Рабы «Microsoft» - Дуглас Коупленд

СРЕДА

Утром я сидел у бассейна вместе с Майклом. Тот наблюдал за R2D2. Я пересказал Майклу свои вчерашние мысли про машины и прогресс. Он, дожевывая сникерс, оставшийся после Хэллоуина, ответил:

— Если ты можешь представить, что люди создадут сознание сложнее, чем их собственное — бинго! — ты автоматом веришь в прогресс.

Выходит, я все-таки верю в прогресс.

Майкл, как анти-Нарцисс, смотрел в чистую голубую воду и болтал в ней указательным пальцем.

— Знаешь, Дэн, я вот думаю… Может, я все эти годы подсознательно строил свою личность по подобию компьютера? Машинам не надо беспокоиться о человеческих проблемах. Им все равно, даже если никто до них не дотрагивается. Им без разницы, что они ничего не чувствуют. Мне кажется, люди часто хотят стать похожими на машины. А ты как думаешь?

— Наверное, нерды втайне мечтают поговорить с компьютерами. Спросить, что они думают и чувствуют. То же самое, что мы, или нет.

— А как ты считаешь, гуманоиды… люди когда-нибудь построят машину, которая умеет молиться? Мы молимся машинам или посредством машин — Богу? Как использовать машины для удовлетворения наших сокровенных потребностей?

— Надеюсь, построят.

И еще Майкл спросил:

— Что бы сказал мне R2D2, если бы умел говорить?

После обеда Тодд, Карла и я поехали покупать память для компьютера. Мне было нужно СППЗУ-27512. Мы выбрали Fry’s, нердовский супермагазин на Камино-Реал, возле Пейдж-Милл-роуд. Пришлось подлизываться к Итану, чтобы он выдал денег на мелкие расходы. Очень унизительно.

В торговой сети Fry’s прекрасно знают, что такое МЭШ — мужская энергия шопинга.

У большинства парней на хождение по магазинам предусмотрено всего семьдесят три килокалории. Потраченная энергия не восстанавливается до конца дня, а то и недели. Даже апельсиново-молочный коктейль не поможет. Поэтому, чтобы заставить парней что-то купить, магазин должен пожирать МЭШ одним залпом. Fry’s продает товары только для мужчин. Его проходы заполнены перхотью, безвкусной одеждой и нердовским бормотанием с обилием скрытых аллюзий на «Хоббита».

Мы дошли до полок с памятью, но отвлеклись: перед нами предстали пирамиды снэков, квадратные мили компьютерных журналов и целый каскад аксессуаров нердовской жизни: телефонные розетки, кабели и зажимы, порнография, бритвы, химикалии для травления плат и невидимые машины Руба Голдберга под обтекаемой черной оболочкой новейших гаджетов за 1 299 долларов 99 центов. Единственное, чего здесь не предлагают, это массаж спины…

Карла не нашла тампонов.

— На заметку, — проговорила она в воображаемый диктофон. — В этом магазине продаются только мужские гигиенические принадлежности.

Перед отделом «Дикий Запад» с моделями поездов я увидел мальчишку, как две капли воды похожего на моего любимого покойного брата Джеда. Я выпал в осадок.

Карла спросила:

— Дэн, что с тобой?

Тут подошел Тодд, глянул, куда я смотрю, и выдал:

— Эй, Дэн! Он совсем как мальчишка на фотках у твоего папаши!

Тогда Карла все поняла и встала передо мной.

Тодд простонал:

— Ой-ой… — и ушел к CD-плеерам.

Карла потянула меня за руку:

— Пошли, Дэн! Пора.

— Карла, это он! Не волнуйся, я в норме. Просто посмотри, какой он был.

Мы немного походили за доппель-Джедом, но нельзя же постоянно следить за человеком. Мы отстали от него (я начисто забыл про СППЗУ) и вышли на улицу, посидеть на островке посреди парковки.

Тодд вышел следом и буркнул:

— Извини.

Я сказал, это не важно. И знаете, что Тодд ответил?

— А я думаю, важно! Мне не все равно. Может, поговоришь со мной? Андервуд, иногда мне кажется, что ты меня недооцениваешь. Дай мне шанс, понял?

Мы пошли в кафе, взяли гамбургеры с индейкой и молочно-фруктовые коктейли (спортивный напиток Тодда), и я рассказал ему про Джеда.

Наверное, я и вправду недооцениваю людей. Тодд не постеснялся напомнить мне об этом, потому что он — настоящий друг.

Когда мы вернулись, я тихо зашел в отцовскую комнату, закрыл дверь и нашел среди всяких безделушек старую фотографию Джеда в овальной рамке. Здесь он такой, каким останется навсегда: слегка пожелтевший, вечно двенадцатилетний и всегда умнее меня.

Я считаю себя глупым. Карла тоже так про себя говорит, но на самом деле она гораздо умнее своих родных, а я все равно тупой по сравнению с Джедом. Раньше он писал классные рассказы про летчиков, которые объединились с учеными, чтобы не дать преступникам похитить Землю. У него была богатая фантазия.

С покойниками невозможно соревноваться. Было бы легче, если бы у меня был еще один брат или сестра, но, когда я родился, уже изобрели противозачаточные таблетки.

Я это к тому, что весь оставшийся день в голове у меня было мутно, словно я выпил одиннадцать таблеток от простуды, где содержатся одновременно стимуляторы и транквилизаторы. То есть ходил слегка чумной. Как будто слишком долго писал код.

Эйб пишет все чаще и откровеннее. Кажется, он разочаровывается в Microsoft. Он не в восторге от новых соседей и скучает по нам. Двое из соседей нашли себе «парные блоки» и с ним не тусуются. Их ВООБЩЕ не бывает дома.

>По-моему ничего страшного, что у меня нет нормальной жизни. Это типично для стольких людей что невольно задумываешься, а вдруг сейчас рождается новый образ жизни, такой распространенный, что уже не умещаеться на шкале морали? Может люди так и устроены.

Может мечта о «нормальной» жизни — это глупая вера в нереальную сказку пятидесятых годов о том, какой жизнь «должна» быть.

А вдруг все кто не живет «нормальной» жизнью на самом деле вышли на новый ружеб человеческого разума и восприятия?

Мне надо проводить в обществе других всего 2 часа в день. Этого вполне хватает. 2 часа живого общения.

Я ответил:

>Эйб, двух часов живого общения недостаточно! Ты не менеджер продукта, а жизнь — не программа. Хотя так жить было бы гораздо легче.

Как бы то ни было, твои рассуждения напомнили мне страшилку про японского студента, который приехал учиться по обмену. Студент решил, что сэкономит, если год будет питаться только быстрой лапшой. Он умер от истощения, так и не закончив универ.

После заката мы с Карлой пошли в гараж, посмотреть на отцовский железнодорожный мир. Мама говорит, он туда больше не заходит с тех самых пор, как начал работать с Майклом (и побывал в Редмонде). Наверное, это хороший знак. Отец избавился от навязчивых мыслей, вернулся к жизни и начал осваивать что-то новое.

Прямо посреди миниатюрного ландшафта Тодд и Майкл водрузили два компьютера, расставили на мониторах целые стада малюсеньких коров и овец. Ребята провели коаксиальный кабель в «Лабиринт», и на экранах вращаются объемные кирпичики «Ооп!», закрашенные по методу Гуро. (Кстати, «Ооп!» классно выглядит. Свежо, современно! С экранов, как фарш из мясорубки, лезет будущее.) К одному из мониторов Тодд приклеил записку:

«ГОСПОДИ, СДЕЛАЙ ТАК, ЧТОБЫ РЕНДЕРИНГ СТАЛ ДЕШЕВЛЕ И БЫСТРЕЕ!»

Карла смахнула перьевой метелочкой пыль с холмов, с деревни, с белого домика Джеда. Я включил поезда, и они поползли через холмы мимо вращающихся 3D-Кирпичиков. А потом мы выключили дорогу, погасили свет и вышли. Кажется, папа не возражает, что «мы, дети» украли его мир.

Мы назвали компьютеры, которые стоят в гараже, Каберне и Шардоне. Три других (две квадры, один пентиум) — Огр, Хобгоблин и Ястреб. Файл-серверы — Тути и Блэр.[69] Принтеры носят имена Зигфрид и Рой,[70] потому что они пластмассовые и блестящие. Ну, а рабочая станция SGI Iris со стареньким 3D-редактором Vertigo — это, конечно, Хэл.

Хотел закончить день на оптимистичной ноте. Не получается.

ЧЕТВЕРГ

Мама протирала полки с баночками специй, а я поливал ее филодендрон. Она вела себя довольно странно: сказала, что теперь завтракает рифлеными чипсами, и это плохая привычка, от которой надо избавляться. А все, мол, «вы, дети» виноваты. Мама всегда говорит: «вы, дети». Нам это нравится, хотя я перестал считать себя ребенком года четыре назад. Я не против ответственности. Наверное, поэтому меня не раздражает монотонная работа за компьютером.

Ничего себе ответик пришел из Сети! Про организмы, которые есть в человеческом теле. Моя теория подтвердилась: в человеческом теле в среднем содержится 1x1013 клеток и 1x1014 бактерий. Длинные, страшные названия:

Escherichia coli

Candida albicans

S. aureus

Klebsiella

Actinomyces

Staphylococcus

Начинаешь серьезней воспринимать газетные сплетни о том, как старые болезни перерождаются. В подростковом возрасте я выпил от прыщей столько антибиотиков и сульфаниламидов, что меня свалит первый же постмодернистский вирус, который пройдется по Камино-Реал. Я обречен.