Провинциальный детектив - Фридрих Незнанский

– Бабушка? Ну, это вы прямо, как в том кино. Нет, уже нет. Да и когда были они, толку особого не было. С папиной стороны бабушка была такая типичная – простая обычная бабушка. Между прочим, пироги с капустой вкусные пекла. Но совершенно ничего не понимала в этом нашем дурдоме. Ни во что не лезла, жить не учила, но иногда кажется, что лучше бы лезла. А вот мамина мама – это экземпляр. Советская интеллигенция – классика жанра. С ногами на диван – нельзя, громко говорить – нельзя, громко смеяться – нельзя. А что можно-то? Я иногда думаю: бедная мама, как же ей тяжело было, когда она была такая, как я! А вы это к чему спрашивали? Интересуетесь, остался ли у нас тут вменяемый персонаж, достигший совершеннолетия? Скажу вам – не остался. Но мне недолго ждать – еще три года, и права получу, и на выборы, может, даже схожу, хотя это вряд ли!

– На выборы необязательно. – Картина вырисовывалась, и постепенно становилось понятно, почему Анна Федоровна – барышня со странностями. А вообще-то тут есть «нестыковочка». Правда, это к Смородской не относится. – Кира, уж извини за прямоту, но мне показалось, что ты не слишком-то убиваешься по отцу? – Он ждал взрыва, обиды, истерики наконец. Пусть заплачет! Это ей полезно. Особенно после того, что давеча случилось. И ничего. Пугающее спокойствие.

Девочка остановилась и, выдержав паузу, спросила:

– Вы куда? На вокзал уже, да? Ну, так я вас провожу прямо туда и расскажу спокойно все, как есть. В любом случае, надо выговориться, а здесь и поделиться не с кем. С мамой все давным-давно сказано, к тому же есть вещи, о которых ей лучше не знать. Так вот, я не жалею, что папа умер. Он был очень плохой человек.

На новость это заявление не тянуло.

– Кира, а ты считаешь, она сама этого не знала?

– Знала, конечно, но не до такой степени. Понимаете, есть разница. Можно иметь любовницу. Ну, две любовницы. Даже три. Можно тратить на них бешеные деньги. Можно их брать на работу, ездить с ними отдыхать…

– Подожди, вы ведь всегда вместе ездили?

– Ну, да, но…

Были, например, такие варианты: благополучная, крепкая семья едет в Ниццу. Красота, лепота, мир и полное благоденствие. Мать счастлива. Через два дня выясняется, что у отца образовались там какие-то дела: мол, надо встретиться с некими партнерами. Спрашивается, откуда они там нарисовались? Но мать всему верит. И дальше прекрасные развлечения – нарезать круги по городу, смотреть и ничего не видеть. И вдруг где-нибудь на площади Гарибальди – папаша. Сидит, например, с той же Олей (это самый безобидный вариант) и уплетает устрицы. Мама, разумеется, не показывает виду, будто что-то заметила. Страдает молча. Папаша отдыхает на два лагеря, как ни в чем не бывало.

Однажды ее день рождения попал на такой вот «релакс». И он забыл. Появился только через день. А она весь свой «день варенья» сидела в номере. Даже не напилась – это было бы, по крайней мере, понятно. Но мама не удержалась и таки спросила его, что все это значит? А он на голубом глазу ответил: извини, я так устаю, мне надо расслабиться. Вот. Но это ерунда. Это их отношения. Поначалу была обида за нее, а потом стало ясно (видимо, инстинкт самосохранения сработал): если она готова терпеть, как об нее ноги вытирают, это ее проблемы. Но Кира всегда была с ней рядом – должен же кто-то «скорую» вызывать.

– С какого-то момента мне это перестало… причинять боль.

– Подожди, это все лирика. Ты взрослая девочка и прекрасно понимаешь, что вот так просто «вердикты» не выносят. Что значит «плохой» человек? То, что ты описываешь – это плохой муж, нелюбящий муж. Нагло изменять жене – этого маловато, чтобы назвать человека вот так сразу плохим.

Почему он, взрослый мужчина, разговаривает с ребенком так жестко? Так нельзя. Нужно мягче, какими-то эвфемизмами. Нужно с ней осторожно. Зачем ее еще больше травмировать?

Нет. Больше уже некуда. Она не хочет ходить вокруг да около. Все правильно. Сюсюканий она не поймет. Она ждет другого.

– Так вот я и говорю – есть разница.

Поссориться с мамой – это не событие. Она вечно к словам придирается. Можно терпеть, сглаживать. Но, в конце концов, у всех бывает плохое настроение. Очень плохое. Не то чтобы хочется умереть, но уж точно – исчезнуть. А куда? Можно пойти гулять в лес, долго гулять, заблудиться и умереть с голоду. Но это ерунда, детство. Да, бывает так, что уже картинка возникает: они находят тело, плачут, мирятся, наконец. Устраивают пышные похороны. Может, берут ребенка из детдома. Но так не бывает, а исчезнуть хочется. Хотя бы на несколько дней. Хочется, что она беспокоилась и искала. Но недолго, а то разволнуется слишком сильно. И тогда мало не покажется никому. Вариантов немного…

– В общем, я не помню, как мне пришла в голову эта идея, но я решила поехать к отцу. Она, правда, очень сильно меня достала. То не так, это не так… У всех, наверное, случается… Но я обычно терплю. Значит, решила ехать… Я там не была давно. На даче, я имею в виду. Да это и не дача. Это папина частная территория. Ладно, я решила, что мешать ему не буду. Дом большой. К черту – с Олей он там или с Клавой какой-нибудь, но я тоже человек, и для меня диван найдется. Звонить не стала. Ясно было, что он скажет что-нибудь через губу, типа «помирись с мамой», «ты ей так нужна» и прочее, и прочее. Он ей тоже нужен был. Ладно, это была глупость – ехать к отцу, но ведь все иногда делают глупости. Как туда добраться, я толком не знала. Я же на рейсовом автобусе туда никогда не ездила. Насилу нашла. Телефон отключила, думаю, пусть посуетится чуть-чуть. Посижу на даче пару дней. Отцу ничего объяснять не буду и в его дела тоже лезть не стану. Пусть поделится кусочком личной территории. А если не станет?.. Тогда не знаю. Будет плохо. Что-нибудь решу. Так вот, когда я туда приехала…

Девочка говорила, и ее слова шли как будто бы закадровым текстом к изображению, которое он никогда не видел. Турецкий так и не посмотрел тогда своими глазами кассеты с фиксацией подвигов Смородского, но по Алькиному описанию впечатление составил. Все это было довольно мерзко, и у Алевтины вызвало здоровую брезгливость, но он не помнил, чтобы это ее так уж потрясло. Впрочем, тут нельзя сравнивать. Одно дело – ощущения двадцатипятилетней столичной девицы с некоторым жизненным опытом. Она смотрит видео из чужой жизни, к которой не имеет ни малейшего отношения. И совсем другое дело – девочка, которая воочию видит родного отца, развлекающегося в извращенной форме с проститутками едва старше ее самой.

– Да. Две были чуть старше, а одной было тоже пятнадцать… Он меня поначалу даже не заметил. Меня Коля увидел. И я скажу честно, что они все не на шутку перепугались. Чего, правда, непонятно. Что я им могла сделать? В общем, кайф я им сломала конкретно.

– Подожди, а как ты узнала всякие подробности? Про возраст девиц, например?

– Только не смейтесь – я ему стала мораль читать: папа, да как же можно?! Что же ты делаешь? В общем, вела себя, как идиотка. А он знаете, что ответил? Сказал: «Ты дура! Живешь в домике из сахарной ваты и жизни не знаешь! А девочки в твоем возрасте, в пятнадцать-то лет», – и махнул рукой в сторону одной из этих голых девиц, – на жизнь вынуждены зарабатывать!» Не, ну, я согласна, я жизни не знаю, но это было слишком. И главное, не боялся ведь ничего – это ж статья! Нет, я конечно, не Павлик Морозов, но все-таки… В общем, я оттуда убежала. Меня догнал Колян, начальник охраны. Пытался поговорить по-человечески, насколько он вообще на это был способен в тот момент. Ерунду какую-то нес. Про ссору с мамой я, естественно, сразу забыла. Поехала к ней. Она, между прочим, даже не заметила. Что со мной что-то не то. Но я рада, что она не стала докапываться. Даже не знаю, что бы я ей сказала…

А если правду? Сказать матери правду… И что? А неизвестно. Непредсказуемо. Она могла наглотаться таблеток, могла замкнуться в себе, как часто делает, – и это гораздо хуже. А могла и выздороветь. Очнуться и развестись с ним, наконец. Все-таки степень риска была очень велика. Нельзя, нельзя ей было об этом рассказывать.

На неделе отец приехал домой. Они оба вели себя так, как будто ничего не случилось. И все. История заглохла. Нет проблемы, значит, и обсуждать нечего. Единственное, он после этого сделал ей один подарок. В принципе, ничего странного – отец делает подарок дочери. Но это была вещь… несколько неадекватная ситуации. Баснословно дорогие бриллиантовые серьги. Как будто из чужой жизни. Еще на совершеннолетие это было бы понятно, хотя, вообще-то, Кира предпочла бы мотоцикл. Он не собирался никак комментировать этот подарок, но она выглядела слишком потрясенной. И он сказал: «Ты уже взрослая». И все. От этой взрослости хотелось умереть…

Десерт удался. Какое счастье, что скоро Москва! Нормальный человеческий криминал, если можно так выразиться. Ладно, пусть домой идет. Турецкий посмотрел на девочку. Она была явно не готова отправляться в свободное плавание. Сейчас скажет: «Я вам первому об этом рассказываю». Наверняка именно это и скажет!