А почему? Мы же не причинили им вреда?

— Не знаю… Они нас боятся. Понимаешь, это такая штука, которую нельзя подумать и объяснить, ее только чувствуешь. Они напуганы — и потому жестоки.

— А почему? — опять спросила Петра.

— Так они устроены. Если нас поймают, они постараются сделать нам очень больно.

— Но я не понимаю — почему! — настаивала Петра.

— Это все сложно и противно. Поймешь, когда станешь старше. Главное сейчас — не дать им поймать тебя и Розалинду. Помнишь, как ты однажды ошпарилась, как тебе было больно? Ну вот, а они хотят сделать еще больнее Уж лучше просто умереть, все равно что уснуть, глубоко-глубоко.

Я снова посмотрел на Розалинду, тихо дышавшую во сне на прядку волос, упавших ей на глаза, осторожно отвел эту прядку в сторону и нежно поцеловал ее.

— Дэвид, — деловито начала Петра, — когда ты нас убьешь…

Я обнял ее:

— Потише, детка. Они нас не поймают. Давай-ка разбудим Розалинду, но ей ничего не скажем, ладно? Пусть она не волнуется зря — это будет нашей тайной, хорошо?

— Хорошо.

Мы перекусили и решили двинуться дальше, как только появятся первые звезды. Петра непривычно молчала, и сначала я решил, что она размышляет над нашим разговором. Но я ошибся, потому что она вдруг небрежно заметила;

— Зеландия — удивительная страна, там почти все могут посылать друг другу мысленные картинки и никто никого не мучает.

— А, так ты, значит, снова болтала с ними, пока мы спали? — спросила Розалинда. — Для нас это лучше, чей слушать, как ты передаешь им свои громкие мысли.

Петра оставила ее укор без внимания.

— У них не у всех так хорошо получается, большинство там такие же, как вы, — сравнила она великодушно. — Но та, что разговаривает со мной, лучше всех, а у нее двое детей, и она надеется, что они будут еще лучше. Но меня она считает даже лучше их! Она говорит, что мои картинки куда сильнее и понятнее, чем то, что есть у них, — довольна закончила Петра.

— Да уж, не сомневаюсь, — строго сказала Розалинда. — Но тебе пора бы научиться передавать нормальные картинки, а не такие громкие!

Петра ничуть не смутилась:

— Она говорит, они меня научат, и я стану еще лучше! А когда я вырасту, у меня тоже будут дети, и я их тоже научу.

— Неужели? А мне-то казалось, что такие, как мы, обречены на горе.

— Только не в Зеландии, — покачала головой Петра. — Там даже те, кто не умеет так говорить, изо всех сил учатся.

Мы задумались. Я припомнил рассказы дяди Акселя о землях за черными берегами, там, где нормой считались Отклонения, а все остальные — мутантами.

— Она говорит, что людям, умеющим общаться только вслух, чего-то не хватает и нам должно быть их жалко, — продолжала Петра. — Они ведь никогда не научатся понимать друг друга, как мы. Так и проживут каждый сам по себе, а мы будем думать вместе.

— Не могу сказать, что мне их жаль, — вставил я.

— Ну, она так говорит, потому что считает, что те люди живут скучно по сравнению с нами, — философски произнесла Петра.

Она все болтала. Многого мы не могли воспринять, а может, это она не все правильно поняла. Ясно было одно: жители Зеландии, кем бы они ни были, имели весьма высокое мнение о себе. Похоже, Розалинда права, решив, что «примитивными» они считают именно нас.

Ночь выдалась звездная. Мы ехали, пробираясь через заросли кустов и неведомых трав, на юго-запад. Помня о предупреждении Майкла, мы старались ехать бесшумно, внимательно глядя по сторонам. Долгое время слышались только ровная — поступь наших коней да шорох — это разбегались с нашего пути всякие мелкие зверьки.

Часа через три впереди обозначилась темная линия — густой-прегустой лес. Мы решили поискать какую-нибудь тропу, как вдруг из темноты грохнул выстрел. Кони так рванули, что я чуть не вылетел из корзины. Один конь кинулся вбок, веревка лопнула, и он исчез в лесу. Второй помчался за ним. Нам ничего больше не оставалось, как только изо всех сил держаться за края корзины. Не знаю, была ли за нами погоня. Вряд ли. До сих пор у меня изредка бывают кошмары снится та гонка по густому лесу.

Но вот наш конь начал успокаиваться, выбирать дорогу. Вскоре Розалинде удалось поймать вожжи, и она стала понукать коня, направляя его в сторону небольшого просвета среди деревьев. Выбравшись на полянку, мы остановились, не зная, куда двигаться дальше.