Убить миротворца - Дмитрий Володихин

Русский мир в Солнечной системе вырос из Российской империи, — Сомов знал об этом по школьным учебным программам. Когда началась космическая экспансия землян, Россия не имела для великих дел ни достаточно денег, ни достаточно энергии, ни достаточно людей. Ее соседи страдали от избытка населения, в то время как она — от недостатка. В избытке оказалось только странное сумасшествие… Семьдесят лет назад Империя закипала буйством. Ее населяли люди, считавшие себя русскими и веровавшими в одного Бога, но во всем остальном не способные согласиться друг с другом. Даже в малейшей малости. В 2064 году император Даниил II принял соломоново решение: добровольцам отдавались в пользование территории в Солнечной системе, находившиеся под мандатом России, однако очень слабо освоенные из-за недостатка средств. Пожалуйста! — объявил государь — получайте планетоиды и живите там, кто как захочет; можете провозгласить независимость, Империя не возражает… В результате, Венера и Фебы достались «анархистам», Европа и Рея «националистам», сама Империя осталась за «традиционалистами», а «граждане мира» не получили ничего, но специально для них процедура перемены гражданства с российского на женевское была максимально упрощена.

Через несколько лет Россия стала самым устойчивым общественным организмом во всей Солнечной системе и обрела самых преданных союзников… Сомов бывал и на Европе, и на Венере, он отлично понимал: иначе и быть не может. Там имелись ценные, исключительно ценные и даже уникальные минералы. Венера с незапамятной древности обзавелась очень густой атмосферой, а на Европе полным-полно льда, некоторые даже полагают, что весь планетоид аж до самого ядра — один сплошной лед разнообразных сортов и оттенков; более того, и еврорусские, и венерорусские, разумеется, оборудовали синтезаторные комплексы для получения воды, воздуха, продуктов и прочая, и прочая… Само собой, в первую голову поселенцы построили энергетические станции — как же без них? — обогревать города Европы и охлаждать подземные общины Венеры…

Но всего этого было меньше чем мало. Два исключительно бедных, но до крайности энергичных народа честно блюли союзнический долг по отношению к России: только Россия до поры до времени соглашалась поставлять им в долг или по ничтожным ценам и оборудование для синтезаторов, и блоки энергостанций, и космические корабли, и строительные материалы, и оружие, и еще тысячи мелочей, без которых — не прожить. Иной раз даже рожениц отправляли на Землю, «обновлять» родильные дома Империи. Далеко не все могли выходить и родить ребенка в условиях слабой силы тяжести.

На Венере тесно и скудно. Сомов не привык к такому. Терра — огромный, просторный мир, там все и всегда было в избытке… А на стене ремонтного дока Астры-4 когда-то, давным-давно специально для гостей светящейся краской вывели надпись: «Ты уже знаешь, парень, что на Венере нет ничего лишнего?» Впрочем, на Европе тоже любят говорить: «Толстый это одно из двух: либо больной, либо сумасшедший!» И ведь берутся же откуда-то Вяликовы… Дороже всего на Венере жилище и транспорт. Здесь Сомов ни разу не спускался на поверхность. Добрая половина территории Русской Венеры — это территория искусственных спутников, летающих платформ, дрейфующих по сложным орбитам жилых «сот»; cобственно, на поверхности почти никто не живет: венерианские ураганы способны выкорчевать целый город. Спуск в подземную общину имеет два тарифа. Во-первых, бесплатно, — для своих. Во-вторых, туристический минимум, — для миллионеров. Флотские офицеры из терран не попадают ни в первую, ни во вторую категорию.

Как обычно, кормят на венерианской базе несравнимо с Террой, сильно хуже, чем в рейде, и чуть хуже, чем на Европе. Зато у еврорусских сухой закон, и водка приравнивается к героину, а здесь гонят такое и из такого, что только держись… Капитан-лейтенанту обещаны были сутки отдыха — после того, как его вышибут с рейдера. И он ожидал от этих суток многого. Говорят, у печени с годами открывается второе дыхание…

Что собирать офицеру, покидающему корабль? На все сборы хватит пяти минут. С кем хотел попрощаться — уже попрощался. И сейчас ему осталось погладить пальцами пластиконовую переборку отсека, как гладят женщину. То ли на долгую память, то ли до скорой встречи.

В офицерский кубрик зашла Торрес. В глаза не смотрит.

— Витя, а пойдем-ка со мной. Есть разговор. Оставь свой скарб ненадолго.

Она привела Сомова в кают-компанию. Офицеры «Бентесинко ди Майо» мрачно шутили по поводу этого помещения: «Вот место, где давно вывелся кофе»… Кроме них с Торрес, здесь никого не было. Старпом посадила Виктора напротив себя и несколько раз пыталась начать разговор, но, едва открыв рот, сейчас же отворачивалась и не произносила ни слова. Выражение ее лица выдавало смущение и замешательство; кажется, предстоящая беседа пугала женщину. Сомов попытался ей помочь:

— Лена, да я ни в чем тебя не виню. Это мне не следовало…

— Помолчи!

Виктор пожал плечами. Его брови вывели знак удивленного согласия: мол, смысл неясен, но… воля твоя, госпожа старпомша.

Торрес, наконец, собралась с силами.

— Я люблю вас.

Она обратилась к нему на «вы» вместо обычного «ты» или «Витя». Начав строить между собой и Сомовым стену, Торрес моментально обрела равновесие духа. Во всяком случае, пропали все внешние признаки ее беспокойства, голос стал ровен, а лицо — безмятежно. Наверное, лед способен гореть, но сколь мучительна, тягуча и сокровенна должна быть страсть, зажигающая лед! Любовь льда — образцова, и жертва льда образцова не менее того. Никогда лед не позволит себе ни капли сумасшествия. Затем и признают в нем люди таинственную силу внутреннего покоя, твердости и упорядоченности.

— …Да. Я люблю вас. Простите мне мою слабость, Виктор. Я знаю, что нам сейчас предстоит расстаться и, быть может, мы никогда не встретимся. Я полагаю, расстояние, которое положит между нами служба, вернет мне спокойствие. Я надеюсь на это. Если вы вернетесь на «Бентесинко ди Майо», а вы ведь мечтаете вернуться, — не верю, что может быть иначе, — мне придется под любым предлогом покинуть корабль, попросив иного места у начальства.

— Но зачем же…

— Иного выхода я не вижу. Мне не удалось отказаться от признания, хоть я и понимаю всю безнадежность моего положения. Вы видите, из-за вас я утратила над собой власть. Так позвольте мне хотя бы это! — она схватила руку Сомова и с неженской силой стиснула его пальцы своими.

Виктор не мог вымолвить ни слова.

— Поверьте, мне достаточно нескольких минут вот так. Не сочтите меня некорректным человеком… вы ведь… никогда не изменяли своей жене?

— Никогда. И не собираюсь.

— Мне нравится ваша нелюбезная прямота. Поверьте, я не пытаюсь склонить вас на путь измены. Напротив, я считаю это мерзостью. Когда-то я поклялась самой себе никогда, ни с кем, ни при каких обстоятельствах не делить того, кто будет мною избран. Поступив иначе, я изменю собственной сущности, а значит, такого быть не должно. Ваша жена дорога вам?

— Да.

— Вот и берегите чистоту вашего чувства к ней. А я на несколько минут вышла из тени, и довольно; теперь я опять возвращаюсь туда. Мне остается лишь просить у Господа, чтобы Он сохранил ваше счастье.

Она разжала пальцы.

Странная, древняя, принадлежащая каким-то далеким рыцарским временам любовь Елены Торрес была ему нимало не нужна. Женщина, сидевшая напротив него, умела любить, не снимая лат. Виктор — не умел и не желал учиться этому диковинному искусству. Он ощущал себя настоящим провинциальным увальнем в лавке кружевного рукоделья… но ему не хотелось оскорблять чувства Торрес. Сомов ответил, невольно копируя ее манеру объясняться:

— Для меня действительно немыслимо соединение с кем-либо, помимо одного-единственного человека. Моей Кати. Если бы не это, я бы, наверное, ответил вам. Дай вам Бог встретить другого человека, достойного стать вашим… избранником. Я преклоняюсь перед красотой вашей любви.

Торрес разглядывала его, как будто пытаясь насмотреться впрок, сохранить в памяти мельчайшие черточки. Неожиданно она воскликнула:

— Вот же… А!

Сделала паузу.

— Извините. Теперь, кажется, все. Надеюсь… наш разговор останется между нами и не станет предметом досужей болтовни?

— Разумеется.

— Прощайте.

— Прощайте, Лена.

Капитан-лейтенант забрал вещи и вышел через вакуум-створ на территорию базы. Конечно, он вернется на рейдер, сдохнет, а вернется. И, наверное, после такого ему не стоит служить на одном корабле с Еленой Торрес. Бог весть, как выпутываться из этой странной ситуации… а впрочем, Сомов твердо знал: когда его позовут на «Бентесинко ди Майо», он обязательно вернется и ни за что не уйдет оттуда.

Глава 4