Завтра будет лучше - Бетти Смит
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Марджи попыталась понять, зачем мисс Грейс тратит время на уильямсбергскую молодежь. Только для того, чтобы посмеяться? Это было бы подло. Причем Марджи знала, что мисс Грейс неплохой человек. Иначе она бы просто не стала приезжать. Наверное, она принадлежала к числу людей, которые любят всем доставлять удовольствие. Ей нравилось радовать бедняков, но и своих друзей она развлекала не менее охотно. Если рассказом о каком-то бруклинском парне она заставляла гостей смеяться – пожалуйста. Значит, она хорошая хозяйка. Однако Марджи все равно не могла отделаться от неприятного чувства.
Танго закончилось, и жених мисс Грейс поставил «Прекрасную Огайо»[19].
– Будем танцевать? – вяло предложил Фрэнки.
– Мне не хочется, – сказала Марджи.
– Тогда пошли отсюда.
В дверях она замешкалась:
– Может, надо подойти к мисс Грейс? Попрощаться и сказать спасибо?
– Чепуха! – ответил Фрэнки.
– И все-таки… как-то невежливо…
– О'кей. Иди и сделай вид, что не слыхала, о чем говорили те парни. Как будто ты по-прежнему считаешь мисс Грейс этаким солнышком, которое из кожи вон лезет, чтобы осчастливить нас, бруклинское быдло. Давай! Еще поблагодари ее за «изумительный» вечер. – Дамское прилагательное заставило Фрэнки презрительно скривить рот. – Если хочешь, оставайся всю жизнь в дураках.
И Марджи ушла, не попрощавшись, а ведь у нее тоже была припасена неплохая маленькая речь. Она планировала как бы невзначай правильно выговорить те слова, над произношением которых джентльмены потешались. Тогда, может быть, в следующий раз, в ответ на просьбу спародировать бруклинскую речь, мисс Грейс сказала бы своим друзьям: «Оказывается, я ошибалась. На самом деле они так не говорят. Недавно я беседовала с одной молоденькой девушкой из Уильямсберга, которая все произносила так же правильно, как и мы». Переубедить мир, восстановить справедливость – это была розовая мечта Марджи, рассеявшаяся через секунду.
Они с Фрэнки зашагали по направлению к ее дому. Фрэнки долго молчал, а потом, глядя прямо перед собой, сказал:
– Юбка у нее действительно была слишком узкая. Мисс Грейс заметила, что у нас с Ирмой какие-то проблемы, отвела меня в сторону и спросила, в чем дело. Ну, я ей объяснил. Мисс Грейс сказала: «Какая досада!» – а Ирма все равно не признала, что на танцы так не одеваются. Ты, говорит, джентльмен, ну и не бухти. Пока мы танцевали, мисс Грейс все глядела на нас с улыбочкой. Я думал, все хорошо, а она, оказывается, сочиняла, как выставить меня на посмешище перед друзьями. Я так не говорю, как они изображают. А если бы и говорил, стыдиться тут нечего. – Прислонившись к фонарному столбу, Фрэнки принялся искать что-то взглядом у себя под ногами. – Какого черта! – Он злобно пнул обгоревшую спичку. – Не обязан я тянуть слова, как она, только потому, что ей так нравится! Это она разговаривает по-дурацки, а я мог бы ее пародировать. – Фрэнки выпрямился. – Леди и дженты! Сейчас вы увидите мисс Грейс из Нью-Йорка! – Упершись рукой в одно бедро и повиливая другим, он засюсюкал: – Дорогуша! Я видела на одной девушке восхити-и-ительную голюбую блюзочку и розовенькую юбочку…
Внезапно его пародийный запал иссяк. Он замолчал и, к беспомощному ужасу Марджи, начал всхлипывать. Он плакал, стоя под фонарем, и сквозь слезы говорил:
– Я заработаю много денег и уеду отсюда. А потом вернусь с полными карманами десятидолларовых бумажек. Буду давать по одной каждому ребенку на улице, который говорит, как я. Всех бедных ребятишек я буду посылать в лагерь каждое лето, потому что сам я хотел поехать, а меня туда никто не отправлял.
Марджи попыталась найти слова, чтобы объяснить мальчику: не стоит так горевать из-за предательства мисс Грейс. Все это пустяки – пустяки, потому что она, Марджи, верит в него самого и в успех, которого он однажды добьется. Когда-нибудь Фрэнки обязательно станет важным человеком. Он уже важный, сказала она ему, потому что много значит для нее.
Вот так они и разговаривали по пути в свой квартал. Словам Марджи было верить приятней, чем насмешке мисс Грейс. Фрэнки действительно начал чувствовать себя не пустым местом. Эта тихая девушка углядела в нем большие возможности! И он, двадцатилетний юноша, подумал, будто влюблен в нее.
А Марджи тоже была готова влюбиться в кого-нибудь – в кого угодно. К тому же она жалела Фрэнки, испытывая женскую потребность спасать кого-нибудь от боли. Когда он страдал, в микроскопическом масштабе переживая крестные муки от бездумной жестокости человека к человеку, Марджи оказалась рядом и почувствовала пылкое желание его защитить.
По склонности, столь свойственной многим женщинам, она приняла это желание за любовь.
Глава 14
Весна в том году удалась: у Марджи появился молодой человек, значит, ей было с кем сходить куда-нибудь и с кем поговорить. В среду вечером Фрэнки водил ее в кино, в субботу они ходили на танцы, а потом ели курочку по-китайски. В воскресенье днем ездили на трамвае в Проспект-парк или Кони-Айленд, а Четвертого июля[20] поехали смотреть статую Свободы – оба в первый раз. В дни получки Фрэнки покупал для Марджи коробку конфет «Хайлерс». В общем, их отношения стали «стабильными».
Фло подозревала что-то в этом роде и укоризненно поглядывала на дочь, ожидая признания.
– Вот я моей матери, упокой Господь ее душу, все рассказывала, – намекала Фло.
– Правда?
– Да. Вот был один парень, который хотел водить со мной компанию. Я первым делом спросила разрешения у мамы. Ей он не понравился, поэтому я взяла и сказала ему, что ничегошеньки у нас не выйдет.
– Ну надо же!
– А ты другая. Ты все скрываешь от матери.
– Ничего я не скрываю. С чего ты взяла, мама?
– Ты изменилась. Стала не такой, как в прошлом году.
– Просто повзрослела, вот и все.
– Нет, не просто. Ты изменилась. Теперь ты мало разговариваешь со мной.
– Ох, мама, разговоры всегда ведут к ссорам.
– Когда это я с тобой ссорилась?
– Ладно. Ты со мной не ссоришься. Ты только от всего меня отговариваешь.
– Это от чего же?
– Например, от покупки нового пальто.
– И далось же оно тебе!.. Вот что я скажу, – произнесла
