Победу ни с кем не делим! - Альберт Байкалов

Надо сказать, что по своей основной специальности Барбара – спортивный обозреватель. Ее поездка в зону конфликта обусловлена необходимостью репортажа о начале войны в день открытия Олимпийских игр. Но ее субъективное мнение по поводу общего положения в мире не намного расходилось с мнением коллег. Правда, она не понимала иронию в их разговорах, когда они обсуждали в гостинице поведение Саакашвили. Но занятая подготовкой статьи и сборами к поездке по республике, она недолго размышляла над этим. Последующие события потрясли ее до глубины души. Выехавший с ними представитель грузинского министра по печати и информации показал село, подвергшееся разграблению русскими. Они имели возможность побеседовать с очевидцами. Были в доме, где солдаты убили мужчин и надругались над женщинами. Потом их ждала больница, в которой Барбара разрыдалась. Она впервые увидела так много горя сразу и в одном месте. Русские, по словам выжившего медицинского персонала, убивали просто так. Ради развлечения. Был избит и застрелен хирург, несколько больных, медицинская сестра и санитарка. Спецназ вел себя жестоко даже по отношению друг к другу. Там они нашли труп солдата, которого дружки даже не соизволили забрать.

Вот и сегодня с утра Резо вдруг сообщил, что у них появилась возможность увидеть собственными глазами, как русские ведут себя по отношению к пленным. Спецназ ГРУ напал на зенитную батарею, которая прикрывала эвакуацию мирных жителей от варварских бомбежек с воздуха, и отомстил за сбитый самолет. Они еще живым защитникам грузинского неба вспороли животы, насовали туда камней, выкололи глаза, многим отрезали пальцы, носы, половые органы.

При следовании на батарею колонна, в которой ехала Барбара, задержалась у разгромленной с воздуха артиллерийской части. Рядом дымились гражданские машины. Пока снимали, ушло время. Поэтому к приезду на следующее место трагедии трупы были убраны. Встретивший их там представитель гуманитарной организации Дэви Сэджвик объяснил, что грузины не хотят, чтобы мировая общественность видела этот кошмар.

Находясь под впечатлением от увиденного, Барбара ехала в микроавтобусе, сидя в самом его конце рядом с репортером из Германии. По обрывкам фраз Барбара поняла: немцы не совсем доверяют увиденному, и разозлилась. Русские купили их. Именно из России идет в Европу газ.

В этот момент впереди раздался грохот. Машина резко затормозила. Барбара полетела вперед, больно ударившись грудью о спинку переднего сиденья. Раздался вопль. Микроавтобус закачался. Раздался звук открывающихся дверей.

– Русские! Нам конец! – запричитал кто-то. – Они не любят журналистов…

– О боже!

– Мама!

Снаружи раздалось несколько выстрелов.

Потирая ушибленную грудь, Барбара огляделась. Немцев уже рядом не было. Они столпились у выхода. Протискиваясь наружу, в дверях застряла переводчица, которую таскали за собой французы. Она пыталась выволочь наружу какой-то баул. Зачем он ей сейчас? Бедняжка, видимо, была в шоке.

– Быстрее! – не своим голосом закричала Барбара. Ее охватила паника.

Барбара не поняла, как оказалась на улице. Ее тут же грубо толкнули в спину, и она полетела лицом вперед, на землю, ободрав руки. Первая попытка подняться не увенчалась успехом. На нее попросту кто-то наступил. Треск автоматных очередей сбил с толку. Страх сменился странным состоянием неописуемого ужаса, который отключил все ощущения. Она не чувствовала ни боли, ни запаха. Когда наконец ей удалось встать, сбоку так шарахнуло, что пропали и звуки. Она посмотрела вперед. Словно в замедленном кино, от бока сопровождавшего их «Хаммера» оторвался приличных размеров сгусток черного дыма и медленно пополз вверх. Перед внедорожником, поперек дороги, лежало дерево. Ветви его еще качались. Значит, оно только что упало. Все ясно. Русские устроили засаду, теперь погонят назад, к сожженным машинам, чтобы там поступить так же, как и со славными защитниками грузинского неба. Она содрогнулась, на секунду представив себя мертвой. Все бежали назад. Вот пронесся с перекошенным лицом и разбитой камерой француз, следом два немца, которые ехали рядом с ней. Дальше, у разгорающегося броневика, опустившись на одно колено, стрелял грузинский солдат. Но где же остальные? Их было пятеро. И тут в зарослях, справа от дороги, Барбара увидела русских. Всего двоих. И один целился в нее!

Она взвыла не своим голосом и бросилась за машину. Мозг работал как ЭВМ. Она должна спастись. У нее дети! К черту война! Зачем? Для чего она здесь? Почему не осталась там, за большим океаном? Какого черта ее понесло сюда?

Мысли с чудовищной скоростью сменяли друг друга. С такой же скоростью работали ноги. Она вдруг поняла, что надо бежать не так, как все. Наоборот. Русские преследуют журналистов и будут идти до последнего, пока всех не убьют. Она пойдет навстречу. Они разминутся. Надо просто спрятаться у них в тылу! Воздух загустел от звуков стрельбы, криков. Отбежав от дороги, Барбара оглянулась. За ней никто не гнался. Она развернулась и, пригибаясь, как не раз видела в кино, побежала в том направлении, куда они ехали. Если здесь и есть русские, то они все на дороге.

Пройдя полсотни метров, Барбара повернула к проселку. Теперь она точно в тылу засады. Стараясь даже тише дышать, Барбара пробралась через заросли густого кустарника и неожиданно оказалась у самой дороги. Почти сразу увидела катившийся по ней огромный бронетранспортер. Справа и слева от него шли… Нет, она не смогла смотреть на эти страшные лица, и бросилась прочь. Резкий и длинный прыжок закончился неудачно. Она подвернула ногу. Несколько шагов по инерции, и все. Барбара поняла, что не сможет больше идти. Кусая губы, огляделась по сторонам и поползла к небольшому углублению. Однако коленом ударилась о камень. Из легких вырвался крик. Она похолодела. Было понятно: ее услышали. Немея от страха, Барбара повернула голову в сторону страшной машины и обомлела. Один русский, с раскрашенным как у индейца лицом, двигался прямо на нее. Она вскочила и попыталась броситься прочь. Однако боль током ударила в колено, нога не разогнулась, мир померк то ли от страха, то ли от боли, и все куда-то полетело…

Небо сквозь зеленые ветви сначала показалось серым. Потом Барбара стала различать на его фоне словно клочья черной ваты и догадалась, что это дым. Странная тошнота, тяжестью заполнившая все тело, и мерзкий звон в голове. Это первое, что осознала Барбара. Мгновений было достаточно, чтобы удивиться. Она падала лицом вперед, и с ней произошло что-то такое, отчего все увиденное сейчас казалось новым и враждебным. Теперь же она лежала на спине. А к правой ноге кто-то прикасался. Неожиданно она поняла, что с нее стащили джинсы. Неужели прошло так много времени, что ее успели изнасиловать?! Боясь пошевелиться, она стала прислушиваться к своим ощущением. Неожиданно резкая боль в ноге заставила вскрикнуть.

Одновременно небо закрыл силуэт спецназовца с этим ужасным раскрашенным лицом. В нос ударил резкий запах пота и пороха. Словно в детстве, в страшном сне, она застонала.

Спецназовец улыбнулся. Коричневые и зеленые линии, словно у клоуна, деформировались, отчего улыбка превратилась в гримасу. Барбара приподнялась на локтях и попыталась ползти задом, словно ее это могло спасти. Одновременно она увидела, что джинсы с нее действительно сняты, лежит она в одних трусиках, а щиколотка правой ноги и колено забинтованы.

Между тем спецназовец протянул руку к лежавшим рядом штанам и стал надевать их на нее. Это удивило ее до такой степени, что она даже открыла рот. Неужели ее не убьют? Хотя, конечно, женщин они наверняка сначала насилуют. Но зачем бинтовать?

Появился новый русский. Он был выше того, который возился с ней. На нем была маска с прорезями для глаз и рта на пятнистом материале. Дать еще в руки топор, и будет вылитый средневековый палач. Она поежилась и вдруг подумала, что этим разозлила спецназовца.

Ей стало снова страшно. Она изобразила улыбку.

Между тем он что-то спросил Индейца, как она окрестила про себя возившегося с ней солдата. Тот проворно натянул ей джинсы почти на бедра. Она понимала, что надо помочь, приподняться, но боялась пошевелиться, продолжая глядеть на рослого. Он присел на корточки, медленно обвел вокруг себя взглядом, потом что-то спросил своего дружка. Тот ответил.

Тогда Палач почесал грязным пальцем бровь:

– Шпрехен зи дойч?

– Нихт, – она отчаянно замотала головой. – Я говорю по-английски.

– Это хорошо, – почти без акцента сказал русский, чем буквально ошарашил Барбару. – Его я знаю лучше немецкого.

– Не убивайте меня, пожалуйста! – она вдруг подумала, что раз он знает несколько языков, то наверняка еще не совсем потерянный и жестокий человек. – Я не буду писать про свою командировку и вообще уволюсь с этой работы. – Она села, схватила его за запястье: – У меня дети. Они совсем маленькие…