Ведьмы замуж не выходят (СИ) - Токарева Ольга "molishna"

«Вот и совершил ошибку. Нельзя прикасаться к сладким манящим девичьим губам, нельзя падать в водоворот страсти. Только не устоял, да и как устоять: от зова черных глаз, от губ которых хочется терзать до изнеможения, от упругих грудей с твердыми вершинками изнывающих в ожидании ласк...»

Конар сжал кулаки, посмотрел на свою возбужденную плоть, покачал головой и вылил на себя ведро прохладной воды, успокаивая свое вновь возбужденное состояние.

Ночь была необычна и тем, что сила рода отозвалась, взвыла, потянулась наполнить «пустой сосуд». А ведь от своего рода он отказался перед посвящением в ведьмаки. Все должно остаться за чертой. Встал на новый путь, забудь, кем был, что имел, кого любил, ничего не должно тревожить сердце и душу ведьмака. Трезвый ум и холодное сердце, только так можно сражаться с тварями из нижнего мира. Семь лет он не допускал в свое сердце никого, семь лет не прикасался к женскому телу. Не устоял.

Ведьмак вышел в предбанник, Вириди уже не было. Стащив с веревок свою стираную одежду, он оделся и вышел, осмотрелся, взяв ведро, пошел к колодцу. Напоил коня, дал ему сена и вернулся в избу, в которой еще витал запах их страстной ночи. Вириди уже перестелила кровать, растопила печь и что-то жарила на сковороде. Втянув носом запах жареных куринных яиц, его губы сразу разошлись в улыбке. Подойдя к ведьмочке, обнял сзади, прижал к себе, наклонился, прошелся губами по виску, шее, покатым худеньким плечам.

– Вкусно пахнет.

Вириди улыбнулась, вывернулась из захвата.

– Иди к столу, сейчас кормить тебя буду. Поставив сковороду на стол, раздала вилки.

– Кушай, сил вон сколько потратил, во мне словно океан бушует. Опустив в смущении свою голову, надкусила хлеб, осторожно зацепила край яичницы.

Ели молча, Вириди улыбалась, поглядывая на жующего ведьмака, который тоже поглядывал на нее, порой довольно улыбался, щурился, в черных глазах блестели смешинки грусти.

Отобедав, Конар положил вилку на стол и встал.

– Спасибо хозяюшка за сытную еду…пора мне.

Два слова, а Вириди, словно ножом по сердцу провели, прикипела душой к ведьмаку, как когда-то к Аронду, было в них что-то общее, может сила…а может…да, что гадать. Вириди встала, ноги слегка подрагивали, отвела взгляд, пряча мокрую пелену слез на глазах. – Я в дорогу тебе немного продуктов соберу. На трясущихся ногах перешла комнату. Наклонилась к корзине, но взять ничего не успела, ее талию обхватили сильные мужские руки ведьмака.

Прижав к себе, он обдал горячим дыханием ее ухо, шепнул.

– Вириди…ну чего ты ведьмочка моя…пора мне, понимаешь…

Вириди завыла, повернулась, уткнувшись в его широкую грудь, разрыдалась. Почему сама не понимала, ранили душу слова ведьмака, больно было думать, что она вновь останется одна в этом забытом всеми Богами лесе.

Подхватив на руки плачущую ведьмочку, Конар прошел, сел на кровать, стал покачать на руках успокаивая, гладил рукой ее черные вьющиеся волосы, вздрагивающие от рыданья плечи.

Всхлипы стали реже и вскоре совсем прекратились, Вириди подняла красное от слез лицо, прошлась пальчиками по черной щетине ведьмака.

– Прости…не знаю, что на меня нашло.

Конар, вытер своими шершавыми пальцами, оставшиеся слезинки на ее щеках, с нежностью коснулся припухлых алых губ, с неохотой отстранился.

– Сладкая моя ведьмочка, не грусти, не оплакивай мне дорогу слезами.

Вириди быстро вытерла щеки, губы разошлись в кривой улыбке.

– Я…не буду больше, – вздохнув, она высвободилась из объятий и поспешила к корзине.

Конар встал, с неохотой стал собирать походный мешок. Подхватив его, остановился, вспомнив что-то, засунул руку, пошарил и вытащил небольшой кожаный мешочек, затянутый тесемкой. – Вириди…

Девушка, собирая узелок с едой, подняла на него печальный взгляд.

– Тут у меня небольшие сбережения – возьми.

Конар подошел к столу положил на него мешочек туго набитый деньгами.

Брови Вириди сошлись вместе. – Не надо мне ничего.

Ведьмак сел на табурет, прошелся пятерней по волосам. – Иди ко мне, – он похлопал себя по ногам, приглашая ведьмочку сесть.

Теребя узелок, она медленно пересекла избу, остановилась возле него.

Ведьмак обхватил ее за талию и посадил к себе на колени, тяжко вздохнув, подхватил прядь ее волос, убрал за спину. – Вириди, это деньги не за лечение…я хочу, чтобы ты купила себе новых платьев, ну и всяких женских побрякушек. Хочу, чтобы ты себя порадовала обновами, может, еще, что для дома прикупишь, зима скоро.

Плечи ведьмочки поднялись и опустились от тяжелого вздоха, она прижалась к груди ведьмака, перебирая пальчиками его кожаную куртку. – Хорошо. Потом что-то вспомнив, подняла на него встревоженный взгляд. – Конар…я и без обнов обойдусь, тебе ведь в дорогу, путь, поди неблизкий.

Ведьмак прижал к себе ведьмочку, коснулся губами макушки, губы разошлись в грустной улыбке. – Обо мне не переживай, я из Змеиной пустоши еду. Второй заплечный мешок, что к седлу был привязан, весь забит ядами змей. Отвезу в Рангвург, получу за них пару, а может, и три таких мешочка. И узелок с едой оставь себе, доеду до ближайшей деревни разживусь, чем-нибудь, я неприхотливый.

Они еще немного посидели, Конар вновь тяжко вздохнул.

– Пора мне… Вириди.

Ведьмочка встала с колен, опустив голову, пересекла избу, открыв двери, села на крыльце. Прислонясь лицом к столбу навеса, с тоской в глазах наблюдала, как Конар седлает своего коня и не спеша ведет его со двора. Перекинув дорожный мешок за плечи, пригнувшись, он скрылся под могучими лапами елей.

Вириди старалась не плакать, хотя в носу изрядно щипало, мокрая пелена слез, заволокла грустные глаза, но, ни одна слезинка так и не скатилась по ее щеке.

*****

Смеркалось, Конар щурясь, вглядывался в голые стволы деревьев. Вертикальный зрачок его глаз, напряженно пытался найти выход из Ведьминого леса. Твердые широкие губы разошлись в веселой улыбке. – Ох, и ведьмочка…что Призрак, не отпускают нас, пошли назад, ночь скоро, не ночевать же нам под деревом.

Конь повернул голову, всхрапнул, черный глаз лукаво посматривал на хозяина.

– И нечего на меня так смотреть, дорогу назад надеюсь, найдешь.

Призрак фыркнул пренебрежительно, развернулся и поспешно стал переступать и обходить поваленные за ночь от буйства природы деревья.

Было уже темно, когда они вновь вышли к избе ведьмочки. Но силуэт сгорбившейся на крыльце Вириди был виден хорошо. Она продолжала сидеть все в той же позе, прислонившись головой к столбу, плечи поникли, ослабевшие руки лежали на коленях.

Конар завел Призрака в стойло, снял седло. – Воды и сена на ночь тебе хватит, отдыхай, – прошептал он, хлопнул коня по крупу и зашагал к крыльцу.

Подхватив Вириди на руки, зарылся лицом в ее волосы. – Что же ты творишь ведьмочка? Наслаждаясь цветочным запахом ее волос, поднялся по крыльцам, открыв дверь, вошел в избу, вскинул руку, свеча на столе мгновенно вспыхнула ярким пламенем.

Вириди поняв, что вновь находится в объятиях ведьмака, вцепилась худенькими пальчиками в кожаную куртку, уткнувшись в твердую, словно Зигинские мечи грудь, зарыдала навзрыд.

Конар сел на кровать, приподняв голову ведьмочки, стал бережно собирать губами дорожки слез на лице, все еще всхлипывающей девушки.

– Ведьмочка моя сладкая, ну чего ж ты так плачешь? Проказница, все пути дорожки в лесу перепутала, чтобы мы не ушли.

Вириди перестала плакать, брови мгновенно приподнялись, мокрые длинные, пушистые ресницы замерли, ярко-алые припухлые губы чуть приоткрылись.

– Чего ты так удивляешься, шалунья лесная. Ты путы своей ведьминской силы за нами пустила и не отпускала, понял уже, когда темнеть начало. Озорница – ты моя черноглазая.

Конар жадно впился в четко очерченные манящие познать их сладость губы ведьмочки. И познавал их всю ночь, пил и не мог напиться. Сгорал в огненной страсти и вновь разжигал сладостный костер их тел движениями своего тела, чтобы в который раз за ночь тонуть в обоюдном стоне наслаждения.