Виа Долороза - Сергей Парфёнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кожухов уже собирался лечь спать, когда раздался телефонный звонок. Подняв трубку, он услышал возбужденный мужской голос:
– Александр Васильевич… Это вам с поста ГАИ звонят, что рядом с Архангельским… Лейтенант Светлов… Здесь у нас товарищ Бельцин находится… Говорит, что его сбросили с моста… Вот… Дал ваш телефон…
"Черт! – выругался про себя Кожухов.– Как чувствовал!"
– Лейтенант, объясните, что произошло… Ранения, повреждения у него есть?
– Да вроде тяжелых нет. К нам сюда сам дошел…
– Вызывайте скорую, я сейчас приеду…
Кожухов быстро, по военному оделся и направился к двери.
– Ты куда? – обеспокоено спросила жена.
– Бельцина с моста сбросили, – ответил он и торопливо хлопнул дверью. На улице он подбежал к своей к своей темно-синей "Ниве" и перед тем, как тронуться вызвал по рации к посту ГАИ машину сопровождения.
До злосчастного поста ГАИ "Нива" долетела менее чем за полчаса. Кожухов гнал автомобиль так, что мотор, казалось, вот-вот разорвется от натуги. Скрипнув тормозами, он остановил автомобиль прямо около стеклянной милицейской будки и вихрем ворвался внутрь. "Скорая" уже была там. Медики растирали синее от удара и холода тело Бельцина. Бельцин, увидев появившегося Кожухова, сказал слабым голосом:
– Видишь, Александр Васильевич, что эти сволочи со мной сделали!
И по его щеке предательски покатилась сначала одна крупная слеза, а следом поползла другая. Кожухов обернулся к старшему из врачей:
– Какие у него повреждения?
– Опасных для жизни на первый взгляд нет… Так – ссадины, ушибы… Был довольно сильный удар о воду, но, думаю, все органы целы… На всякий случай надо сделать рентгеновский снимок, чтобы не было никаких сомнений…
Когда медики закончили делать массаж, Кожухов подошел к Бельцину, присел рядом на корточки.
– Как себя чувствуете, Владимир Николаевич?
Бельцин сидел на жесткой, обитой черной дерматином лавке в одних трусах, закутавшись в серую, колючую милицейскую шинель. После массажа он стал выглядеть лучше, – на лице появился румянец, но глаза еще болезненно блестели. Сказал надреснуто:
– Александр… Спроси у медиков выпить чего-нибудь, а то колотит всего…
Кожухов заметил, как его рука, выглядывающая из рукава милицейской шинели, мелко дрожит. Кожухов вышел на улицу, открыл багажник "Нивы", достал оттуда толстый старый рабочий свитер, недопитую бутылку самогона, оставшегося после недавнего пикника (подумал ещё, возвращаясь – хорошо, что не допили). Вернувшись в будку, окликнул гаишника:
– Эй… Лейтенант… Стаканы у вас где?
– Сейчас… – лейтенант проворно нырнул в предбанник и через несколько секунд вынырнул оттуда со стаканом в руке. Кожухов взял стакан, до краев наполнил его мутноватой жидкостью и протянул Бельцину. Тот, без лишних расспросов, опрокинул содержимое в рот.
– Бр-рр! – очумело замотал головой. – Закусить что-нибудь есть?
Во взгляде у него исчезла затравленность, а в голосе появились живые нотки.
– Только яблочки моченые… Домашние… – виновато ответил застывший в дверях милиционер.
– Давай яблоки! – покладисто согласился Бельцин.
Пока лейтенант бегал за яблоками, Кожухов заботливо, как на ребенка, натянул на Бельцина свитер, снова укутал в шинель, затем снял с себя носки и принялся надевать их Бельцину на ноги. Тот смотрел на эти манипуляции апатично, не сопротивлялся. В это время к посту подъехала машина сопровождения. Кожухов вышел из будки и, наклонившись, сказал водителю:
– Включай печку, чтоб через пять минут было, как в бане, понял!
Когда вернулся, Бельцин сидел уже повеселевший. Увидев ожившего шефа, Кожухов облегченно вздохнул.
– Больше Владимир Николаевич я вас не оставлю! Хоть просите, хоть приказывайте!
Обернулся к медикам, которые сразу же признали в нем старшего, сказал:
– Сейчас поедем в больницу, сделаем рентген… Вы первые, мы за вами… Покажете…
Бородатый медик в халате и мятом чепчике на голове ответил:
– Поедем сто тридцать вторую, в Кунцево – она дежурная…
– Хорошо, – Кожухов снова оглянулся на Бельцина. – Владимир Николаевич двигаться можете?
Бельцин медленно поднялся с длинной банкетки, распрямился – из-под длинной милицейской шинели нелепо выглядывали бледные голые ноги в черных носках. Сказал голосом хоть и негромким ещё, но твердым:
– Ни в какую больницу не поеду! Домой поедем!
Но на сей раз Кожухов остался непреклонен.
– Владимир Николаевич! Я за вас отвечаю, сегодня один раз уже послушался… Может у вас внутреннее кровоизлияние или почки отбиты… Не дай бог, конечно… Так что едем в больницу… Это не шутки!
Он скинул с себя ботинки, и попробовал их надеть на Бельцина, но Бельцин резко отбросил его ботинок в сторону.
– Так дойду! – заявил он строптиво и в одних носках направился к машине. "Значит, уже окончательно пришел в себя", – решил Кожухов. Сняв с дверного крючка мокрую президентскую одежду – на линолеумный пол с нее накапала темная, грязная лужа, он откинул мокрый борт пиджака и залез рукой в нагрудный карман, вытащил документы, проверил все ли на месте. Вздохнул с облегчением… Все! Сунув документы к себе задний карман, перекинул мокрую одежду через руку, вышел на улицу.
Пикап "Скорой помощи" включил тревожную синюю мигалку. На большой скорости машины двинулись в сторону Москвы. Первой шла "Скорая помощь" за ней, в черной "Волге" – Бельцин и Кожухов. Свою "Ниву" Кожухов оставил у поста. Когда позади растаяли огни ГАИ, Кожухов обернулся к мрачно молчащему президенту.
– Так что же произошло, Владимир Николаевич?
– Что произошло? – Бельцин сердито дернул бледным ртом. – Как только ты отъехал, подъехали темно-малиновые "Жигули"… Из них выскочили двое молодчиков… Ударили меня в пах, набросили на голову мешок и сбросили с моста. Все так быстро произошло, что ни номера, ни нападавших я разглядеть не успел… Но я знаю… – и он яростно затряс перед собой скукоженным пальцем. – Знаю! Это все Михайлов! Его штучки!
О Галочке Смирновой и той единственной фразе, которую услышал от нападавших, Бельцин благоразумно умолчал. Кожухов взял в руки радиотелефон и набрал номер.
– Дайте мне номер поста ГАИ рядом с Архангельским.
Потом набрал номер ГАИ:
– Лейтенант Светлов? Майор Кожухов говорит… Вы перед тем или после того, как товарищ Бельцин до поста дошел, малиновые "Жигули" видели? Нет? А какие-нибудь машины в ближайшие три– четыре часа проезжали… Только черные "Волги"? Точно? А другие подъезды к мосту есть? Проселочная вдоль реки? Понятно… Спасибо!
Он отложил трубку и растерянно взглянул на Бельцина:
"Странное покушение! – подумал он. – Не оглушили, и веревку на мешке не затянули… Нет, это не КГБ, это чья-то очень топорная работа! КГБ когда кого-то убирает, там хрен подкопаешься, ни один патологоанатом ничего не найдет… А это? Странно, странно…"
Назавтра вся Москва вспучилась и заходила тревожными слухами. Бельцин, в полном здравии, лишь с несколькими мелкими царапинами на лице, сделал громкое заявление – антиперестроечные силы, за которыми стоят советские спецслужбы, совершили гнусное покушение на президента России. Заявление транслировали по телевидению, газеты пестрели фантастическими догадками и сенсационными разоблачениями. Общий фон был таким – покушение на Бельцина несомненно совершено агентами КГБ и все это делалось по приказу Михайлова. Рейтинг Бельцина снова резко пошел вверх, а доверие к Михайлову было подорвано…
Михайлов узнал об этом выступлении Бельцина от Плешакова, который привез ему кассету с записью заявления на квартиру Михайлову на Ленинских горах. Когда Михайлов нажал на видеомагнитофоне кнопку воспроизведения, на экране телевизора крупным планом появилось разгневанное лицо Бельцина:
– Надо спасать Россию, над которой провели этот недобросовестный эксперимент! – уверенным голосом вещал он. – У Михайлова уходит почва из под ног! Мы присутствуем при агонии режима…
– Это уже конец, – произнес Плешаков. – Надо перемотать на начало…
Михайлов усмехнулся двусмысленности фразы.
– Не надо, – сказал он и выключил аппаратуру. – Спасибо, Юрий Алексеевич, вы свободны…
Плешаков, недоуменно пожал плечами и направился к двери. Нина Максимовна, проводив его, вернулась к мужу в гостиную:
– Почему ты не хочешь посмотреть пленку? – спросила она тревожно.
Михайлов вздохнул устало и откинулся на широком кресле:
– Знаешь… Авраам Линкольн тоже долго учился не реагировать на критику. В конце концов сказал приблизительно следующее… "Я делаю все, что в моих силах, и буду действовать так и впредь… Если все закончится благополучно, то все выпады против меня окажутся пустым звуком, а если же меня ждет поражение, то и сотня ангелов, поклявшись, что я был прав, ничего не изменят…" Линкольн был умным человеком… Так, что спорить на тему, кто прав, кто виноват, да тем более с Бельциным, я не буду… Понятно, что покушение липовое! Это ясно любому более-менее здравомыслящему человеку. Но дело-то не в этом! Мне и так каждый день приходят сотни писем, обвиняющие меня во всех смертных грехах… Я сегодня, кстати, захватил несколько таких перлов… На вот… Почитай…