Темная звезда - Вера Камша

— Меня зовут.

Марко порывисто бросился к капитану «Серебряных»:

— Шандер, еще так рано, не уводите вашу очаровательную свояченицу, она здесь под моей защитой!

— Мне очень жаль, Ваше Высочество, — Шандер был спокоен и краток, — но я получил известие, что отец Мариты тяжело заболел, и она должна немедленно вернуться домой.

— Заболел? Но он был совсем здоров.

— Марита, нам надо ехать, там все узнаем.

— Мне кажется, — подал голос Рене, — что мой друг Роман должен сопровождать данну. Он прекрасно разбирается в болезнях, к тому же знает… некоторые вещи, ускользающие от внимания обычного лекаря.

— Разумеется, я поеду, — бард ободряюще улыбнулся девушке. — Я надеюсь, что все закончится благополучно.

Роман ошибся. Когда через ору с четвертью они въехали во двор господина эркарда, помощь ему была не нужна. Марита молча плакала, не вытирая слез. Дородная домоправительница, громко причитая, сновала по комнатам: всегда появляется масса дел там, где кто-то умирает. Шандер с бледным отрешенным лицом молча гладил племянницу по черным косам. Роман тихо прошел в служебную комнату, где тщательно мыл руки кругленький человечек в оранжевой мантии члена гильдии медикусов.

— Почему он умер? — Роман задал свой вопрос просто так, чтобы разрушить гнетущую тишину, однако ответ заставил либра насторожиться.

— Я думаю, придется признать, что от удара.

— Придется признать?

— Все признаки налицо. К тому же покойник был тучен, любил выпить, покушать. Когда впадал в ярость, этакое с ним бывало, ему часто становилось плохо, мне не раз доводилось ставить пиявки…

— И все же вам что-то не нравится?

— Послушайте, молодой человек, — лекарь надулся и принял ужасно важный вид, — вы состоите в свите герцога Арроя, не правда ли?

— Правда.

— Почему вы сейчас в этом доме?

— По нескольким причинам, главная из которых — просьба герцога. Дело в том, что я несколько сведущ в медицине, и не только. — Бард сделал красноречивую паузу. — Рене Аррой хочет, чтобы я рассказал ему, что случилось.

— Я не советую вам это делать при посторонних.

— Почему?

— Пойдемте.

Они тихо прошли в жаркую спальню, где на пышной кровати с резными столбиками лежал усопший. Мариту уже увели, врач и бард были одни. Маленький доктор поднял безвольную, еще не успевшую окоченеть руку и развел в стороны средний и безымянный пальцы.

— Видите, достопочтенный либр?

— Голубиная метка?

— Она уже исчезает, через ору не останется и следа…

— Мне кажется, нам есть о чем поговорить, доктор…

— Медикус четвертого круга Симон к вашим услугам.

— Бард Роман че Вэла свидетельствует свое почтение.

— Наслышан, наслышан… И о ваших песнях, и о том, что интересуетесь не только музыкой. Не откажете ли отужинать со мной, если это, гм… печальное зрелище не лишило вас аппетита и если у вас нет более неотложных дел.

— С радостью приму приглашение, но сначала должен убедиться, что с Маритой все в порядке.

— Она уже спит, я полагаю. Тереза дала ей нужное снадобье, до полудня, по крайней мере, ей не понадобитесь ни вы, ни кто другой.

— Тогда едем ужинать.

— Чудесно. Я живу не так далеко отсюда…

Глава 6

Рене не спешил ложиться, ему был нужен Роман, который странным образом задерживался. Конечно, либр вполне мог остаться с Маритой, но герцогу отчего-то казалось, что такого не случится. По крайней мере, сегодня.

Адмирал в который раз перебирал события последних месяцев. Новости не радовали, но, что было хуже всего, Рене Аррой не мог понять, что же все это в конце концов значит и какая роль отведена в происходящем лично ему. Чутье опасности, не раз выручавшее Счастливчика Рене, орало во весь голос, что на пороге большая беда, только вот непонятно, откуда и какого удара следует ждать. Это бесило. Герцог отбросил изящные щипцы для орехов и с удивлением воззрился на дело рук своих — посеребренные стальные полоски были свернуты в штопор. Аррой поморщился, нельзя давать волю чувствам, и легким движением придал вещице первоначальный вид, затем медленно поднялся, поигрывая мускулами, подошел к окну и распахнул его. Теплый ветерок немедленно засыпал подоконник душистыми лепестками.

Эландец вглядывался в затканное знакомыми узорами созвездий темное небо, тщетно пытаясь отрешиться от гадких мыслей. Движение в коридоре заставило его резко обернуться задолго до того, как тяжелая, отделанная бронзой дверь раскрылась, пропустив легкую серебристую фигуру.

Аррой вздохнул с видимым облегчением и обратился к Роману… по-эльфийски. Говорил адмирал, с трудом подбирая слова, путаясь в окончаниях и предлогах, но смертных, овладевших речью никогда не существовавших (как дружно утверждали умники из Академии) Перворожденных, либр еще не встречал. Если герцог хотел поразить собеседника, он своего добился. Роман в первый и, возможно, в последний раз в жизни утратил дар речи. Рене же спокойно повторил свою чудовищную фразу:

— Дорогого друга! Надо есть очень немного деловать волшбу от злых и больших ухи или идти на свежий ветер. Но это хуже много раз — мы увидены быть могем на ненужные человеки.

На сей раз бард отреагировал. Очертив круг и положив в его центре маленький золотистый камешек, он произнес несколько слов на эльфийском. Камень вспыхнул мягким светом заходящего солнца, осветив все оказавшееся в границах круга. Воздух наполнили звуки леса — шелест листвы, звон ручейка, перекличка устраивающихся на ночлег птиц. Роман взял герцога за руку и ввел внутрь.

— Я действительно эльф и не стыжусь этого. А что до предосторожностей… Кажется, я скоро буду бояться собственного отражения в зеркале. Но теперь нас сможет услышать разве что Проклятый.

— И то хорошо, — откликнулся Рене. — Никогда не был трусом, а в Высоком Замке всегда жили мои друзья, но сейчас снимать кольчугу как-то не тянет. Что с эркардом?

— Яд, и очень нехороший. Не представляю, кому мог помешать бедняга, завистников вроде бы у него не было, жадных наследников тоже. Зато знаете, кого я нашел?

— Лупе, я полагаю.

— Вы ясновидящий?

— Куда мне. Просто она наша единственная общая знакомая в Таяне из тех, которых мы потеряли из виду. Почему она убежала?

— Долгая история, если захочет, расскажет сама.

— Но ты теперь знаешь, где ее искать?

— Знаю. И у нас появился очень славный друг. Некий лекарь, которого выгнали из Академии за излишнюю приверженность науке.